Я очнулась от слепящего мне глаза солнца на поляне в лесу, среди скалившихся орков. Охнув от боли в голове, стараясь не тревожить больную ногу я, пошатываясь поднялась и стала лихорадочно искать глазами Сосискина. Мое колотящееся сердце успокоилось только тогда, когда увидело его привязанным на веревку к дереву в паре метров от себя. Кругом стояли шатры, паслись гшерды и сновали вооруженные воины. Судя по всему, нас привезли в какое-то их стойбище.
— Ну что, очнулась Избранная подстилка дроу, — не дав мне закончить сканирование окрестности, подошел ко мне один из них и отвесил пощечину.
Удар был такой силы, что я с трудом сохранила вертикальное положение и сквозь шум в ушах услышала:
— Братья, давайте посмотрим, какие у нее крылья!
Какой-то урод со шрамом на лице бурно поддержал эту идею:
— Да, пусть покажет, не только дроу ими любоваться.
И тут свист кнута и резкая боль полоснула мою спину, разрывая кожу и тонкую ткань футболки. Последовавший незамедлительно второй удар, чудом не свалил меня с ног, и оставил в одном лифчике. Третий пришелся по бедрам, разрезая штаны и мои мышцы, и я рухнула как подкошенная.
— Поднимайся, не дай этим мразям забить тебя плетями насмерть, — вопила гордость.
-Я не могу, — помертвевшими губами отвечала за меня боль, каленым железом жгущая истерзанное тело.
— Не смейте ее трогать, — раздался вопль Сосискина и я, подняв голову, увидела, как к нему подошел все тот же меченый, что изуродовал меня, и ударил пса ногой под живот.
Полный муки визг друга заставил меня подняться, а где-то в груди начала стучать барабаном кровь. Я выхватила из валявшейся рядом со мной ветровки кинжалы, и, плюнув на невыносимую боль в ногах, полетела к стоящему ко мне спиной ржавшему подонку. Добежав до него, я, обхватив его голову свободной рукой, а второй, держащей кинжал, перерезала ему горло. Кинув к себе под ноги труп, я обвела всех тяжелым взглядом и спросила:
— Ну, кто еще хочет комиссарского тела?
Что это было, боевой транс или священное безумие, кровь предков казаков или проснувшиеся минимальные навыки по боевым искусствам, полученные в разных секциях, которые я посещала, когда худела, но со временем заброшенных, не знаю. Одно знаю точно, демиурги мне не помогали, эти бы скорее дали меня жестоко изнасиловать, запытать, разорвать конями, но и пальцем бы, не пошевелили мне помочь. Сосискин мне рассказал, что в тот момент он видел перед собой машину для убийства, а я теперь периодически пытаю бабок про наличие в нашем роду викингов, что бы точно знать, что больше не превращусь в берсерка.
Когда я очнулась, вся в крови, со сбитыми костяшками пальцев, возле меня уже валялся второй труп. Козлина, ударившая меня по лицу, лежала и смотрела одним глазом в небо, потому что в другом глазу покачивался когда-то подаренный мне их собратом кинжал. Я выдернула орудие убийства и, обходя то тут, то там катающихся от боли орков, похромала к дереву, чтоб перерезать веревку, на конце которой лежал почти не дышащий Сосискин. Подняв пса с земли, я прижала его к груди и, не обращая внимание на раздирающий мою спину пожар, прижавшись к стволу дерева, бессильно сползла на землю и заплакала, потому что только что поняла, что вывих мне заменил открытый перелом и из больной ноги торчит кость, а мое самое родное существо не подает признаков жизни.
Я молча глотала слезы и молилась, чтобы Сосискин очнулся, когда на мое лицо вдруг набежала тень, и рядом со мной на корточки опустился Предводитель всех орков — Грешер, или как я его называла про себя Хришенька.
— Прости меня, Избранная, я проскакал всю ночь, когда узнал, что мои братья тебя похитили, но я не успел, — с мукой в голосе изрек тот, кого я считала мужчиной своей мечты.
