— Интересная концепция. В первую очередь тем, что вы рассматриваете классы в динамике, обосновывая ее техническим прогрессом. Абсолютно с Вами согласен! — говоря о согласии, вождь хитро улыбнулся. — Однако, вы забываете и тот факт, что с прогрессом на пролетариат давит и требование качественного интеллектуального роста. Вы промышленник. Ответьте мне, отличается ли рабочий на технологическом производстве от разнорабочего? Явственно! Уже сейчас квалифицированный рабочий не уступает зачастую заводчику, и тем более помещику в знаниях. И хотя часть из таких рабочих переходит в управление, становясь пособниками эксплуататоров, большая часть остается пролетариями. Больше того, сама природа капиталистических отношений требует от исполнителей все меньшей привязанности к имуществу, все больше расслаивает общество на имущих и эксплуатируемых наемных рабочих, не имеющих ни кола ни двора. Сравните инженеров прошлого и сегодняшнего века.
Значительная их часть довольствуется сейчас исключительно съемными квартирами. В то время, как в 80-тые годы прошлого века любой имел свое жилье, а часто и оборотный капитал. И получается, что всякий технический специалист все более приближается в своем состоянии к пролетариату, смыкается с ним.
И факт обслуживания вашего сложного механизма инженерами, является иллюстрацией этого явления, а не отказа от услуг квалифицированных рабочих.
Таким образом, в будущем мы будем иметь существенно большую базу сторонников социализма, нежели это следует из ваших наивных выводов, основанных на наблюдениях в весьма специфических и неоднозначных условиях. Согласен, база расширится не во всех случаях. Но в динамике это именно так. Таким образом, интеллектуальный уровень пролетариата будет расти вместе с техническим прогрессом, при одновременном увеличении численности рабочих — Ленин завершил фразу тычком указательного пальца в сторону Федотова.
Слушая вождя, Борис подмечал штришки не самого большого достатка. Тщательно вычищенный, но не первой свежести сюртук. Аккуратно повязанный галстук и идеально выглаженная рубашка, которую давно надо было поменять на новую.
Во всем сквозил не свойственный русской душе педантизм и бережливость. Странно было видеть перед собой еще совсем не старого 'дедушку Ленина' и сравнивать его с человеком из кинохроник начала века. Тогда на Ильиче было зимнее пальто и каракулевая шапка-ушанка. Вместе с призывами изо рта вырывались клубы пара. Ораторы редко соглашались держать речь перед зимней толпой — можно легко заработать ангину, но в тот день по-другому было нельзя.
Несколько минут назад перед переселенцем сидел задумавшийся Ильич, теперь их роли поменялись.
Сегодня Федотов на десять лет старше Ленина. Вместо привычной ленинской бородки тщательно выбритый подбородок и аккуратные усики. На вешалке котелок. А вот ответ вождя разочаровал.
Утверждение о превосходстве знаний квалифицированного рабочего, над таковыми у заводчика — очевидный закидон. В принципе, ничего страшного, занесло человека, будь он хоть трижды вождь и мыслитель, с кем не бывает.
Федотов предполагал, что Ленин ему не поверит, но такого сногсшибательного разгрома не ожидал. После такого 'поражения' любые его слова о грядущей потере пролетариатом интеллекта прозвучат навязчивой глупостью и о продолжении беседы не могло быть и речи.
Резанул тезис о управленцах-пособниках, вышедших из рабочей среды. От такого подхода пахнуло чем-то зловещим из первых десятилетий Советской власти, и родным либерально-демократическим, что безжалостно круша судьбы, победным маршем прошло по стране после 1991-го года. Но и тут все ожидаемо — без образа врага демократы дохнут, как тараканы от бескормицы в лунную ночь, да и рабочих на бунт не поднять. И все же, за Ленина было немного обидно. Правильнее сказать, обидно было за себя, долгие годы считавшего товарища Ленина мудрым и гуманным до неприличия.
Попрощавшись, Борис сбежал на тротуар и порысил вниз к реке. Сегодня был воистину замечательный день! Ленин оказался Лениным. В чем-то близким к привычному образу, но, по сути, другим. Главное, теперь он стал просто человеком и лидером с непростым характером, а иметь с ним дело, или объезжать на кривой козе, отныне вопрос тактики. Еще Федотов порадовался, что Зверев так и не завершил очередной 'пасквиль' под названием: 'Что думает Железный Дровосек о русской революционной интеллигенции'. Теперь Федотову знал, что добавить об этой братии.
* * *
В Женеве, вот уже год главным инженером завода ламповых индикаторов трудился Михаил Витальевич Карасев. Тот самый Миша 'Карасик', который помогал организовать самую первую радиосвязь между Питером и Москвой. Вчера Карасев с гордостью показал Федотову цех цифровых индикаторов. Новое изделие внедрялось трудно. Поначалу из Женевы шли панические сообщения. 'Карасику' казалось, что причина в его неумении наладить технологический процесс. На самом деле, любое новое изделие проходило эту стадию. Будь у Карасева больше опыта, он бы спокойно ждал положительного результата, но тем неопытный и отличается от опытного, что начинает яростно исправлять ситуацию. Сейчас было приятно убедиться, что выбор технического руководителя был сделан правильно — брак снизился до приемлемого уровня примерно на три месяца раньше ожидаемого срока, а это многие десятки тысяч рублей.
