Осенние Костры

Стоп. Паутина? А ведь и правда...

— Не дёргайся, маг... — насмешка в голосе, который Кэс, наконец, узнал. — Из моей паутины не вырваться и богам, не то что тебе.

— На чьей вы стороне, Княгиня? — выплюнул он. — Я ожидал встретить вас на поле боя, но не здесь. Что же вы? Испугались?

Она сидела в своём гамаке и перебирала нити, будто гитарист, задумавшись, струны. Кэс до крови закусил губу, он прекрасно понимал, что оказался полностью во власти Ткачихи. Никто и ничто не защитит его здесь от княгини-повелительницы.

— Глупый мальчик, — Ткачиха не рассердилась, совсем наоборот, её губы раздвинулись в усмешке. — Тебе ли не знать, что исход войны решают совсем не те, кто машет оружием. Тебе ли не знать, что у каждого из нас свой путь и своя битва. Моё место здесь, маг. Здесь и сейчас.

— Зачем ты... пригласила меня? — спросил Кэс. — Какую игру ты ведешь?

— Ты уверен, что хочешь спросить именно об этом? — она покачала головой и резко дёрнула одну из нитей, разрывая ее. — Слушай меня внимательно, маг, и не перебивай. Время у нас есть, в реальности не прошло и секунды, это место живёт по другим законам. Но я не об этом... Я о вопросах... Ты спросил зачем? Чтобы дать тебе шанс. Чтобы дать шанс Реи'Линэ. Чтобы положить конец той истории, что связала воедино все нити и уничтожила мой узор. Я не в праве помочь тебе, маг. У меня нет силы и власти для этого. Но кое-что я всё-таки сделаю. Я отвечу на твой вопрос. Если, конечно, ты сумеешь его задать. Подумай, маг... Один вопрос, ответ на который стоит целого мира. Один. Всего один. Не ошибись, маг, я не дам тебе второго шанса.

Кэс открыл, было, уже рот, чтобы спросить, как ему помочь Рей или чем закончится эта история, но вовремя одумался. Ткачиха не стала бы предупреждать его, если бы хотела услышать именно это. Она была повелительницей судеб и именно о чьей-то судьбе могла рассказать.

— Правильно, маг. Не спеши... — княгиня усмехнулась. — Я не ошиблась в тебе. Я подскажу тебе, на какой именно вопрос могу дать ответ. Помнишь нашу первую встречу?

Кэс помнил, даже слишком хорошо. Слова Ткачихи, сказанные тогда, не выходили у него из головы:

Знаешь, я впервые за всё время существования, впервые с того времени, как первые лучи солнца окрасили первый горизонт первого мира в цвет пролившейся осенней крови, вижу такого, как ты. Ты странный, но я не понимаю, в чём твоя неправильность. Я вижу, что кровь твоя смертна, но вместо души в тебе горечь полыни и бесконечный путь сквозь миры.

— Скажи, Княгиня, что ты имела в виду тогда. В чём моя неправильность? Где я потерял душу, когда оборвалась моя судьба?

Кэс почувствовал, что паутина отпустила его. Ткачиха поманила его к себе. Кэс недоверчиво покачал головой, но, всё же, шагнул к лежавшей в своём гамаке фейри.

— Вот, — она вытянула руку и раскрыла ладонь. Две нити, связанные в одну, мягко светились — золотом и серебром. — Возьми, это нить твоей судьбы, маг. Она даст тебе ответы. Возьми её, и ты поймёшь. Ты готов, маг? Учти, взяв мой подарок, ты получишь ответы на все вопросы, даже на те, что лучше не знать. Ты увидишь своё прошлое, настоящее и будущее. Готов ли ты к этому?

Она чуть склонила голову набок, искоса наблюдая за замершим в нерешительности человеком. Не зря он колебался, совсем не зря. Княгиня прекрасно понимала, что некоторые вопросы лучше оставить без ответа...

Он медленно, будто в полусне, протянул руку и двумя пальцами подхватил невесомую нить. Княгиня вздрогнула...