— Убей себя об стену, предводитель диких обезьян! Потому что если мой пес умрет, я вырежу вас всех до единого, найму драконов, и они спалят все леса и степи, где вы жили. Заставлю всех светлых и темных магов и колдунов переписать историю, что бы на этой земле даже не осталось упоминание о том, что когда-то на ней жили ты и твои братья, — выплюнула я в ответ, вытирая слезы.
— Эй, Дашка, ты хорош тут геноцид планировать, слава Пиночета тебе ни к чему, что межмировое сообщество подумает о нас? Ты что думаешь, что после массовой резни, кто-то захочет иметь с нами дело? — Завозился у меня на руках Сосискин.
Я снова разревелась, теперь уже от облегчения, если пес заговорил про дела, значит, смерть ему не грозит, но на всякий случай ему нужен ветеринар, а мне доктор, а еще лучше пластический хирург, потому что я даже боюсь представить, во что превратилась моя спина.
Я не знаю и не хочу знать, кого там Предводитель привлек в качестве скорой помощи, и чего ему это стоило, но через час я была отмытая от крови, с почти зажившей спиной от втертых в нее мазей и примочек, нога не пугала меня своей окровавленной арматурой, на бедрах оставались тоненькие царапины, которые затягивались на глазах. Сосискин, несмотря на сломанное ребро и отбитый живот, потихоньку начал принюхиваться к запахам, которые доносились до наших носов в шатре, который был поставлен специально для нас. Откинув полог, в этот шалаш улучшенной планировки со всеми удобствами, вошел Хришенька в сопровождении молодой орчанки, и принес нам еду.
Странно. Я думала, что после всего произошедшего кусок в горло не полезет, но, видимо, правы мозговеды, когда говорят что наша психика умеет саморегулироваться, защищая себя от безумия. Мы ели молча, а Предводитель все это время не сводил с меня глаз. Меня это здорово нервировало, и поэтому, отбросив ложку я наехала на Предводителя.
— За что вы так с нами? Что я и мой друг сделали вам?
Хришенька отодвинул от себя тарелку, и, глядя в пол, полным раскаянья голосом, начал оправдывать своих сородичей.
— Когда мой младший брат по крови принес нам весть, что в наш мир снова пришла Избранная, мы сначала не поверили ему, но он был настойчив в своих рассказах о тебе и твоем звере и со временем даже самые недоверчивые из нас приняли в сердце это известие. Мы стали ждать, когда ты позовешь нас в бой, но время шло и никто не приносил нам от тебя родовой кинжал моего брата и не просил о помощи.
Задремавший, было, от сытного обеда Сосискин после этих слов очнулся и протарахтел:
— Аха, ну прям Чип и Дейл спешат на помощь во главе с Черным плащом, Предводитель она еще тогда сказала твоему младшему, что мы справимся сами, а вам как медведю бороться, приспичило пойти оружием побряцать.
— А чего им еще делать-то, поди, выступают тут в качестве кочевников, только и живут от набега к набегу, а для блезира лошадок разводят, да шкуры тушканчиков продают, а всем говорят что честные граждане, — поддержало его мое ехидство.
— Угу, такие честные, что не приехал бы вовремя их Чингизхан, ее запороли как холопку на конюшне, — полностью согласился с ним пес.
— Вы не правы, орки — честный народ, никогда ни на кого не нападают первыми, просто один наш брат поехал в Столицу и узнал по описанию в Наследнице дроу, ту которую мы устали ждать, — вскинулся Хришенька.
Мы переглянулись, обиделся он что ли на нас, так вроде ничего такого не сказали, это нам следует обижаться на такой "теплый" прием.
— Ну а дальше то что, за что вы нас чуть не убили, — нетерпеливо гавкнул Сосисискин.
— Дальше, — тяжело вздохнул Предводитель, — дальше началось безумие.
