Грызлов покачал головой.
— У поляков больше не будет легких целей для их секретных войск.
Генерал-полковник Максимов резко поднял поникшую голову.
— Что?
— Я приказываю немедленно вывести все наши авиаполки и их группы наземного обслуживания на защищенные базы на российской территории, — сказал Грызлов. — Попытка обезопасить базы потребует усиления их танками и артиллерий, которые нужны нашим передовым армиям.
Министр обороны Соколов нервно откашлялся.
— Вывод нашей авиации обратно в Россию значительно снизит ее эффективность, сэр. Многим из наших самолетов придется действовать на пределе боевого радиуса. Им придется либо нести дополнительные топливные баки, что снизит боевую нагрузку, либо идти на серьезный риск, связанный с дозаправкой в воздухе в боевых условиях.
— Верно, — сказал Грызлов. — Но это не имеет особенного значения.
— Прошу прощения, господин президент? — Недоуменно спросил Соколов.
— Насколько сократиться эффективность наших самолетов при базировании дальше от линии фронта? — Спросил Грызлов Максимова. — На целых пятьдесят процентов?
Пожилой командующий ВВС нахмурился.
— Возможно. Но я полагаю, что меньше — при хорошей подготовке и планировании маршрутов.
Молодой президент России улыбнулся, на этот раз более дружелюбно.
— А сколько самолетов вы можете обеспечить для этой войны, даже с учетом потерь, понесенных ночью?
— Около пятисот истребителей и ударных самолетов, — ответил Максимов.
Грызлов улыбнулся еще шире.
— Значит... У поляков имеется в лучшем случае, пятьдесят современных болевых самолетов, которым мы можем предоставить около двухсот пятидесяти эквивалентных. Скажите, генерал-полковник, при прочих равных, кто победит в воздухе при пятикратном превосходстве?
Максимов впервые немного оживился. Он сел немного прямее.
— Мы, господин президент.
— Именно, — сказал Грызлов и фыркнул. — Пускай поляки и их тайные союзники, если они действительно существуют, наслаждаются первым мимолетным успехом. Если мы все сделаем все правильно, это будет их последний повод для радости.
Максимов сел еще прямее. Его лицо, казалось, возвращало прежнее выражение.
— Хорошо сказано, Геннадий!
Грызлов допустил эту маленькую неформальность. Ведь когда-то старик был его учителем.
— И, на этой ноте, я предлагаю нанести по полякам ответный удар, — продолжил Максимов с еще большим энтузиазмом. — Даже еще сильнее, чем они нанесли по нам!
Грызлов поднял бровь.
— Да?
— Наши истребители-бомбардировщики Су-34 способны осуществить глубокий прорыв и совершить налет на саму Варшаву! — Сказал Максимов. — Мы можем ударить по польскому ублюдку Вильку и его фашистской братии прямо там, где они живут и работают!
— Польские ВВС будут защищать свою столицу изо всех сил, Валентин, — отметил Грызлов. — Ваши бомбардировщики поднимут в воздух все польские F-16 и МиГ-29, способные летать.
Максимов энергично кивнул.
— Конечно, Геннадий! И когда это случиться, их контрактуют наши Су-27 и Су-35! Если поляки клюнут на эту удочку, мы сметем их боеспособную авиацию с небес в одном бою!
Грызлов снова улыбнулся, увидев такой прилив сил — или самообман — в словах Максимова.
— Усаживайте свой штаб за составление плана операции, генерал-полковник. Когда все будет готово, представите его на мое рассмотрение.
* * *
Когда оставшиеся генералы и министры разошлись, Сергей Тарзаров остался за столом. В глазах старика виднелся скепсис.
— Вы действительно считаете, что один налет на Варшаву позволит добиться того, о чем говорил Максимов? Уничтожить все военно-воздушные силы Польши одним махом?
Грызлов пожал плечами.
— Возможно. — Он криво улыбнулся. — Но даже если и нет, серьезный авиационный налет на сосредоточие военно-политического руководства Польши должен... внести ясность.
Его начальник администрации выглядел озадаченным.
— Я человек не военный и не претендую на знания в этой области, господин президент. Поэтому я не могу делать выводов о последствиях успеха или неудачи.
— Это не есть чисто военный вопрос, — сказал Грызлов, явно пребывая в восторге от возможности читать Тарзарову лекции по, черт возьми, международной политике. Серьезный удар по Варшаве может и не позволить достичь тех грандиозных целей, озвученных генерал-полковником. Но одно можно сказать наверняка, Сергей, — сказал он с самодовольной улыбкой. — Это заставит американцев, наконец, определиться. Если они тайно поддерживали поляков современным оружием и спецназом, то им придется открыто выступить для защиты столицы своего союзника, и тогда мы сможем их уничтожить. Но если американцы не сделают ничего, мы уничтожим Польшу, а НАТО и США будут просто сидеть и смотреть. Это будет означать конец Альянса.