Михаил немного раздобрел, в глазах появилась уверенность, ему уже почти тридцать.
— Думаешь, ты здесь будешь долго прохлаждаться? — прихлебывая чай, насмешливо спросил Федотов.
— Борис Степанович! — догадался о готовящейся 'подлянке' Михаил. — Ну, нельзя же так, только начал втягиваться, и на тебе.
— Полгода, максимум год и поедешь в Америку.
— А там что? — клюнул на заманчивое предложение Михаил.
— Надо дать отдых Лодыгину, старик давно просится в Россию. Войдешь в курс дела, и вперед, на амбразуры.
— Борис Степанович, вы у меня забрали Виноградова, а другого конструктора не дали, — Михаил тут же постарался решить наболевший вопрос.
— Человека на замену мы тебе подберем. Будешь его готовить, но на конструктора не рассчитывай — серьезная разработка будет вестись только в России. А вот в Америке часть разработки поручишь местным.
Радисты жестко ставили кордоны на путях утечки технологий, но это касалось только опережающих технологий. Все что попроще, передавалось в руки местных инженеров. В результате 'Запад' тратится на обучение инженеров, а прибыль оседала в России, точнее в кошельках переселенцев.
С Виноградовым было сложнее. Как агент, добывающий сведения из эмигрантских кругов он мало чего стоил, зато сам был изрядно болтлив. В результате, от греха, брата Катерины недавно переправили в Россию. Вместо него прибыл 'специально обученный человек' по фамилии Эдуардов, и информация о событиях в эмигрантской среде пошла потоком.
* * *
Решив накопившиеся вопросы, и расспросив Эдуардова о делах и делишках в РСДРП, Федотов отбыл через Берлин в Россию. В поезде появилось время поразмыслить.
Эдуардов сообщил Федотову преинтереснейшие подробности. Оказывается, революционер А. Богданов был врачом и грешил нетривиальными, а порою и откровенно завиральными, философскими идеями. Теперь Федотов не сомневался — в мире переселенцев этот Богданов стал директором института переливания крови.
О теории систем Эдуардов слышал впервые, зато сообщил греющую душу подробность — в этом году вышел в свет фантастический роман-утопия Богданова 'Красная Звезда' о жизни марсиан, отчего у Федотова появился еще один повод встретиться с этим человеком.
В шестом году Ленин, Красин и Богданов, образовали руководящую тройку большевистской фракции РСДРП. Рискуя свободой, Красин и Богданов мотались по России. Ленин из Женевы ни ногой. После эмиграции два самых эффективных большевицких 'полевых командира' по 'случайности' оказались задвинутыми на второй план.
Надо отдать должное выдержке и порядочности Богданова. Его очередной философско-завиральный опус, привел вождя мирового пролетариата в такое неистовство, что на статейку в пару листов, Владимир Ильич разразился бешеной отповедью в размере четырех ученических тетрадей. Почта вернула эти тетрадки автору с пиской Богданова — 'Давайте считать, что вы эти тетрадки не отсылали, а я их не читал'.
Нечто похожее произошло между Лениным и Красиным, когда последний взял от эсеров заказ на печать подрывной литературы. Ленин вновь неистовствовал: 'Нельзя печатать этих выразителей интересов мелкой буржуазии, ни при каких условиях!'
Красин рассуждал прагматично — на деньги эсеров мы печатаем подрывную эсеровскую литературу, ослабляющую режим. То же произойдет после печати наших прокламаций, на которые пока нет средств.
Ленин до конца своих дней шпынял за это Красину, что только подчеркивало мощные лидерские задатки вождя.
Сейчас Богданов создает группу 'Вперед', призывая соратников готовиться к новому революционному подъёму. К нему вот-вот примкнет Красин, но пройдет совсем немного времени, и оба то ли поправеют, то ли поумнеют, но от партийной суеты отойдут навсегда.
Если отбросить пропагандистские благоглупости советского периода о принципиальнейших заблуждениях товарищей Богданова и Красина, то в сухом остатке остается простой и очевидный факт: лидер-Ленин конкурентов таки выдавил.
Плохо это? Как это может быть плохо, коль скоро такова природа любого лидера. Кто-то своего соперника не может не критиковать, а кто-то не может не объявить его врагом народа, что на полставки подрабатывает германо-нигерийским агентом, а сам готовится перестрелять все советское правительство из рогатки.
По этому поводу память переселенца услужливо извлекла подходящую рифму:
Пока Земля еще вертится —
Господи, твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть,
Дай передышку щедрому,
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаяние,
И не забудь про меня.
Эти стихи еще не написаны, зато есть другие, призывающие к борьбе за свободу. Сдобренные простенькой мелодией, эти строки возносят сторонников левой идеи к небесам.
