— А то явятся пресильные высокие валары — Дмитрий Сергеевич и Эльвира Викторовна, и отрихтуют вам ухи до состояния эльфячьих, путем вытягивания! Я уже полчаса за этой компашкой смотрю — хоть бы им хны! А бревна сами по озеру приплывут, да?
"Эльфы" сорвались с бревен и брызнули в сторону склада. Мелкой трусцой передвигаясь по еле заметной тропе в лесу, они бурчали себе под насупленные носы, примерно следующее —
— Явился, б..., не запылился! Когда только подкрался, и как! Недаром его неандеры даже Рысем кличут!
— Да какой он Рысь! Возмущенно проговорил Антон.
— Так себе — кошак драный! Ый! Возопил он, натолкнувшись на того же самого Федьку, монолитом стоящего на тропе.
— И это называется у нас — быстро? Я уже дальней дорогой побывал на складе, возвращаюсь, а они — нате! Плетутся, голубчики! Это называется — Стража! Эльфы, блин! Гоблины вы еще зеленые! С завтрашнего дня — по одной дополнительной "Тропе смерти" в день на каждого, пока передвигаться как черепахи, не разучитесь!!!
— У-ы-ы-ы-ы!!! Завопила троица, и со скоростью поросячьего визга устремилась к складу.
Тем временем неподалеку от склада в совершенном неглиже отдыхали Инна Сорокина со своей подружкой — Веткой Клена. Неандерталки быстро подружились со старожилками племени, и отношения у них были даже гораздо лучше, чем у тех же девушек из племени Кремня, обучавшихся вместе с ними. С теми сказывалась тысячелетняя вражда. Сейчас для вражды оснований не было, но вековую память не сразу изживешь. От новых подруг — современных девушек школьниц любопытные дамы палеолита переняли множество привычек и вкус к неведомым доселе удовольствиям. Так не последними в ряду этих удовольствий, было, и удовольствие при возможности позагорать на солнышке, "в чем мама неандертальская родила". А как бы они могли этакую роскошь реализовать в своих условиях? Только разденься и расслабься поодаль от родной пещеры — тут-то тебя и схарчат ненароком. Или волк, или саблезубый... на безопасном от врагов острове они предавались такому наслаждению при первой возможности, если других дел не было, и выдалась минутка-другая свободного времени. Девушки лежали раскинув руки, и вели, разморенные полуденным светилом неспешную беседу, просто ни о чем, как ее ведут во всех веках и временах в подобных случаях подруги, иной раз не утруждая себя и словами, больше используя эмоциональные картинки невербального общения, к которому так склонны оказались неандерталки, и походя обучали ему и нас, как мы их — русскому языку:
— Хорошо то как... произносила Инна
— О-рррр-оссоо.... Соглашалась подруга (строение речевого аппарата нижней челюсти не позволяло ей пока произносить глухие согласные, но она старалась...
— А Мада будет шить еще эти замечательные замшевые лифчики? Я бы себе взяла.... Украшу бусинками... мне Игорь обещал отлить... классно будет, да, Веточка?
— Та-а-а-а.... О-рррр-оссоо....
— А ты будешь в воскресенье в концерте? У тебя так здорово на барабане и кастаньетах выходит.... Мы с Роксанкой и Иркой новое фанданго разучили... Подыграешь?
— Та-а-а-а.... О-рррр-оссоо....
Тут Ветка встрепенулась и передала подружке мысленных образ трех любопытных мальчишечьих рож, подглядывающих из кустов.
— Поганцы! Мгновенно перевернулась на живот Инка. Как не стыдно!
— ???
— Нельзя за голыми девушками, тем более — такими красивыми, как мы с тобой, мужчинам подглядывать!
— ????? (Типа того, чего ж на красоту да не посмотреть, и чего ее скрывать от народа? Чего стесняться — если не урод?)
— Неприлично это! Мы же их в баню не пускаем! Маленькие извращенцы!
— Как накха — с-а-ать?
— Дать по лбу за такие дела!
