Юноша посмотрел. Впечатлило. Настолько впечатлило, что захотелось немедленно зарыться в каталоги и перебирать, перебирать, перебирать книгу за книгой.
— А... А правда, что здесь рукописи Элиана Завоевателя есть? Вы не лжете? Разве он писал что-нибудь?
— Да чего ж мне тебе брехать-то, касатик? — удивился старичок. — Незачем оно мне. Щас покажу.
Он поковылял куда-то за стеллажи и вскоре вернулся с огромной, походящей на амбарную книгой. Положил на стол неподалеку, сдул пыль с обложки и открыл.
— Ходь сюды, касатик!
Энет нерешительно подошел. Книга вызывала уважение одним своим древним видом. А когда юноша бросил взгляд на первую страницу, у него затряслись руки. Почерк Завоевателя, угловатый, необычный нельзя было спутать ни с каким другим. Никто больше так не писал. Ни до, ни после. Он посмотрел внимательнее и едва не задохнулся. Дневник первого императора! Единый Создатель! Дневник! Можно узнать всю правду до последнего слова, а не жалкие ошметки. Энет буквально вцепился в книгу, глаза его пылали лихорадочным огнем, руки тряслись. Однако старичок оказался проворнее и выхватил свое сокровище из-под самого носа юноши, спрятав за спину.
— Э-э-э, нет, касатик... — хитро прищурился он. — Э-э-э, нет. Ты попервах выбери чаво тебе важнее, а тама читай скоко влезет.
— Что выбрать? — удивился граф.
— Как чаво? Али бушь моим помощником тута, тады читай. Али испытание свое дурное, тады иди себе. Неча живым тута делать, не для вас оно.
— Так вы мертвый? — побледнел Энет.
— А то как же! — мелко захихикал старичок. — А то как же, касатик! Давно мертвый, третью тыщу лет уж. Но и живой.
— Это как? — растерялся юноша.
— Так. Ты думай, думай, оно полезно.
— Мне тоже умирать придется?
— Придется, придется, — суетливо закивал библиотекарь, ехидно скалясь. — Да ты не боись, оно не больно. Глазки прикроешь, я Слово скажу, и усе. Сядешь и читать бушь хоть до посинения. Спать не надо, есть не надо. Ничо не болит никода. Благодать!
— А как же ребята?
— Да плюнь ты на них, — посоветовал старичок. — Сдались они тебе! Дурачье дурачьем.
Дурачье? Может, и так. Только вот вспомнилось, как Храт тащил его на себе, ворчал, но тащил, а потом осторожно массировал, помогая ожить. Заботился, как о малом ребенке. Вспомнились совместные с Санти шкоды и забавы, за которые не раз влетало от отца, наставников и императора. Впомнились загадочные глаза Тинувиэля и его невероятный голос. А главное, Лек. Если бы не он, то Энета давно и на свете не было бы. Одно за другим перед юным графом проходили лица друзей. Внезапно показалось, что он стоит на опушке леса, постепенно врастая ногами в землю, а от него вдаль уходят израненные, измученные четверо. Энет зовет их, но они не слышат, они уходят все дальше и дальше. А ведь они правы, что слушать предателя? Ведь если он останется, то это именно предательством и будет. Ничем иным. Стоят ли такой цены все знания мира? Юноша прикусил губу и медленно, отрицательно покачал головой. Нет, не стоят. Нет ничего, за что стоило бы уплатить цену предательства. Разве что за жизнь тех самых друзей. Он тоской окинул взглядом бесконечные книжные полки, закусил губу, отвернулся и направился к выходу.
— Ой, и дурак же ты, касатик, ой, и дурак же... — с сожалением бормотал в спину уходящему юноше старичок, семеня следом. — Хоть бы подумал чуток, а то сразу...
Энет не слушал его, он старался не смотреть на книги, содержащие столько всего интересного. Но, если разобраться, то к чему все эти знания, если он никогда больше отсюда не выйдет? Знание ради знания? Оно нужно, чтобы помочь другим, а не ради себя самого. Знать все, но сидеть здесь сиднем, ничего не предпринимая? Зачем тогда знать? Просто так, из интереса? Глупо. Юноша обернулся и посмотрел на старичка с искренней жалостью. Тот уловил эту жалость и остановился. Потом разочарованно вздохнул и махнул рукой. В глазах Энета на мгновение потемнело и он оказался совсем в другом месте.