* * *
Кабинет президента, Бельведерский дворец, Варшава
В это же время
Президент Польши Петр Вильк сидел в одиночестве в своем кабинете. Проводить совещание с представителями "Железного волка" и некоторыми из своих генералов посредством видеоконференции было небезопасно во времена широкого распространения компьютерного взлома, но все же было безопаснее, чем личная встреча. Теперь, когда сражение началось, комната, наполненная высокопоставленными политическими и военными лидерами была слишком сочной целью для российских бомб и крылатых ракет.
Он посмотрел на пять серьезных лиц на своем мониторе — двоих американцев, Брэда Маклэнэхэна и президента Кевина Мартиндейла, и троих поляков — двух генерал-майоров, Тадеуша Степаняка и Милоша Доманского, и последнего, полковника авиации Павла Касперека. Стасьяк и Доманский были командирами оперативных соединений, задачей которых было противостояние российским армиям, 6-й и 20-й гвардейской. Касперек, командир 3-й тактической эскадрильи ВВС, был молодым офицером, которому было поручено координировать действия польских F-16 с XF-111 и беспилотниками "Железного волка".
— Поздравляю вас с успехом ваших первых рейдов, господа, — сказал Вильк Брэду и Мартиндейлу. — Результаты превзошли все мои ожидания.
— Спасибо, господин президент, — ответил Мартиндейл. — Я думаю, мы знатно пнули русского медведя под зад. — Он криво улыбнулся. — Конечно, это значит и то, что мы его разозлили.
Вильк посмотрел на седого американца, криво улыбавшегося сам себе.
— Это было неизбежно. Гораздо важнее то, что это поражение спутало стратегию Москвы. Но я полагаю, это не сделает Грызлова более осторожным.
— На земле, скорее всего, нет, — согласился Мартиндейл. — насколько я понимаю, его армии превосходят ваши числом настолько, что чем скорее они вступят в бой, тем скорее победят.
— А в воздухе?
— Если Грызлов окажется настолько глуп, чтобы оставить самолеты в нашей зоне досягаемости, мы перебьем их на земле, — уверенно сказал Брэд Маклэнэхэн. — Но я не думаю, что он окажется настолько глуп. Сейчас, когда мы пнули его под зад, он, скорее всего, выведет свои авиационные полки из нашей зоны досягаемости.
— Тем не менее, у них остается значительное численное превосходство в воздухе, — сказал Вильк.
Брэд кивнул.
— Да, сэр. — Он пожал плечами. — Но мы уже значительно сократили возможности России в воздухе — особенно в части воздушной поддержки наземных сил, что и было нашей главной задачей. Например, выталкивание Су-25 "Фрогфут" обратно на российские базы сделает их действия гораздо менее эффективными. Их боевой радиус составляет всего триста семьдесят пять километров. Если Грызлов уберет их подальше ради безопасности, им придется лететь в три раза дальше, чтобы только добраться до поля боя. — Он склонил голову в сторону троих польских офицеров. — Что чертовски облегчит жизнь вашей бронетехнике.
Вильк кивнул. Российские Су-25 "Фрогфут" были древними, но все еще эффективными штурмовиками. Будучи грубым эквивалентом американских А-10 "Тандерболт", они были созданы для уничтожения танков при помощи 30-мм авиапушек, неуправляемых и управляемых ракет и бомб с лазерным наведением. Снижение угрозы со стороны Су-25 позволит армейским командирам использовать свои основные боевые танки "Леопарды-2", Т-72, а также собственно польского производства РТ-91 более агрессивно.
— Как бы то ни было, если русские оставят передовые авиабазы, "Железный волк" готов к исполнению второго и третьего этапов нашего плана, — продолжил Брэд. — Но, очевидно, мы не будем инициировать серьезных действий, пока все не будет готово.
— Отлично, — сказал Вильк.
— Есть еще соображения, сэр, — вмешался полковник Касперек. — Ни я, ни Брэд не считаем, что Грызлов и его авиационное командование окажутся пассивны — даже если отведут свои подразделения на более защищенные базы.
— Вы хотите сказать, что они нанесут ответный удар? — Спросил Вильк. Он знал Павла Касперека, когда тот молодым лейтенантом служил под его командованием в качестве пилота МиГ-29. Касперек был хорошим пилотом и еще лучшим тактиком.
— Именно, — прямо сказал полковник. — Возможно, в ближайшие несколько часов.
— Наши F-16 готовы встретить подобную атаку?
— Так точно, сэр, — сказал Касперек. — Мы составили целый набор различных планов в зависимости от того, что русские бросят на нас. — Он заколебался, приобретая мрачное выражение. — Но наши потери могут быть высоки. очень высоки, если нам не повезет или мы где-то просчитаемся.
— Очень вероятно, — спокойно согласился Вильк. — Но, Павел, шансы и ошибки являются неотъемлемой частью войны. Вы можете попытаться минимизировать их последствия, но убрать их нельзя. Совсем нельзя.
— Так точно, господин президент, — ответил тот. Его лицо все еще было мрачным.
Вильк пристально посмотрел на него.
— Послушайте меня внимательно, полковник. Если вы будете вынуждены выбирать между потерей всей эскадрильи и бомбардировкой русскими наших городов, даже самой Варшавы, вы должны будете сохранить столько самолетов и летчиков, сколько это возможно. Нас уже бомбили раньше. Много раз. И мы восстанавливали все после этого. Но нам нужны наши военно-воздушные силы, чтобы иметь шанс выжить в этой войне. Так что никакого бессмысленного героизма. Вам понятно?
