После рукопожатия подвожу его к зеркалу и устраиваю урок завязывания галстука. После нескольких повторений с подсказками заставляю его проделать все манипуляции самостоятельно и, лишь убедившись, что Николай стал справляться с этим мудреным делом, прекращаю урок.

— Ты, Николай, сейчас вроде свободен? — интересуюсь у него.

— А что? — немного настораживается он.

— Да вот неизвестно, как буду загружен завтра, да и в последующие дни, — объясняю ему ситуацию. — Поэтому, пока есть свободное время, хотелось бы пройтись по оружейным магазинам. Ты же, как я понял, в пистолетах разбираешься хорошо. Мог бы мне с выбором помочь?

— Да запросто! — обрадованно восклицает он. — Я и сам хотел прикупить кое-чего.

Интересно, чего же такого он от меня ожидал, что сразу напрягся?

В большом оружейном магазине Николай, совершенно позабыв про своего спутника (меня то есть), увлеченно рассматривал витрину. Лишь когда я подошел поближе и коснулся его локтя, он очнулся и пробормотал:

— Эх, взял бы восьмой Вальтер, больно хорошо выполнена машинка, в руке сидит удобно, все зализано, ни за что не зацепишься, когда выхватывать будешь. Да вот, как назло, сделали его под патрон 6,35. Придется, наверное, как все, остановиться на Маузере М1914.

Да, припоминаю, из этого восьмого Вальтера лет через пять получится знаменитый Вальтер РР. Вот этот можно было бы брать, не раздумывая, но не ждать же еще пять лет!

— А кроме Маузера М1914, под патрон 7,65 мм есть другие пистолеты? — отвлекаю я Николая от созерцания оружейных богатств.

— Есть, конечно! — как будто отходя от сна, медленно поворачивается он ко мне. — Можно купить бельгийский Браунинг или итальянскую Беретту. И немецкие есть. Жаль, под 9 мм немцы сейчас ничего не делают — Версальский договор не позволяет, — но, в принципе, можно что-нибудь подержанное немецкое купить. Тот же Люгер, например. Есть и бельгийский Браунинг под 9 мм.

— Нет, — отвечаю ему, — не буду заморачиваться поисками пистолета под 9 мм патрон. Такая машинка, пожалуй, тяжеловата будет для карманной носки.

— Ну, если для карманной, — соглашается он, — тогда конечно. Да и патрон 7,65 мм достать полегче будет. Этот патрон у нас выпускают, так что без огнеприпасов не останешься, а вот 9 мм — нет.

— И что же тогда под 7,65 мм брать?

Из немецких пистолетов под патрон 7,65 мм Николай сразу же отвергает штабной Бехолла:

— Ему сборку-разборку делать замучаешься! — весьма эмоционально поясняет молодой чекист. — Без специальных инструментов — вообще никак! Я раз с таким полчаса провозился, пока нашел, чем штифт вытолкнуть, а потом еще столько же вылетевшую пружину по комнате искал... — Тут он примолк, явно не желая углубляться в подробности не слишком приятного для его самолюбия эпизода, а затем, спохватившись, добавил: — Штенду тоже не бери — это практически та же Бехолла.

— Тогда вот, кажется, армейский образец, — указываю на пистолет марки Лангенан. — Армейский должен быть надежным.

— Ага, щас! — язвительно цедит Николай. — Как его только в армию протолкнули! А еще говорят, у немцев порядок. Небось, взятку сунули. У этого чуда, к твоему сведению, такой быстрый износ крепежного винта и скобы, что иногда уже после 20-го — 30-го выстрела затвор во время стрельбы может оторвать! Еще прилетит тебе в лоб... Нет уж, спасибо! — Он энергично машет рукой.

Да, а Николай-то у нас прямо эксперт по ручному огнестрелу, даром что молодой. И где он только успел таких практических знаний нахвататься? Но наверняка ведь не будет со мной откровенничать на эту тему.

Долго колеблюсь между Маузером М1914 и Зауэром М1913, но выбираю Зауэр — Николай объясняет, что эта модель выделяется исключительно высоким качеством изготовления, а также простотой как неполной, так и полной разборки.