Неандерталка подхватила три небольшие гальки и с обезьяньей ловкостью один за другим запустила в кусты. Из-за зеленого укрытия раздался строенный вопль, и шум улепетывающих пацаньих ног.
— Ну, и какая падла, мне только что втирала, что Ветка очень добрая, — разорялся Финкель, прижимая ко лбу, где наливалась нехилая шишка, голыш, послуживший ее причиной, с помощью руки Ветки, — что за день такой, не задался!
Ругаясь и отряхивая грязь с одежды, прихваченную в кустах, троица потрусила совершать трудовые подвиги.
Глава 41. По диким степям Забайкалья
Дорогу осилит идущий. (пословица)
Блинннн.... Как болит голова.... После вспышки в шахтном колодце все отключилось и эта нестерпимая разрывающая голову боль — как будто взорвалось что в этой самой голове, и мир крутится вокруг тебя, а ты вокруг мира. Ты — малая песчинка в коловращении сфер вокруг тебя, и не остановить этого вращения, и свет кругом — разрывающий сетчатку. От этого света не спрятаться за занавесом век — глаза давно закрыты, света меньше не становится мозг, кажется выгорел давно — такая боль, но успокоения не приходит. Сколько это продолжается? Не знаю может быть, я умираю? Тогда где описанный не раз туннель? Нет туннеля — одни сфероиды вращаются в тебе и ты в них. Мерзотно то как, что за состояние такое? Даже в момент контузии случившейся не так давно, таково не было.... Так стоп. Раз я рассуждаю, этак спокойно, и со стороны наблюдая за своим внутренним состоянием — значит, все таки, пациент "скорее жив, чем мертв". Попробуем все таки открыть глаза, судя по ощущениям, они закрыты, а свет вокруг — результат перевозбуждения нервных окончаний и центров мозга, отвечающих за световое восприятие, итак.... Глаза открыты, перед глазами — вращающиеся радужные круги, в ушах — шумящая током крови тишина...
Платонов, застонав, приподнялся. В момент этой непонятной взрывовспышки его бросило спиной на стену. Неслабо, кстати сказать кинуло — еле успел в полете сгруппироваться. Что это было — не есть важно, важнее — кто остался жив.
— Есть кто живой?
Изо рта — хрип, еле слышный самому себе. Горло пересохло. В гортани — песок Каракумов в жаркий полдень. Попробуем еще раз — если из поселенцев кто остался, должны услышать. Случившееся только что — или когда оно там случилось — перечеркнуло все границы, поставленые обществом и самими людьми. Кто бы кем ни был до этого — сейчас, если спасаться — то только вместе, если кто остался в живых. Меряться авторитетами и должностями будем потом.
На хрипенье и всхлипы не ответил никто. Когда глаза немного адаптировались, со стороны — показалось или нет? Появился слабый свет, непохожий на электрический. Как все таки ломит тело! Чувство такое, что организм — сплошной синяк, в стадии гематомы.... И света нет — осмотреть себя. И снаряжение с оружием куда то пропало.... Мелькнула мысль — может быть, преступники завладели оружием, и посчитав мертвым, бросили? Даже документов нет, как нет и пуговиц на одежде — они то им зачем, если куртка и брюки целы, пардон, спарывать все пуговицы с костюма, в том числе с ширинки — нонсенс. Нет и — ерунда какая — синтетического нательного белья! При ощупывании себя в темноте, выяснилось, что чего либо пластмассового, или из сложных материалов, требующих серьезного химического производства — к примеру, бумаги, на теле и в карманах нет. Ремни портупеи и снаряжения обнаружились на полу, в стороне. Там же валялось оружие и нож без пластмассовых накладок на ручки и рукояти ножа. Полная ерунда. В карманах нет ни документов, ни бумаг. Денег то же нет, впрочем, их и так немного было — на пару бутылок пива, или билет до Нерчинска — не больше. Глаза адаптировались к слабому свету. Капитан собрал с пола то, что было когда то снаряжением, а теперь стало кожаными лоскутами, огляделся вокруг. Правее от входа кучей тряпья валялось человеческое тело — непонятно, кто. Сергей подошел, пошатываясь и кряхтя — проклятая слабость уходила медленно, тело двигалось как ватное. Присел. Пошевелив человека, убедился, что то жив, хотя и дышит с трудом. Слегка приподнял, устроил его поудобнее — под голову поместил то, что осталось от куртки, и двинулся по стенам грота, в неверном свете пытаясь обнаружить — или тела, или трупы — что там осталось от людей. В пещере, бывшей, когда то приемной площадкой клети не наблюдалось больше никого и ничего. Тоннели, ведущие в стары выработки, числом четыре, были завалены накрепко. Зато на месте силового щита обнаружилось отверстие, небольшой тоннель, из которого и выходил свет, похожий на естественное освещение. Каких-то предметов, что напоминали бы о человеке, кроме того, что осталось надетым на него, Сергей не обнаружил. Чисто. Человек у стены закашлялся, пошевелился, и попытался сесть.