Когда наш брат приехал и рассказал, что Наследница и любовница Хозяина подлунной Столицы — это Избранная, и вместо того, чтобы начать священную войну, танцует по балам и наводит ужас на весь честный народ, почти всеми нами овладело желание ее покарать.
Пока он это говорил, в моем мозгу молнией пронеслись мысли: "Откуда орк узнал про нашу связь, мы всегда тщательно скрывали это ото всех, к моему дому от одного неприметного кабачка для своих был прорыт какими то подземными жителями тайный ход, на людях между нами всегда была дистанция, даже Попандопола, который буквально дневал и ночевал у нас, не знал об этом. Видимо эти мысли можно было прочесть у меня на лбу, потому что Предводитель, не дожидаясь вопроса объяснил, что орки лучшие следопыты и выследить кого-то, для них не составляет никакого труда.
— Да хрен с вашей оперативно-разыскной деятельностью, не делай мне мигрень, а рассказывай, почему это чужая половая жизнь вас так возбудила, что вы решили Дашку убить? — Психанул Сосискин.
— Не знаю, — покаянно ответил Хришенька. — Не знаю, может потому что орки и дроу вечные враги, а может, потому, что каждый из нас хотел вступить в твою армию и увидеть крылья Избранной, а вместо этого узнал, что эти крылья видят другие. Может потому что какой-то колдун внушил нам мысль, что ты никакая не спасительница, а присвоившая ее имя очередная шлюха Хозяина, которая вместе с ним глумиться над всеми.
Мы с псом переглянулись, лично нам все было ясно, какая такая трехглавая муха укусила этих воинствующих скотоводов, не зря же Эдик нас предупреждал о возможных неприятностях.
Неправильно истолковав наше переглядывание, Предводитель вскочил на ноги и с мукой в голове закричал:
— Я с ума сошел, когда ко мне прискакал мой друг и рассказал что его братья по племени собрались похитить девку дроу и убить ее. Да пойми ты, еще не видя тебя, я жизнь был готов отдать за тебя, потому что я знал, что ты Избранная и крылья на твоей спине моему брату по крови не привиделись! Да что ты знаешь, ты мне каждую ночь снилась! — Махнув рукой он отвернулся от нас и, выхватив из висящих на боку ножен кинжал, начал его лихорадочно вертеть в руках.
— Видать, братец во всех подробностях просветил его о подробностях вашего с ним знакомства, — высказал предположение кипящее возмущение.
Я тут же уточнила:
— А он тебе случайно не рассказал, как и где он увидел мои крылья и еще кое-какие веселые картинки?
— Нет, — отрицательно мотнул головой оговорка по Фрейду. — Единственное, что он мне сказал, если бы ты сама не выбрала меня, а я не был бы его братом по крови, то он бы бился до смерти со мной за тебя.
— И все? — На всякий случай уточнила моя рассерженная девичья честь.
— Нет не все. Еще он сказал, что всю жизнь ты будешь для него единственной женщиной, но ему будет достаточно для счастья видеть тебя своей сестрой по роду, — тихо ответил вдруг замявшийся Предводитель.
— Невесткой что ли? — не на шутку перепугался Сосисискин, а я подумав, согласно кивнула.
— Ну, это вы обламаетесь, к нам сам Император сватался, я ее за него не отдал, да она вообще тогда пошутила насчет тебя и замужества, — начал вопить Сосискин, осознав что к нам в очередной раз набивается в родственники куча народа.
Хришенька вскочил и, подлетев к нему, угрожающе прошипел:
— А это уже не тебе, а ей решать, и если надо я выйду биться за нее против Хозяина Подлунной столицы, Повелителя дроу и нашего Императора, — и, закончив льстить моему самолюбию, ушел из шатра.
— Интересно, а как он будет с Повелителем и Хозяином биться? Это же одно, и тоже лицо, — прокомментировало его демарш мое любопытство, и кинулось строить всяческие предположения про эту битву титанов.