— Но и Маузер вполне себе ничего, — уговаривает меня мой консультант. — Зачем тебе лишние марки за этот Зауэр отдавать!

Ладно, потерю лишних десяти марок за две машинки я как-нибудь переживу. За действительно высокое качество не жаль доплатить — особенно если от него может зависеть твоя жизнь. И не только твоя...

Передвигаюсь к следующей витрине, чтобы выбрать подарочный пистолетик 'последнего шанса'. Тут прямо глаза разбегаются. Сколько же их под 6,35 понаделали-то! Итальянская Беретта, бельгийский 'Браунинг бэби', австрийский Штайер, и немецких полно — Зауэр М1920, Лигнозе-Айнханд, Цена, Хенель-Шмайссер, Вальтер М9, Симсон, Маузер WTP, Кобра... Еще испанские есть, совсем дешевые, но эти брать — себе дороже. Про них я и сам знаю, что качество у них пока весьма и весьма хромает.

Николай смотрит на мою попытку приобрести пистолетик столь несерьезного калибра с явным неодобрением и не делает даже попыток помочь с выбором. В конце концов выбираю Вальтер М9, никелированный, с ореховыми щечками на рукоятке. Он привлекает репутацией фирмы, отличается от пистолетов большинства прочих марок простотой и изяществом дизайна, удобством удержания и ношения. Интересуюсь, можно ли перепаковать пистолет из стандартной картонной коробки с ледериновым декоративным покрытием во что-то более симпатичное. Продавец предлагает мне деревянный футляр, снаружи обитый кожей, а изнутри — бархатом, с ячейками по форме пистолета и запасного магазина. Но за него, естественно, надо доплатить...

Чекист, нахмурившись, бросает:

— Ну зачем тебе эта игрушка?

— Так в подарок же! Для форсу, — поясняю ему.

— А-а, — на лице его расцветает улыбкой понимание, — небось дамочке какой в подарок? Дамочке — оно конечно, в самый раз будет.

Расплачиваюсь, кидая на прилавок три бумажки по 50 рентных марок и получая 10 марок и какую-то мелочь на сдачу. Убираю три коробки в саквояж. Теперь очередь за патронами. Причем патронов 6,35 надо взять побольше, с запасом — где я их в Москве доставать буду? А затем надо подыскать под каждый из купленных пистолетов кобуру скрытого ношения.

После закупки патронов мой саквояж изрядно раздулся и ощутимо потяжелел, а кошелек соответственно стал полегче. Кобуру под свой Зауэр я нашел быстро, а вот для второго Зауэра и для Вальтера пришлось поискать — в этом магазине не оказалось того, чего я хотел. А хотелось мне кобуру скрытого ношения из тонкой мягкой кожи, чтобы она возможно меньше стесняла движения. Лишь в третьем по счету магазине — скорее, даже в оружейной лавочке — оказался большой выбор таких изделий. Но и тут пришлось долго рыться в принесенном хозяином из подсобки ворохе образцов, пока наконец удалось остановить свой выбор на чем-то более или менее подходящем.

После обеда, устроившись передохнуть у себя в комнате и пересчитав оставшиеся марки и червонцы, погружаюсь в сытую задумчивость. Да, вовремя мне Рязанов устроил несколько лекций в Коммунистической академии и Институте Красной профессуры. Без гонораров за них мне пришлось бы туго. Гонорары за лекции (как и за книги и статьи, а также премии за изобретения), к счастью, исключались из расчета партмаксимума. Вот, собственно, на них я и мог теперь делать покупки для своих личных целей.

Ничего особо затейливого я на этих лекциях не рассказывал. Так, поведал студентам кое-что по профилю своей работы о внешнеэкономических проблемах республики Советов. К текущему году СССР начал вырываться из тисков торгово-экономической блокады.