Дыхание перехватывало, израненное тело отказывалось слушаться, за спиной оставалась цепочка кровавых следов. Тинувиэль из последних сил отмахивался от стрел, выкарабкивался из ловушек, сражался с кем-то, но убей его Свет, если помнил с кем. С какими-то многорукими чудищами, кажется, потом со стальными воинами и непонятными хищными зверями. Эльф чувствовал, что все, что скорее всего он из этой пирамиды не выйдет. Впереди показалось светлое пятно. Снова ловушка? Свет, как же это надоело... Принц зло передернул ушами и двинулся дальше, на всякий приготовившись к бою. Он осторожно шагнул вперед, закрыв глаза, не полагаясь на них, благо чувство опасности ему натренировали достаточно, вполне способен отбиваться вслепую.
— Тини! — позвал нежный голосок. — Ты собрался меня убить?
— Алливи! — вскрикнул эльф, роняя мечи и распахивая глаза. — Ты?!
Всеблагий Свет! Это еще что такое?! Как такое возможно?! Тинувиэль находился дома, в Эльваране, а напротив стояла, недоуменно растопырив ушки в стороны, его старшая сестра, среброволосая красавица, по которой вздыхала добрая половина молодых эльфов Гиинеля, столицы и единственного города древнего народа. Девушка за прошедшие с их последней встречи восемь месяцев стала еще красивее, если такое вообще было возможно. А рядом... Рядом стоял отец, Фартаэль Эллевалериэ, Хранящий Свет, владыка Эльварана. И мама... И предводители Зеленой Стражи... И двое высших магов... Ой.
— Набегался? — хмуро спросил Фартаэль. — Эх, сынок-сынок, задал ты мне головной боли. Здравствуй, что ли.
— Здравствуй, папа, — поежился принц, пытаясь понять, как он оказался дома. — Я добился своего. Ты меня с испытания выдернул.
— С испытания? — вздернулись вверх уши его отца. — Это как понимать?
— На черный шнурок. Я выковал свои картаги, ставшие мечами Жизни.
— Не смеши меня, мальчишка! — отмахнулся владыка Эльварана. — Мечи Жизни — старая и глупая сказка. Снова твои идиотские фантазии! Надоело уже.
— Фантазии?! — Тинувиэль от обиды до крови закусил губу.
Значит, в глазах отца он все еще ничтожество?! Значит, все его усилия ничего не значат?! Значит, они пошли насмарку?! Что ж, сейчас он им всем докажет! Принц зло усмехнулся, протянул руки вверх и призвал силу Жизни. Картаги прыгнули ему в ладони, запылав яростным зеленым огнем, глаза юного эльфа приняли тот же цвет, в небе над ним тучи свернулись в воронку, закручиваясь в смерч. С неба рванулись тысячи зеленых молний, они били в Тинувиэля, и юный эльф горел, хохоча во все горло. В глазах Фартаэля появилось сначала изумление, а затем и страх. Он неверяще смотрел на окутанного пламенем младшего сына, которого смерч поднял в воздух и носил над поляной, как ветер носит листья осенью. Подобного не мог сделать ни один из эльфийских магов. Тинувиэль, между тем, мягко опустился на поляну, погасил мечи, спрятал их в ножны и победно улыбнулся.
— Значит, старая и глупая сказка? — насмешливо спросил он.
— Теперь вижу, что нет... — задумчиво сказал Фартаэль. — Ты меня удивил. Откуда у тебя эти мечи?
— Выковал. Своими руками. Но заготовки получил в Доме Стали города Тарсидара. Меня учил сам император! Не только он, конечно, но и он тоже.
— Даже так? — нервно передернул ушами владыка Эльварана. — И что же понадобилось от тебя этому колдуну?
— Не знаю, — пожал плечами принц. — Да и какая разница? Говорят, мы те самые пятеро, что в пророчестве пятерых.
— Пятеро?! — побелел Фартаэль, переглянувшись с мгновенно насторожившимися магами. — Но тогда среди вас должен быть орк...
— Да. Мой кровный брат Храт Сломанный Клык.