Ему девять лет. Он вместе с друзьями бежит туда, где танцует пламя, надеясь, что сегодня боги одарят их своим благословением и пошлют знак. Мать рассказывала, что однажды ей посчастливилось увидеть огненную душу, вот бы и ему так повезло! Ничуть не опасаясь, он подходит к одному из костров, огромному, с избу, и протягивает руки к ластящемуся пламени. Толчок в спину... совсем лёгкий... Падение...

Он падает... Падает в пламя... Медленно. Будто время остановилось — замер отчаянный крик друга, случайно толкнувшего его, замер весь мир. Он падает лицом вниз, прямо в огненный вихрь, в объятья пламенных рук. Ещё не чувствуя жара и боли, ещё не понимая, что ласковая ещё миг назад стихия сейчас отнимет его жизнь...

Он падает... И время стоит на месте.

— Ты хочешь жить, малыш-ш-ш... — треск и шипение складываются в слова. — Хоч-ч-чеш-ш-шь?

Он лежит посреди бушующих языков, свернувшись в калачик и подтянув ноги к груди, и чувствует, как пеплом осыпается одежда.

— Хоч-ч-чеш-ш-шь? — вновь шипит пламя. — Ты ведь хочеш-ш-шь?

Он хочет. Больше всего на свете. Но ответить не может, боясь разжать крепко стиснутые зубы. Жить...

Уже на грани беспамятства он видит, как тёмный силуэт наклоняется над ним, чувствует чьи-то руки, подхватывающие его, вынимающие из огненной колыбели, несущие прочь...

Бог явил людям свою милость. Огненный воин вынес упавшего в костёр мальчишку и предсказал, что однажды этот мальчик станет одним из сильнейших магов Академии. Кэс не помнил этого... Он не помнил даже падения... И он не мог помнить, как Ткачиха обрезала одну из нитей, мешавших ей продолжить узор, и отбросила её в пустоту.

Он не мог знать, что живёт взаймы. Что его душа давно должна была уйти. Что у него чужая судьба.

Ему десятки тысяч лет, по меркам фейри он молод, слишком молод, чтобы умирать, чтобы уходить в Хаос... Но стихии наплевать на это, она с радостью принимает жертву, принесённую людьми.

Он кричит, зовёт дочь, просит её остановить осеннее пламя, зная, что уже поздно. Стихия не отпускает тех, кому не повезло попасть ей под руку.

— Ты хочешь жить, князь? — шепчет один из ластящихся к нему огненных языков. — Хоч-ч-чеш-ш-шь?

... Я вижу новый мир, дитя, мир, в котором не будет войны. В этом мире серебро и сталь никогда не скрестятся в бою. Этот мир будет создан на пепелище, из крови, ненависти и любви. Когда пять душ уйдут в хаос, преданные своею сестрой, и не останется надежды, ветер станет огнём и смерть породит новую жизнь...

Огненным клинком я отбила одно из водяных лезвий, но второе описало круг, и я с ужасом поняла, что не успею ни уклониться, ни отбить его....

Чьё-то тело врезалось в меня в последний момент и отбросило в сторону. Кэс придавил меня к земле, закрывая от Энне, но следующего удара не последовало.

Глупец! Я же сказала ему сидеть в Круге и носа оттуда не казать! Что он намерен сде...

— Так-так, — лицо княгини-предательницы исказила паскудная ухмылка. — Кто у нас тут нарисовался? Не ожидала... От тебя, по крайней мере. Вот отец мог бы воспользоваться этим способом, но ты, так любящий смертных... Я поражена.

Кэс скатился с меня и в мгновение ока оказался на ногах. Я попыталась встать, но обнаружила, что меня крепко держит магия. Кэс! Идиот! Герой! Что он творит?!

Стоп? О чём это говорит Энне?!

Кэс стоял, загораживая меня от спятившей княгини. Я могла видеть только его спину, но в этой позе, в этой совсем не свойственной моему подзащитному позе, было что-то до боли знакомое, хищное, свободное, родное...

— Ох, Энне, ты ничуть не изменилась, — хрипло усмехнулся в ответ тот, кто сейчас был в теле мага. — Всё пытаешься показать зубки и доказать, что они длинней, чем у меня, и кусают много больней? Смирись, сарказм и издёвки — мой хлеб.

— Был, — та изменилась в лице. — Был твой!