Если в первые годы по окончании Гражданской войны, в 1920-1922 годах торговля шла только со Швецией, Прибалтикой, Польшей, Монголией, Тувой, Турцией, чуточку — с Персией и Китаем, то затем положение меняется. Вместе с чередой дипломатических признаний расширяется поле и для внешней торговли. В 1922-24 годах добавляется торговля с Германией, Великобританией, Францией, с 1925-го — с Италией, и пошла-поехала остальная европейская мелочь. Однако США твердо отказываются иметь прямые межгосударственные торговые отношения, настаивая на уплате долгов и компенсации за национализированную собственность. А согласно установкам нашей внешней политики вопрос долгов в крайнем случае мог быть предметом торга и компромисса, а вопрос компенсации за национализированное имущество — нет. Мы не отвечаем за царские долги, но готовы в какой-то учесть интересы мелких покупателей русских займов, если правительства соответствующих стран готовы учесть наш интерес в получении капиталовложений из-за рубежа. Но вот национализация для нас — это вопрос принципиальный, и ни малейших уступок, способных поставить этот принцип под сомнение, допущено быть не может.

Внешнеторговый оборот СССР пока был значительно ниже дореволюционного, и не только из-за политических трудностей, но и из-за ограниченности экспортного потенциала. Мы не могли, как в царское время, строить экспорт хлеба на принципе 'недоедим, но вывезем'. То же самое касалось и продуктов крестьянских промыслов. Сдерживался экспорт и возросшей, по сравнению с дореволюционным временем, себестоимостью производства. Но вот экспорт наших нефти, керосина и бензина натыкался именно на политические барьеры. Нам крайне сложно получать кредиты для закупок, а во многих случаях в уплату за товары соглашаются брать либо золото, либо зерно — и больше ничего...

Ближе к вечеру мне принесли на заключение первые проекты контрактов. Пока смотрел их, время неслось незаметно, и я оторвал взгляд от бумажек только тогда, когда в дверь моего номера постучали, затем дверь чуть приоткрылась и чей-то голос произнес в щелку:

— Виктор Валентинович, вы как, на ужин собираетесь?

Пансион нас обеспечивал только завтраками, обедали члены нашей комиссии кто как, в зависимости от того, где приходилось оказываться по делам, а вот для ужина присмотрели недорогое кафе на Моцштрассе, неподалеку от площади. Оторвавшись от работы, сразу чувствую, что крепко перекусить явно не мешало бы.

— Святое дело! — отвечаю с воодушевлением и непроизвольно потягиваюсь, чтобы размяться после долгого сидения за столом в одной позе.

Быстро убираю бумаги и уже через две минуты присоединяюсь к своим товарищам, собиравшимся внизу, в холле. Конечно, командированные, оглядываясь на свой кошелек, предпочли бы какую-нибудь совсем простенькую Kneipe (пивнушку), но тут был не пролетарский район. Впрочем, кафе было достаточно дешевым даже на вид. Старенькие, обшарпанные деревянные панели на стенах, такие же потрепанные стулья, потертая стойка... Однако при всем при том содержалось оно вполне опрятно, и скатерти на столах были чистыми.

Наша компания ввалилась в кафе, сразу заполнив полупустой темноватый зал шумом. Хозяин включил еще несколько ламп (экономный, зря электричество не палит). Я, Доннер и еще два человека, знающие немецкий (их, собственно, и взяли в комиссию заодно как переводчиков), стали разбираться с меню, помогая всем остальным сделать заказ.

Брали в основном подававшиеся в этом кафе традиционные берлинские блюда — айнтопф (овощной суп с копченостями и со сваренными в нем целиком сосисками), обычные сосиски с капустой, остро приправленные колбаски, жареную грудинку на ребрышках. Мне, собственно, не слишком нравилась такая кухня, но делать нечего, и, немного поколебавшись, я взял себе айсбайн — вареную свиную рульку с тушеной квашеной капустой.

На весь зал разнесся зычный командный голос комдива Телепнева:

— Товарищи! На водку не налегать! Обойдемся сегодня пивом. Смотрите у меня!

