Безумие стали

— А я говорю, что победит Аргул Драко! — заявил один. — Слышали, какой ему меч карлики выковали? Сила!

— Надо еще уметь с ним обращаться! Молод еще твой дракон, опыта нет! Вот Юдин Витербор — да. После Ларкина он самый искусный мечник, ставлю на него, ик!

— А я слышал, что Змей опять заскучал, — сказал третий барон, утирая бороду от пролившегося эля. — Да и немудрено, от кого ему короля оборонять? Вот возьмет, и вновь в турнирах участвовать начнет. А что? Его величество разрешит, Ларкин любимчиком числится у Родрика.

— Выскочка твой Ларкин!

Последующие слова поклонника Витербора заглушил грохот копыт. По тракту к замку спешил гонец на взмыленном коне, с морды бедного животного летела красноватая пена. Измученного воина перехватили, кто-то сунул баклажку. Мужчина жадно припал к горлышку и, захлебываясь, начал пить. Струйки эля текли по запыленному лицу и шее, в уголках покрасневших глаз застыл корочкой гной. Гонец скакал не останавливаясь, не щадя себя и коня, поняла Зара. Хорошие вести так не везут.

Воин напился и, отдышавшись, обвел непонимающим взглядом обступивших его дворян.

— Что случилось? — спросили его.

— Второй кордон уничтожен, — прохрипел гонец.

Джаб.

Хоть Генри и попросил идти тихо, но у Нивельхейма это получалось плохо. Всё-таки он рыцарь, а не какой-то там охотник! Джаб продирался через кусты, заходя с правой стороны на поляну. Оттуда долетело: "Сэр?", затем звук удара и мимо просвистело что-то, круша ветви. Проклиная всю малину на свете, Нивельхейм выбрался из колючих зарослей, на ходу высвобождая меч.

Помощь уже не требовалась. Оруженосец Юдина стоял, согнувшись, и баюкал ушибленную руку. Перед ним лежал разряженный арбалет, у кустов пофыркивали стреноженные кони, укрытые попонами с гербом Витерборов. Ларкин поигрывал стеком, следя за всхлипывающим юношей. Джаб убрал фальчион в ножны.

— Ты же мог убить меня, стервец!

— И непременно сделал бы это, не выбей я арбалет, — сказал Змей.

— Будь моя воля, обязательно запретил бы богомерзкое оружие, — пробурчал Джаб. — То ли дело меч! А из этой дряни любой негодяй тебя упокоить сможет.

— Ну, мой оруженосец вполне благовоспитанный юноша. Не так ли, Чак?

Тот кивнул, невозмутимо держа на плече оружие всех негодяев, и коротко доложил, что на дорожке все спокойно. Следом показался Ульрих Тронвольд. Джаб в который раз посочувствовал хромому отпрыску Жеребца, испытывая невольное смущение, как и любой здоровый мужчина при виде калеки. Впрочем, Уль нисколько не тяготился своего увечья, на той поляне он показал себя молодцом — даже трость и Мстителя не забыл достать из малинника. Джаб подмигнул Ульриху и встряхнул оруженосца Витербора.

— Как зовут тебя, стрелок?

— Филипп, — вымолвил тот.

— Это Юдин научил тебя охотиться на благородных рыцарей? — спросил Генри.

— Нет, сэр. Извините меня, сэр. Я испугался, думал — медведь.

— Медведь в королевском парке? Не смеши меня! — Ларкин дернул собеседника за подбородок и выговорил: — Юдин приказал тебе охранять тропинку к беседке, ты отошел к лошадям, а когда услышал шум, запаниковал и решил стрелять. Я прав?

— Да, сэр. Кони тревожились, вот я и сошел с дорожки.

— Конечно, тревожились! Это я их растревожил, чтобы тебя не бить. Ну, а сейчас пришлось...

— Я не хотел убивать вас, — сказал Филипп, глядя на Джаба. — Думал пугнуть только, чтобы не шли по тропинке.

— Какой самоуверенный оруженосец у Юдина, — заметил Змей и прокричал юноше в лицо: — Зачем ты ездил к Мулутхаю?!

— Отвозил письмо, сэр! — по-военному четко ответил тот и даже вытянулся.

— Что в нем было написано?!

— Не могу знать, сэр!