— Ты, того, — лежи там себе — похоже приложило тебя не слабо, слыш? — не чинясь, посоветовал ему Платонов.
— Это Вы, Сергей Сергеич? — раздался хриплый голос Еремина.
— Не уверен, но вроде бы — я. Хотя после того что здесь было — не уверен ни в чем. Больно хреново мне, до сих пор не отошел, — усмехнувшись промолвил Сергей.
— Ну, слава Богу, Ваш голос, мне услышать приятнее всего в такой ситуации... а где остальные? Неужели никто не остался?
— Не знаю. Там где стояла бригада и эти, "паханы" — сейчас завал. Сама площадка уменьшилась на две трети — ясно, был обвал. Из-за обвала ничего не слыхать. Да Вы лежите, отходите от этого.... Не знаю, как и назвать...
— Сергей Сергеевич... не пойму — меня кто то ограбил? Я кажется потерял свой чемодан.... Даже пуговиц нет... прошу прощения — Вам не влетит ха мой пистолет? Если нас откопают — влетит мне за мое оружие — у меня то же нет ни пистолета, ничего, даже документов. Даже пуговиц нет.
— Вы будете смеяться — но у меня осталось на ватнике три штуки — я их из кости ради забавы вырезал как то...
— Ничего смешного. Полагаю, что наши, если можно так сказать, товарищи по несчастью, ограбили нас и ретировались в ту дыру, что над вами в аккурат находится, если помогать друг другу — поднимемся туда и мы. Приходите в себя, полезем туда — устроим им, так сказать, "серпрайз", как америкосы выражаются. Для серпрайза надо быть в форме. Впрочем, можете и не лезть сами — это мое дело, попробую на навыках рукопашки поработать — до одного ствола доберусь — дальше мне они не противники... только я думаю, что наши оппоненты уже в лесу, где ни-будь.
— Иван Петрович! А что Вы можете сказать о длине этой штольни — это уже штольня, так как виден явно солнечный свет, и выход на поверхность.
— Если это наша шахта — а какой еще быть, то по наклонному горизонту до ближайшего склона метров около тридцати... где то примерно так. Маловероятно, но при подвижке пород и мог образоваться выход на поверхность.... Но что бы при этом не завалило людей....
— Вы как будто не рады, что нас тут не завалило...
— Да что Вы, я просто оцениваю вероятность, и она мне кажется исчезающе малой... если не нулевой, с точки зрения теории....
— Давайте, теорию отставим в сторону, а предпримем практические действия. Ведь по Вашему личному делу следует, что Вы у нас не только теоретик?
— Ну, да...
— Ну, да... Вот и займемся практикой — подсадите меня аккуратненько, посмотрим, что там за новая штольня.
Еремин, несмотря на болезненное состояние, довольно легко поднялся, и сложив "лодочкой" ладони, поднял товарища на уровень входа.
— Иван Петрович! Тут явная ерундистика наблюдается, итическая сила!
— Что там, не томите!
— Туннель — штольня эта метров десять, всего и выход рядом, на свет, только узковат. Ну да пролезть можно. Подождите немного — там на входе какая-то гадость обосновалась лесная, вроде лиса, что ли — откуда бы ей взяться, и она явно нам не рада. Сейчас я ее камнем шугану.... Убежала. Я пройду до выхода — верней проползу, ждите.