— Ты побратался с орком?! — ужаснулась Алливи. — С чудовищем?!
— Никакое он не чудовище! — обиделся за друга Тинувиэль. — Ты бы видела, как он рисует! Валлаэлю до него далеко!
— Теперь мне понятна причина увядания... — мрачно пробормотал Фартаэль. — Как же ты мог, сын мой? Неужели ты не знал, что случится, если эльф смешает свою кровь с орком? Ты ведь учил каноны...
— Какие каноны? — растерялся принц, не понимая, что имеет в виду отец.
— Какие?! — раздраженно переспросил тот. — А такие! Иди сюда.
Тинувиэль подошел. И сразу просиял улыбкой. Отец-дерево! Его отец-дерево. Принц нежно коснулся пальцами коры, позвал и настороженно замер. Никто не ответил на призыв! Дерево молчало, как будто бы было мертвым! Оно отвергало своего воспитанника...
— Твое дерево умирает... — внимательно посмотрел на сына Фартаэль. — Когда Зеленая Стража сообщила мне об этом, я кинулся сюда. Увы, это оказалось правдой. Такое, как ты знаешь, случается только тогда, когда умирает связанный с деревом эльф. Мы выдернули тебя сюда усилиями лучших магов Эльварана, а ты оказался кровным братом орка... Ты хоть понимаешь, что стал своей родине чужим?
— Чужим? — растерялся принц. — Но почему?!
— Ты еще спрашиваешь?! В твоих жилах теперь течет кровь врага! Ты должен отречься от него. Или...
— Или что?
— Или уходи и никогда больше не возвращайся.
— Отец! — с ужасом воскликнула Алливи. — Как ты можешь?!
— Я — Хранитель Света! — отрезал Фартаэль. — На мне ответственность за всех эльфов Эльварана! Если кровный брат твари Тьмы останется среди нас, то деревья-покровители отвергнут наш народ! Ты понимаешь, что это значит, девчонка?! Мне больно от того, что Тинувиэль — мой сын!
— Тини, мальчик мой... — протянула к ошеломленному принцу руки мать, Ланлиэли, самая прекрасная женщина эльваранских лесов. — Зачем тебе этот орк? Отрекись...
— Отрекись, сын... — поддержал жену Фартаэль. — Отрекись.
— Отрекись, юный эльф... — выступил вперед Дамаэль, самый сильный эльфийский маг. — Или уйди.
— Тини! — вскрикнула Алливи, с болью смотря на брата. — Ну на что он тебе сдался? Отрекись!
Тинувиэль отчаянно звал отца-дерево, всей своей сущностью звал, но оно молчало, презрительно игнорируя его призывы. Только в шуме листвы звучало то же самое страшное слово: "Отрекись!" Да как же это? Неужели они не понимают, чего требуют? Нельзя отречься от кровного брата — это предательство! Даже хуже, чем предательство... Подлость. В глазах принца застыли слезы, он неверяще смотрел на отца, мать, сестру. Но в их глазах не было ничего, кроме требования отречься. А он вспоминал сколько раз Храт спасал его от последствий собственной безалаберности, сколько раз тащил на спине, когда Тинувиэль падал без сил. Разве можно все это забыть? Никак нельзя.
— Но я ведь носитель мечей Жизни... — неуверенно пробормотал он.
— Мечи Жизни пригодятся нашему народу, — резко кивнул Фартаэль. — Когда мы начнем войну, они могут помочь.
— Войну? — удивился Тинувиэль. — Какую войну? Зачем?
— Люди с орками загнали нас сюда, на крайний юг, — зло усмехнулся владыка Эльварана. — Мы ничего не забыли и ничего не простили. Этот мир должен принадлежать эльфам, сын. Наш долг уничтожить захватчиков. И мечи Жизни могут в этом помочь.
— Но есть ведь и другие великие мечи...
— Другие?
— Каждый из нас получил пару великих мечей. Храт носит алые мечи Ярости, Энет — синие мечи Мудрости, Санти — белые мечи Света.
— Мечи Света пришли в мир?! — едва не подпрыгнул от такого известия Фартаэль. — Почему они не у тебя?!
— Не знаю, — пожал плечами Тинувиэль. — От меня там ничего не зависело.