— Ну а сам-то как думаешь? — резко сменив тон, ласково спросил Генри.

Джаб с удовольствием наблюдал за другом. Прочувствовать настроение человека, вычислить его слабости и сыграть на них — это нужно уметь. Филипп поник и еле слышно выговорил:

— Мне кажется, сэр, что мой господин подговаривает сарматов развязать войну.

— Так... Пожалуй, я вернусь и закончу начатое, — сказал Генри, порываясь уйти.

Джаб удержал его. Мало ли что думает юнец? Возможно, слышал обрывки разговоров, но понял слова превратно, а ссориться с герцогом Бруно Витербором решился бы только безумец. Хм, или Ларкин. Нивельхейм остановил Генри и высказал свои опасения. Тем более, это подло — добивать раненного.

— Зато справедливо, — огрызнулся Змей, но с поляны не ушел. Задумчиво похлопал стеком по боку и произнес: — Вот что, любезный Филипп. Мы готовы простить тебя, но в обмен на это ты сообщишь мне, если узнаешь что-либо новое про затею своего господина. Надеюсь, ты не хочешь быть замешан в государственной измене?

— Конечно нет, сэр!

— И?

— Я... я всё сделаю.

— Хорошо. Не советую нас обманывать, я вожу близкое знакомство с королевским дознавателем. Слышал про Папашу Вислоу? Вот. Могу тебя тоже познакомить. А сейчас бери лошадей и иди на поляну с беседкой. Твоему господину определенно нужна помощь.

— Как же я оправдаюсь? Что мне сказать ему?

— Лучше всегда говорить правду, — изрек Генри. — Скажешь, что злодей Ларкин незаметно подкрался к тебе и обезоружил, поэтому ты не смог помешать ему творить различные бесчинства, о чем сейчас горько сожалеешь. Понятно?

— Так точно, сэр!

— Вот и поторопись, а то Юдин там кровью истечет. Хотя, чего я о нем беспокоюсь?

Упоминание о ранении Витербора подстегнуло юношу. Он поднял оружие и, кривясь от боли в руке, потянул за повод коней. Джаб посторонился, давая им дорогу, и расслышал, как Ульрих сказал Филиппу: "Мой отец знает про тебя, только попробуй обмануть Змея". Оруженосец на миг застыл и кивнул. Чак проводил его хищным взглядом заряженного арбалета.

— Зачем Юдину развязывать войну? — спросил Джаб, когда кусты скрыли поникшего юношу с двумя скакунами.

— Мне кажется, здесь замешан его папаша, — произнес Ларкин. — Сам он слишком горяч для сложной интриги.

— Но зачем подговаривать сарматов? — спросил подошедший Ульрих. — Если они начнут наступление, не поздоровится и Грааской топи, где живет Вард Безумец, и самому Палийскому холму, ведь до него рукой подать! Если по реке...

— Что-то задумал старик Бруно, — пробормотал Ларкин. — Впрочем, Джаб прав. Возможно, этот Филипп и напутал чего, а в послании совершенно другое написано. Например, договор о торговле. Не зря ведь герцога Палийского кличут королем фургонов.

— Скоро в столицу приедет мой отец, что же мне сказать ему? — спросил Ульрих.

— Про леди Клариссу лучше ничего, — начал Змей и, заметив гримасу юноши, сменил тон: — А к тому времени я, надеюсь, разузнаю что-нибудь про это письмо и сам поговорю с эрлом на Совете Пяти.

— А мне расскажете?

— Конечно, виконт Тронвольд! Без тебя мы бы ничего не узнали... Хм, уже поздно. Ты останешься во дворце или поедешь в свой особняк?

— Не хочу оставаться здесь, — признался Уль.

— Я понимаю. Джаб, проводишь юношу?

— Само собой! На улицах сейчас стало опасно.

— Вот-вот. Навести меня завтра, пожурим леди Клариссу за её шалости.

Всё-таки Генри слишком легкомысленно относится к супружеским добродетелям и супружеской измене, подумал Джаб, взглянув на скривившегося Ульриха. А что бы сделал я, узнав, что Луиза мне изменила? Нет, такого просто не может быть! Что за чушь? Вот так пообщаешься с Генри и всякие мысли глупые начинают лезть в голову. Джаб залез в седло и раздраженно дернул повод. Змей-Искуситель! Так же и наговаривал, небось, легендарный дракон Одру про Ламину, отчего они и рассорились... Странно, но почему на приеме не было Дианы Молиньяк? Поймав себя на таком вопросе, Джаб пришпорил Зига. Ульрих на низкорослой Звездочке поспешил следом.