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Кажется, взявшиеся за руки, и речитативом проговаривающие эти строки, вот-вот вознесутся к таким высотам, откуда им откроются все тайны мироздания. Главное в другом — наконец-то можно будет раздать всем счастье.
Такое же единение душ ощущали наши предки, что ритмично притоптывая у костра, вращали нанизанные на копья куски мамонтятины.
Позже в религиозный экстаз впадали шугающиеся по пещерам сторонники раннего христианства.
А что будет потом?
Ответа на этот вопрос никто из ныне живущих не знал, но каждый, кто хоть раз погружался в то особое состояние единения душ, был уверен — впереди безграничное счастье.
И снова вопрос, а что будет потом? Нет, не в заоблачной дали, а после того, как власть упадет в руки революционеров-ленинцев? А вот тут выяснится первая пикантная особенность — глупый народ к счастью не стремится. И опять ошибка — от счастья-то он не отказывается, но понимает его совсем не так, как его видят единственно искренние и принципиально непогрешимые служители идеи равенства и свободы.
С этого момента начнется не столько грустное, сколько страшное — неразумно упирающихся начнут гнать в светлое будущие. При этом новым гонителям будет по барабану, что поведение человека накрепко прошито в его геноме. Здесь кроется и сострадание к ближнему, и страстное желание этого ближнего 'обуть' до исподнего.
Есть еще одна составляющая нашего поведения. Имя ей культура. Но и эта субстанция, меняется крайне неторопливо. И не так глубоко, как хотелось бы воспитателям человека коммунистической формации.
Если посчитать, что изначально большевики не знали реальной роли генетики и культуры, то логично предположить, что с годами, с накоплением жизненного опыта, этот пробел был ликвидирован. Осознавшие свои заблуждения, частью отошли в сторонку, частью просто жили, произнося ритуальные слова, а вот фанатики так и уши из жизни с горькой мыслью: 'Глупый народ их не достоин'.
Если же вдумчиво проанализировать поведение властных элит позднего СССР, то становится очевидным — самый печальный сценарий подтвердился.
Федотов вспомнил Розалию Землячку, с ее маниакальной жестокостью. В его мире аналогом этой сумасшедшей стала мадам Хакамада, забубнившая: 'Воркутинские шахты закрыть, а шахтеров с тундру собирать грибы'. Фраза звучала несколько иначе, но смысл был еще безжалостнее и бессовестнее. Не случайно ее 'партийная' кличка звучит изумительно матерно.
Не лучше смотрелся товарищ Троцкий. Сейчас этот крендель на всех углах поносит Ленина за пренебрежение к марксизму, а завтра станет демоном революции, которому марксизм до одного места.
Вспоминая встречу с Владимиром Ильичом, воскрешая в памяти его слова и реакции, Федотов радовался, что не полез к нему сразу после переноса.
Мало того, что в то время, он был попросту не готов внятно сформулировать претензии к марксизму, он и близко не осознавал, до какой степени его представления о добре и зле расходятся с таковыми у товарищей революционеров. Правильнее сказать, представления о добре совпадали, зато пути его достижения и практические формы справедливого мироустройства, расходились кардинально.
Тогда он еще не понимал, что самые последовательные и искренние сторонники идеи социальной справедливости, одновременно такие же последовательные догматики и фанатики, и перелицевать их сознание задача не только крайне затратная, но и невозможная.
'А ведь, черт побери, как же вовремя я заглянул для поболтать к Ильичу, и как вовремя мы начали создавать свою партию, — таков был вывод Федотова, — теперь мне окончательно понятно, что фанатикам среди энесов не место. На низовом уровне от пассионариев не избавиться, зато правильными чистками их поголовье сведется к оптимальному. При таком подходе, можно рассчитывать на двадцать лет мирной жизни, которых не хватило ни Столыпину, ни Сталину.
Проникнувшись собственной прозорливостью, переселенец задал себе вопрос: 'А что будет дальше? — и сам же на него ответил. — Да хрен его знает. Глубоко изменить культуру не удастся. Если я не ошибаюсь, на это потребуется не менее столетия. Сумеем мы так завести публику, что после нас потомки, попрутся по проторенной дорожке? А вот хрен на рыло. Такого в истории не было, и не будет. Придется им жить своим умом'.
Последней была мысль, что в этом году ему стукнул полтинник, а дома ждут Нинель, малой и Ванька, и всем им по фигу какой-то там Ульянов-Ленин.
Глава 18. Тучи враждебные веют над нами.
Октябрь 1908 .... февраль 1909г
Для людей, по уши загруженных делами, время летит стремительно, при этом внешние события частенько кажутся неожиданными. Так и переселенцы с изумление услышали об открывшейся в Гааге конференции по сдерживанию гонки вооружений. Они были уверены, что борьба с этим злом началась только в их времени и ... в очередной раз ошиблись. Конференция, как и полагалось, окончилась ничем, ибо кто же в здравом уме тормознет свою военную промышленность.