— Но ты говорил о пяти парах великих мечей, — пристально посмотрел на сына владыка Эльварана. — Какова же пятая?
— Черные мечи Тьмы. Их носит наш наставник, Лек ар Сантен.
Эльфы мгновенно спали с лица, посмотрев на принца с откровенным ужасом. У магов вооще начали дрожать руки, такого Тинувиэль не видел ни разу.
— Твой наставник служит Тьме?! — Алливи отшатнулась от брата.
— Никому он не служит! — рявкнул в сердцах Тинувиэль, едва не плача от отчаяния — да что они все, с ума посходили? Не были же они раньше такими! Никогда не были!
— А...
— Нас не спросили, на нас эти мечи свалились, как птичье дерьмо на голову! И все мы — кровные братья!
— Не нужны эльфу люди и орки в кровных братьях! — отрезал Фартаэль. — Да, я предпочел бы иметь мечи Жизни в Эльваране. Но только если их носитель будет истинным эльфом. Отрекись и оставайся дома, мы будем рады тебе, сын.
Отречься? Не только от Храта, а ото всех? От Санти? От Энета? От Лека? Перед глазами вереницей проплывали лица друзей. Нет, не мог он от них отречься. Не мог. Свет, до чего же больно... Душа рвалась на части, плакала, стонала. А ведь если Тинувиэль не отречется, его изгонят... Он станет чужим для Эльварана. Навсегда чужим. Но отречься? Нет... Даже ради родного дома нельзя насиловать собственную душу, ни в коем случае нельзя. Юный эльф опустил голову. Он уже принял решение, только боялся признаться в нем даже самому себе.
— Я не могу предать... — поднял голову принц. — Отец, я не могу!
— Ты мне не сын! — выплюнул Фартаэль, брезгливо кривясь. — У меня нет больше сына по имени Тинувиэль! Он умер и сегодня по нему будет проведена панихида.
Принц зашатался, ноги его не держали. Такой страшной, такой раздирающей душу боли он никогда еще не испытывал. За что? За то, что он не хочет становиться предателем? Отец ведь сам говорил, что нельзя предавать друзей! Сам! Отец, да как же ты можешь? Как?!
Тинувиэль попытался поймать взглядом глаза матери и сестры, но они отворачивались, не желая смотреть на отступника. Значит, он для них чужой только потому, что не способен предать друзей? Свет, да как же это? Ведь отец с детства учил, что нельзя предавать, никого, никогда. И сам же теперь требует от него предательства...
Юный эльф долго еще стоял и молча смотрел на родителей, а затем повернулся и пошел куда глаза глядят. Он почти ничего не видел вокруг, все скрывала какая-то пелена, ноги дрожали и подгибались, руки тряслись. Ему сейчас хотелось одного — умереть, не чувствовать этой пронзительной, не поддающейся описанию боли. Тинувиэль не знал сколько он шел, но внезапно на кого-то натолкнулся.
— Тини, мать твою, зараза ушастая! — раздался знакомый рык. — Ты когда под ноги смотреть научишься?! Больно же!
Принц ошеломленно открыл глаза и замер. Эльваранский лес куда-то подевался, он стоял в огромном пирамидальном зале черного цвета. Перед ним скорчился, сипя от боли, Храт. Эльф натолкнулся на него, и раненая нога орка подвернулась. Рядом сидел на полу прямо в луже крови изможденный до синевы Энет. Неподалеку от него бинтовал руку Санти, тоже, видимо, потерявший немало крови.
— Ребята... — развесил уши в стороны Тинувиэль. — Ребята...
Он сел на пол и тихо заплакал. Раны, которые в лесу не болели, снова начали болеть, да так, что дыхание перехватывало. Только душевная боль оказалась куда как сильнее.
— Ну, чего ты... — присел рядом Храт. — Не баба.
— Меня из дому изгнали... — всхлипнул принц. — За то, что вас предавать отказался...
— Меня тоже... — помрачнел орк. — И за то же самое.
— А я от мечты отрекся... — пробормотал Санти.
— И я... — тяжело вздохнул Энет.
— А зря! — прогремел под потолком чей-то насмешливый голос. — Вы отреклись от самих себя. Значит, умрете!