Поев, народ не желает расходиться — в пансионе нет помещения, где можно собраться посидеть всей оравой. Товарищи командиры понемногу тянут пиво, а у некоторых замечаю втихую пользуемую водку, несмотря на строгое предостережение. Как-то сам собою завязывается разговор.

— Да зачем нам эти пистолеты-пулеметы! — горячится один из членов закупочной комиссии. — Дальность прицельной стрельбы маленькая, патрон пистолетный, слабенький, надежность у них, говорят, совсем никуда, а огнеприпасов жрут — что твой пулемет! Получается, как немцы говорят, эрзац, а не оружие!

— Э, ты чего по-немецки материшься! — возмущается сидящий неподалеку от разгоряченного оратора командир с кружкой темного пива в руках.

— И ничего я не матерюсь, — отвечает первый, — немецкий надо учить! Эрзац — это, по-ихнему, заменитель. Ну, когда вместо какой-нибудь хорошей вещи какую-нибудь дрянь подсовывают. Вот, скажем, мы масло сливочное едим, а у немчиков — куда ни глянь, один маргарин. Редко где настоящее масло увидишь. Вот и пистолет-пулемет этот — просто плохой заменитель пулемета.

— Ну, не скажи, — вступает в спор Леонид Карлович Доннер, развернувшись на своем венском стуле, положив сложенные руки на его спинку и уперев в них подбородок. — Заменять пулемет пистолетом-пулеметом — это действительно глупая затея. Только вот он не для этого нужен. Пистолет-пулемет есть лишь более мощное, чем обычный пистолет, оружие личной самообороны. Им можно вооружить пехотных командиров, унтер-офицеров... виноват, младших командиров, — поправился он, — артиллеристов, экипажи бронеавтомобилей. В ближнем бою такое оружие помощнее будет, чем пистолет или карабин.

— Нам, в войсках ГПУ, такая штука очень бы пригодилась, — поддержал его невысокий, но крепко сбитый командир, сидевший за одним столом с уже знакомым мне Николаем. — В скоротечных стычках с бандитами возможность задавить противника, ведя огонь очередями, была бы очень нелишней. Пулемет же каждому бойцу не вручишь, а пистолет-пулемет получается практически не тяжелее карабина.

— Вот и верно говорят, — запальчиво заявил первый из спорщиков, — что пистолет-пулемет — это полицейское оружие. Недаром в Германии им шуцманов вооружают!

— Ты нас с буржуазной полицией не равняй! — взвился гэпэушник.

— Эй, петухи! А ну, цыц! — прикрикнул на не в меру разошедшихся ораторов глава комиссии. — Вы мне тут еще на кулачках сойдитесь, архаровцы! Анархию тут развели, мать вашу... — Он осекся и умолк, не забыв продемонстрировать спорщикам внушительных размеров кулак.

Все на некоторое время затихли, но потом от одного из столиков стал доноситься до меня гул голосов, сначала негромкий, потом все нарастающий и нарастающий. Там беседу вел все тот же коренастый гэпэушник, который только что обижался за сравнение с полицией:

— ...Нет, ребятки, главного вы в рейхсвере не углядели. Впрочем, вам этого, конечно, и не показывали. Тут не в порядке и дисциплине только дело. И не в казармах добротных. Главное в том, как они подготовку у себя поставили. Армию-то им сократили, вот они из своего рейхсвера стараются сделать кадровый костяк для развертывания большой армии на случай войны. Они своего бойца гоняют и в хвост и в гриву, да так, что у них каждый рядовой может за унтера командовать, а каждый унтер готов офицером стать. Вот так вот! — И чекист с чувством превосходства оглядел собравшихся вокруг него командиров.

— Коли уж начал говорить, так сказывай до конца, — ответил ему некто полноватый, с чуть волнистыми, зачесанными назад волосами, коротенькими усиками и круглыми очками в металлической оправе. Чем-то — может быть, аккуратно повязанным галстуком и непринужденной манерой носить штатский костюм — он был схож с Леонидом Карловичем. — Ты, видимо, полагаешь, что нам, в РККА, нужно перенять такую же методу подготовки, как у немцев?