Полковник встрепенулся и пристально посмотрел на него, будучи готов оспорить данный приказ. В конце концов, никто не захочет пойти в польские вооруженные силы, если они будут позволять убивать свое население без боя. Но под пристальным взглядом своего верховного главнокомандующего, он сник и неохотно кивнул
— Очень хорошо, — сказал Вильк. Он переключился на двоих польских генералов. — Хорошо, господа. Генерал Стасьяк? Ваши войска готовы?
Генерал-майор Тадеуш Стасьяк, более старший и грузный, чем его коллега Милош Доманский, уверенно кивнул
— Мои подразделения движутся по плану, господин президент. — Группировка Стасьяка включала большую часть поспешно мобилизованных сухопутных войск Польши — 11-ю бронекавалерийскую дивизию, 12-ю механизированную дивизию, а также две трети 16-й механизированной дивизии. Эти силы были спешно развернуты вдоль польско-белорусской границы и окопались. Их главной задачей было остановить российскую 6-ю армию, блокируя одну из Грызловских группировок вторжения. Учитывая примерно равную численность с наступавшими на них российскими силами, а также преимущество* обороны на своей родной земле, силы Стасьяк имели хорошие шансы на успех.
* Согласно точке зрения американской военной науки, обороняющийся владеет инициативой, будучи способен окапываться, где сочтет нужным и тем самым заставляя наступающего противника приспосабливаться к своим действиям. Точка зрения советской военной науки прямо противоположна — наступающие войска прорываются, где сочтут нужным, обходя и блокируя окопавшегося противника
— А вы, Милош? — Спросил Вильк. — Готовы ли ваши солдаты и офицеры? Понимают ли они свою задачу?
Доманский, настолько же высокий и жилистый, насколько низким и плотным был Стасьяк, не заколебался.
— Да, сэр. — Он улыбнулся двоим американцам. — Хотя после того, что сделали ребята из "Железного волка", мои ребята взглянули на поставленную им задачу немного более оптимистично, нежели как на благородное патриотическое самоубийство.
— Давайте на это надеяться, — усмехнулся Вильк.
По своему образованию и темпераменту Милош Доманский был чистым кавалеристом, хотя и был обучен тактике современной танковой войны. Он имел заслуженную репутацию смелого, умного и новаторски мыслящего лидера. Он был хорош, так как возложенная на него задача требовала каждой толики мастерства, смелости и удачи.
Для противостояния российской 20-й гвардейской армии, имевшей в своем составе более пятидесяти тысяч солдат и сотни тяжелых танков и артиллерийских орудий, Доманский располагал одной танковой и одной мотострелковой бригадой. Это означало, что он и его солдаты уступали противнику в численности в десять раз. Согласно общепринятой военной науке, такое соотношение гарантировало неизбежное поражение и уничтожение. Но задача Доманского не была обычной.
У более крупной группировки Стасьяка не было выбора, кроме как принять оборонительное сражение с вторгшимися русскими лоб в лоб. Контрудар в Белоруссию был политически невозможен, так как Польша не хотела дать марионеточному режиму в Минске причину открыто вступить в войну.
Силы Доманского, с другой стороны, могли свободно выдвинуться через границу. Военная слабость прозападного правительства Украины обеспечила русским свободный проход по их территории, но эта же слабость дала полякам повод сделать то же самое. А это обеспечивало его войскам возможность вести быструю маневренную войну по принципу "бей и беги" с продвигающимися силами 20-й гвардейской армии — во взаимодействии с боевыми роботами и самолетами "Железного волка".
С некоторой долей мастерства и удачи, они выиграют для Польши время, которого у нее не будет в другом случае. Хотя, как мрачно признавался сам себе Вильк, он все еще не мог видеть надежды на счастливый исход, насколько бы они не смогли задержать русских. Если бы он мог рассчитывать на подкрепления из НАТО или США, затягивание войны имело бы смысл. Но как можно было оправдать пролитие крови в попытке лишь отсрочить неизбежное?
— Не унывайте, господин президент, — сказал Мартиндейл, очевидно, поняв его мысли. — Мы сейчас в том же положении, что тот вор, приговоренный королем к смерти, который попросил год жизни, пообещав, что научит лошадь короля петь.
Вильк удивленно поднял бровь.
Мартиндейл улыбнулся.
— Когда кто-то сказал ему, что он сошел с ума, вор засмеялся и сказал: кто знает, что случиться через год? Может, я умру. Или король...
— Или, быть может, эта лошадь действительно запоет, — закончил за него Брэд. Высокий молодой американец вызывающе осалился. — Вот, в чем наша работа, господин президент. Вот, зачем вы наняли "Железный волк". Мы здесь, чтобы научить эту упорную старую клячу запеть соловьем.
ОДИНАДЦАТЬ
"Великие вещи создаются не импульсивно, а когда множество малых собираются воедино"
— Винсент ван Гон, голландский художник