* * *

Проснувшись на следующий день, Нивельхейм долго валялся в постели, наслаждаясь редким отдыхом, когда тебя не пихает в бок любимая жена и не надо спешить в казарму на утренний развод. Его величество остался доволен смотром, теперь можно расслабиться. А зная Катора Драко, легко предположить, что капитан на радостях вернется в расположение войск не раньше, чем через неделю. Ох и обогатится мадам Санжи за это время! Всё-таки лучший бордель в столице и, конечно, самый дорогой. Джаб спустил ноги с кровати и припомнил вчерашнее возвращение домой.

...Они без происшествий покинули дворец — бал-маскарад уже закончился, гости разбрелись по королевскому парку, а венценосная чета удалилась в свои покои. На террасе еще играли сонные музыканты, но уже без задора, лишь бы отработать плату. Слушал их только захмелевший Руг Райнел да два лейтенанта из молодых. Последних Ларкин отправил по домам, а престарелого графа гвардейцы осторожно сопроводили до кареты. На улицах слышались окрики ночной стражи.

Ульрих вырвался вперед, показывая дорогу, и, только он миновал очередную арку, перед Нивельхеймом вырос темный силуэт. Зиг всхрапнул и уже хотел куснуть незнакомца, когда тот взмахнул увесистой дубиной и оттеснил драгуара. Фальчион покинул ножны. Точно прибью завтра Мердока, подумал Джаб. Уже в центре города разбойники промышляют! Или это еще один Краснорукий? Что произошло бы дальше — неизвестно. Нивельхейм отменно владел мечом, но уж больно мужик был здоров, а дубина внушительна. Джаб замахнулся, но его остановил крик Ульриха:

— Гридо! Какого даймона ты преграждаешь путь благородному рыцарю?!

Факел виконта осветил мнимого татя. Тот смущенно топтался на месте, тиская дрын в руках. Джаб убрал фальчион, переводя взгляд с Тронвольда на понурого увальня. Тот, наконец, решился и обреченно выдохнул:

— Я думал, он преследует вас.

— Ууу, тупица! Виконт Нивельхейм сопровождает меня до особняка, потому и следует рядом.

— Простите, благородный сэр.

— Это мой не в меру ретивый слуга, — пояснил Ульрих. — Отец поставил его приглядывать за мной, вот он и лезет, куда только можно и нельзя. Может, выпороть его?

— Ну что ты, — ответил Джаб. — Если уж он на меня произвел впечатление, то разбойников напугает и подавно. Рад познакомиться, Гридо!

Ульрих погрозил слуге тростью и они продолжили путь. Джаб даже себе боялся признаться, какое облегчение испытал, когда выяснилось, что незнакомец — не очередной убийца. От особняка Тронвольдов до собственного дома Нивельхейм доскакал за считанные минуты...

Слуга принес тазик с водой и полотенце. Джаб умылся, думая о предстоящей встрече. Согласится ли Кларисса шпионить за своей сестрой, чтобы не потерять мужа? И что делать, если выяснится участие в покушении на Джаба королевы? Он раскрыл окно и вдохнул свежий воздух. Да ничего! Сошлюсь больным и уеду на Твердь, где начну готовиться к приему титула. Всё лучше, чем ждать арбалетного болта из каждой подворотни. Нивельхейм никогда не считал себя трусом, но сейчас чувствовал холодок в сердце. Одна надежда на друга!

В пруду лениво шевелили плавниками карпы, лучи полуденного солнца заливали площадку перед особняком расплавленным золотом. Хозяин покоился в любимом кресле, водрузив на стол ноги в домашних туфлях. На руке блеснул перстень с кроваво-алым рубином. Холённые, длинные пальцы лениво перебирали струны лютни, рождая тоскливую мелодию. Опять хандрит, понял Джаб. Генри открыл покрасневшие глаза и махнул рукой — располагайся, мол. С кухни долетали чарующие запахи. Спустя мгновение появился дворецкий Барроуз: он вручил гостю наполненный бокал, осторожно поднял правую ногу Ларкина, извлек из-под неё пустую тарелку и удалился, сказав напоследок, что стол накрыт и пища стынет. Генри раздраженно ударил по струнам.