— Был, — согласно кивнул мой защитник. — До того, как твоё проклятье коснулось меня. Пока мой подзащитный не стал причиной моей гибели, пока моя дочь не убила меня.

— Ты ничего не сможешь мне сделать! Ты мёртв! Тебя нет! — завизжала княгиня.

Человек обернулся и улыбнулся мне, ободряюще и чуть грустно. Такая знакомая улыбка...

Энн бросилась на него, я зажмурилась, не желая видеть, как холодное голубое сияние войдёт в грудь моего подопечного.

Не было ни крика, ни всхлипа, только шорох, будто ветер ворошил сухие листья. Были тихое потрескивание пламени и сладкий запах дыма, щекочущий ноздри...

— Лисси... — выдохнула я. — Па... па...

Он упал на одно колено и поймал летящий ему навстречу клинок в ладони. Лучи алого умирающего солнца вплелись в его серебристые волосы, окрашивая их в цвет человеческой крови.

— Ты никогда не могла одолеть меня в честном бою, Энне. То, что сейчас мы оба не в своих телах, — ничего не меняет, — он разжал ладони, и княгиня, пытавшаяся освободить оружие, отлетела назад, не успев вовремя остановиться.

Он поднялся и выхватил прямо из воздуха тонкий золотой шест, копию того, что был в руках у Энне, только лезвия на концах его были огненными.

— Это не твоя стихия! Ты не вправе повелевать ею! — Энн отпрыгнула назад, к одной из колонн. — Ты не в своём праве! Это не твоё время! Это не твоя сила!

— Ты взываешь к Праву? — Лис перебросил посох в левую руку, клинки оставляли за собой огненный след. — Ты, нарушившая все мыслимые и немыслимые законы? Не смеши меня и стихии, Энне!

Он вытянул левую руку вперёд, держа посох параллельно земле, Энне повторила его движение. Я забилась в магических путах, наложенных... отцом... Я знала, что он задумал. Знала, но он заранее позаботился о том, чтобы я не смогла ему помешать. Понятия не имею, как ему удалось вернуться, что за силы помогли ему, но сейчас он...

— Я вызываю тебя, сестра. Докажи, что ты в своём праве! Докажи, что твоё право — решить судьбу этого мира! Пусть пламя будет моим свидетелем!

Она усмехнулась:

— Я в своём праве, брат, ты проиграешь. Я принимаю твой вызов. Пусть истинные воды будут моим свидетелем.

Огненная дорожка побежала по земле, очертив круг. Едва алая змея укусила свой хвост, лёд сковал её...

Я зажмурилась. Крепко-накрепко, жалея, что руки скованы, что я не могу зажать уши, не могу свернуться в маленький комочек, спрятать лицо.

— Прости, Рей... Прости, это был мой выбор. Не вини себя... Ха! Глупо звучит, да? Как в любовных книжонках, что дядя привозил тебе из Вольграда. Знаешь, я сейчас должен буду уйти. И он тоже. Таковы условия договора. Но я не жалею, что заключил его когда-то, ведь иначе умер бы ещё тогда, не встретил тебя... Он сражается и не может поговорить с тобой, но он просил сказать, что гордится тобой, что... Не плачь, Лина! Прекрати! Сейчас Лис наподдаст этой сумасшедшей, и всё будет хорошо. Ты ведь не сдашься? Нет? Конечно, нет! Ты сильная, намного сильней всех, кого я знаю, вместе взятых.

— Кэс...

— Ну-ну, а я-то подумал, ты язык проглотила. Всё, мне пора... Я и так своей болтовнёй мешаю Лису сосредоточиться. Если бы не это, он сто раз уже победил бы.

— Кэс! Не надо! Останови его!

Одно из водяных лезвий ударило мужчину по ногам. Лис пошатнулся и повалился на спину. Серебряная вспышка — и тело дёргается, нанизанное на стихийный клинок, будто бабочка на булавку. Я не хотела открывать глаз, но будто кто-то поднял мне веки, не давая вновь зажмуриться, не разрешая даже моргнуть. Думаю, эта картина навсегда останется отпечатанной в моих зрачках, словно фотография. Всё, что я когда-либо увижу, будет искажено, наложено на эту картинку.