С этими словами капитан пополз к выходу из туннеля, с трудом протискиваясь широкими плечами в узкостях прохода. "Трудновато Петровичу будет выдираться отсюда, он еще погабаритнее моего будет," — думал он, приближаясь к выходу: "Ну, да нужда заставит калачи лопать — жить -то хочется, так и пролезет, как ни будь."
За исключением убежавшей лисы — она оборудовала лежку в удобной норе, учуяв, видимо, под слоем грунта прикрывавшего проход, пустоту, и отрыла лаз, с комфортом разместившись в относительно просторном для нее помещении. Сам вход прикрывал солидный пласт грунта, корней, веток. Лаз в нору был габаритами как раз для лисы.
"Ясно, что Варан тут со своими не проползал — разве уменьшился до размеров этой лиски. Кроме зверя тут не было никого. Из этого следует — присыпало братву камушками, будут они им пухом, аминь. Хоть и дрянь людишки, по чести сказать, но все равно — люди, и их то же жаль, ежели по полному счету, " — подумал Сергей, и занялся более насущными делами — расширением прохода к свету. Его преследовало чувство, что тут что то явно не то. И странные признаки перед происшествием — не похожие на горный обвал. И этот шум, и общее свое состояние, и этот непонятный взрыв ... тут еще и лиса эта, и исчезновение людей, и главное — горного оборудования. Похоже на перенос куда-то, но кому и зачем это надо, — непонятно.
Расчистив проход на ширину своего тела, офицер выполз на свет Божий. Кругом была тайга, но нечто отличало ее от забайкальской, растущей вокруг шахты, где располагалась колония, в которой он служил. Присмотревшись, он понял, в чем отличие — было больше широколистных деревьев разных видов. А формы склонов гор — не отличались от знакомых ему. Признаков жилья и человеческой цивилизации на обозримом пространстве не было.
Пятясь назад, он вернулся до входа в тоннель.
— Иван Петрович! Вы как?
— Жду Вас. Что, нашли выход на поверхность?
— Нашел. Только он узковат для вас будет, поэтому лучше раздеться бы Вам. Я бы еще рекомендовал салом намазаться, но уж — чего нет, того нет! Я Вам сейчас подам жгут из моей формы, цепляйтесь, только еще раз предупреждаю — раздевайтесь до ботинок, остальное в узел — и кидайте мне сюда.
— Хорошо.
Кряхтя и сопя, помогая друг другу, двинулись к выходу, Плдатонов — задом наперед, Еремин — головой. Ценой ссадин и синяков выбрались к свету, оделись, кое как закрепили одежду на себе. Переглянулись.
— Думайте что хотите, Сергей, но это все вокруг — не наши места. Что хотите, говорите. Таких деревьев в Забайкалье я не видел — поверьте урожденному таежнику. А широта места — наша. И горы вокруг — опять же соответствуют нашим, где поселение стояло. Только ни задорного, ни колонии, ни цехов, ни драги.... Короче, — ничего нет, и все же место — то самое. Чувствую.
— Та же история,— коротко отозвался Платонов, — надо людей искать. Найдем — будем действовать по обстановке. Поблизости явно никого нет.
— Ну, что, придется искать людей дальше, раз близко их нет?
— Все верно. Жаль, конечно, что бригаду завалило. Все же коллективом, пусть и таким ущербным, выжить полегче будет. А нам с Вами именно похоже придется именно это и делать. Пошли?
— Идемте. Спустимся к реке, что как и у нас, течет по распадку, там попытаемся найти пищи, может рыбы наловим. Будем устраиваться в этом мире.
Оба они, и молодой, и пожилой поняли как то сразу, что от того мира в котором они жили, их перенесло в другую реальность, не имеющую с покинутой за исключением, может быть, природных условий, ничего общего. Сильно повезет, если удастся выйти к людям — человек существо общественное и без себе подобных ему выжить можно, но жить скушно. Посовещавшись, наши герои решили двигаться к озеру Байкал, а там — как кривая вывезет.