— Бал явно пошел его величеству на пользу, — заявил он, раскрыв глаза и щурясь от солнечного света. — Даймон, уже обед?! Как летит время... Представляешь, в кои-то веки Родрик ночевал в покоях королевы.

— Так это же замечательно!

— Если бы! Его величество проснулся в таком странном расположении духа, что не бросился, как это обычно бывает, к своей скульптуре, а объявил о начале королевской охоты, в которой могут участвовать все желающие.

— И что? Свежий воздух еще никому не вредил.

— Вот-вот. Наша дорогая Кларисса упорхнула вместе с Фригой дышать этим самым воздухом и наблюдать за тем, как сотня опухших с похмелья рыцарей будет гонять в полях бедную, отощавшую после зимы лису. Как подобраться к леди, минуя королеву, я себе решительно не представляю.

— А что Юдин?

— Трой Олген сказал, рана не опасна. Тем не менее, Витербор покинул столицу и под охраной части эскадрона движется сейчас в сторону Палийского холма — жаловаться папаше и залечивать свою царапину в родных пенатах. Тоска смертная...

— Но почему ты не сопровождаешь короля?

— Потому что Кларисса нажаловалась Фриге, а та ночью так обработала Родрика, что он дал мне неделю отдыха. Сказал, за успешную службу — во как! Смущался при этом страшно.

— Я так понимаю, наш маленький шантаж откладывается?

— Ничего подобного. Чем раньше мы всё узнаем, тем быстрее отведем от тебя опасность. Я ждал только твоего появления, чтобы отправиться вслед за цветом нашего рыцарства. С диспозицией определимся на месте. Эх, давно я не охотился!

— А как же недельный отпуск по приказу его величества?

— Приказы я привык исполнять, просто место моего отдыха ненадолго пересечется с королевской каретой. Совершенно случайно, конечно! — Генри подмигнул Джабу и подошел к окну. — Чак! Эй, Чак! Ты приготовил арбалеты? Молодец! Какая война? Нет, мы едем на обыкновенную охоту. Выводи Раша, кровожадный ты мой!

Они вышли из комнаты, путь неожиданно преградил Барроуз.

— Господин виконт, извольте отобедать у нас.

— Не сейчас, — отмахнулся Ларкин. — Не видишь? Мы спешим.

— Ну, вообще-то я еще не завтракал, — сказал Джаб и подмигнул дворецкому.

— Сговорились вы, что ли? — вопросил Генри. — Ладно. Выезжать на охоту лучше на сытый желудок, вряд ли нас там покормят.

По невозмутимому лицу Барроуза было сложно прочитать что-либо, но Джабу показалось, что дворецкий посмотрел на него с благодарностью. Еще бы, служить при таком своенравном господине — одно большое испытание, ведь заставить Ларкина вовремя ложиться спать или принимать пищу не смог бы и сам король. Впрочем, надо отдать Барроузу должное — он изо всех сил старается приучить Генри к распорядку, заведенному еще в родовом замке. Грех не помочь ему в этом. Джаб с энтузиазмом сел за стол и набросился на гуся в артишоках. Взглянув на друга, Генри ковырнул вилкой мясо, отправил в рот пучок зелени, вновь отрезал кусочек птицы и, распробовав кушанье, вскоре уже не отставал от Нивельхейма. Барроуз чинно подливал вино в кубки.

После обеда Ларкин еле взобрался на коня и теперь клевал носом в седле.

— Вот этого я и боялся, — пробормотал он. — Стоит не поспать ночь и наесться, как клонит в сон. Глаза сами закрываются. Разбудите меня, если увидите какую-нибудь лису. Всё-таки мы на охоте...

Они ехали по Арскому тракту, виднокрай извивался полосой гор. Привратные стражи сообщили, что король со свитой проследовал к Лорахскому лесу. Тот окружал замок графа Райнела и славился обширными полянами с ковром ягод, а также окрестными луговинами, где часто мышковали лисицы. Лучшего места для охоты и не придумаешь.