— Кэс! Лисси! Пообещайте! Пообещайте мне, что не уйдёте, не бросите меня! Пообещайте, что вы не умрёте! — закричала я, хотя и знала — Круг права проницаем для звуков лишь вовне.

Интересно, мне показалось, или ветер действительно прошептал мне:

— Обещаем... Только дождись... Только не забывай...

— Думаешь, ты победила, Энне?! — шест с погасшими лезвиями выпал из его бессильно разжавшейся ладони.

Она усмехнулась, стоя над поверженным противником.

— Я правильно поняла тебя, брат? Ты отказываешься снять свои претензии и извиниться передо мною? Ты отказываешься признать моё Право?

— А ты рассчитывала на иной исход, сестра? — он усмехнулся, приподняв опалённые брови и насмешливо изогнув их. — Даже сейчас я повторяю — ты не в своём праве. Ты нарушила закон!

Это был конец... Проигравший, отказавшийся признать право победителя, должен быть убит. Его смерть станет доказательством его ошибки. Только так. Никак иначе.

Она вытащила лезвие и отбросила его в сторону, в её руке появился тонкий ритуальный стилет. Она опустилась на колени и приставила выточенное из хрустального льда лезвие к горлу Лиса. Их взгляды встретились — спокойный золотистый и безумный серебристый.

— Ты проиграл, брат. На сей раз тебе не избежать хаоса.

— Ты права, Энне, как никогда права, — по коже тонкой струйкой побежала кровь. Вдруг он рванулся вперёд, выбивая оружие из рук девушки, и повалил её на себя, не давая освободиться, не позволяя вырваться, — ... но на моих условиях и только вместе с тобой, дрянь!

Энне попыталась вырваться, но её руки будто зажили собственной жизнью, ещё крепче вцепившись в плечи Лисси...

— Быстрее! Быстрее! Давай же, я не удержу её долго! — Девочка... глупая девочка, которая сумела вырваться из плена в последний момент...

Я попыталась остановить стихию, приказывала, умоляла, грозила — всё напрасно. Слишком долго я пребывала в заблуждении, что повелеваю пламенем. Нет... Совсем нет. Я всего лишь слуга его, инструмент. Истинная Стихия всегда и всё решает сама...

Огонь охватил два сплетённых тела, и пять похищенных Энн частей Основы поднялись в воздух и устремились к Кругу порядка, с тихим звоном разлетелся барьер, пошёл трещинами сковавший огненное кольцо лёд...

Я медленно поднялась, стряхивая призрачные, тающие путы. Покачнувшись, я несмело шагнула к чёрному кругу выжженной земли. Помедлив, я всё-таки нашла в себе смелость и перешагнула тонкую черту... Я буду помнить её всегда — огненную змейку, скованную льдом. Эта черта разделила мою жизнь на две половинки — до и после. Она отняла последнее, что у меня оставалось, в очередной раз выбила опору из-под ног...

Они лежали у самой границы круга — два тела, сплетшиеся воедино, слившиеся, сплавившиеся. Двое, кому на этой войне было не место. Двое смертных, которые сполна расплатились за чужие ошибки. Ошибки, совершённые мудрыми и великими князьями. Два человека, которые были дороги мне...

Так почему я стою над ними и тру сухие, воспалённые глаза? Почему я не плачу, не вою, не ломаю ногти о сплавившуюся в камень чёрную землю?

Потому, что у меня не осталось ничего... даже слёз... Слишком многих мне пришлось оплакать за свою непозволительно короткую для фейри жизнь.

Потому, что я — проклятое дитя... Потому, что сестра моего отца сошла с ума от боли потери, потому что она была слабой. Утратив свой смысл существования, она сдалась, она позволила миру потерять точку опоры, позволила своей ненависти, своей боли подтачивать Грань. Она думала, что, уничтожив этот мир, заставит боль уйти...

Я сильней тебя, Энне'Деннара, во много раз сильней. Потому, что мне не нужен саннер-воррен, чтобы продолжать бороться.

Потому, что этому миру наплевать на то, видим ли мы в его существовании смысл, или нет.

Этот мир принадлежит не нам — смертным. Им решать, достоин ли он жизни или нет. Они вправе уничтожить его или спасти. Не мы... Мы всего лишь стражи, слуги, защитники... Мы — не боги!