Мы же с Сосискиным после этого разговора поспали, потом к нам пришли какие-то закутанные в балахоны личности и опять меня намазали мазями, а пса напоили целебными отварами и потуже затянули повязку на животе. Перед сном мы с ним прогулялись, а потом завалились спать и продрыхли до самого утра.
А вот утром над стойбищем орков разверзся ад. Я проснулась от непонятной тяжести и, покряхтывая, начала подниматься, не понимая, на чем таком отлежала спину, что сейчас не могу разогнуться. Слегка потягиваясь и еще не полностью проснувшись, я оглянулась назад и оглушительно завизжала. За моей спиной свисали почти до колен сложенные крылья, расцветочкой один в один повторяя оперение волнистых попугайчиков!
— Белая стрекоза любви, стрекоза любви, — издевательски запел, вскочивший от моего паровозного сигнала Сосискин и упал от смеха на спину.
От удара его туши об пол я подпрыгнула на месте, потому что мой карманно-комнатный пес был теперь ростом с годовалого бычка. Осознав что с ним тоже что-то не так, пес испугано завыл. На эту какофонию набежали орки во главе с Хришенькой и замерли при виде этой картины. Хотя я бы тоже, наверное, превратилась в соляной столб, если бы увидела абсолютно голую девку с крыльями, а рядом с ней огромную кабаноподобную таксу. Растолкав столпившихся оловянных солдатиков, мы опрометью бросились к виденному нами вчера неподалеку озеру и одновременно подлетев, уставились на свои отражения.
Вместо нас в его глади отразились довольные лица демиургов и в наших головах раздались их голоса.
— Ну, как вам наш подарочек? — Вытирая слезящиеся от смеха глаза, начал издеваться Абраша.
— Крылышки и зверек не маловаты, а то можем побольше их сделать, — вторил ему Димон.
А Ник, притворно вздыхая, изобразил раскаянье:
— Вчера твои поклонники из наших так переживали за тебя, что некоторые чувствительные барышни обозвали нас бессердечными ублюдками и потребовали сделать тебя настоящей Избранной, не могли же мы им отказать? Ты уж прости, что мы без спроса апгрейдили вас, а не стали дожидаясь пока тебя еще кто-нибудь как боксерскую грушу не попользует, а твоего кобеля соплей не перешибут.
— Уроды, козлы, садисты, вы чего натворили, да дайте мне до вас только дотянуться, я вам гычи поотгрызаю, — завизжал Сосискин.
— Уберите это немедленно, ни о чем таком в нашем контракте не сказано, — вторила ему я, разъяренная такой подставой.
— А это наш бонус, читать внимательнее контракты надо, — нахально глядя мне в глаза, проржал Абраша.
— Догадайтесь с одного раза как убрать крылья и вернуть размер собаке? — Бухенвальдским набатом ударило по нашим нервам.
-Да пошли вы на х.., — психанула я и ударила кулаком по озеру.
Вода пошла рябью, а я когда успокоилась, то увидела свои новые рудименты в виде атавизмов, а Сосискин окончательно понял, что в обозримом будущем сучку подходящую по комплекции ему не найти.
Еще часа два он осваивался в новой шкуре, а я с помощью мозга пыталась выяснить, что эти крылья могут делать. Вскоре он закатил мне истерику, сообщив, что не знает какие импульсы к каким нервным окончаниям надо посылать чтобы пернатые парашюты раскрылись. Я была упорнее его и, двигая лопатками, пыталась их заставить двигаться. Помимо того, что они оказались безумно тяжелые, так эти придатки наотрез отказывались даже пошевелиться. Наверное, мое ослиное упрямство заставило мой закаленный в последнее время организм минуя мозг включиться в работу, но когда солнце поднялось к зениту, я уже могла их развернуть. Попытаться взлететь мне и в голову не приходило, такого подарка судьбы не с моим счастьицем ожидать.
— Красиво, — глядя как крылья переливаются под лучами солнца, призвался Сосискин и, уткнувшись мне чуть ниже груди в живот, тяжело сопя, признался:
— Дашка, мне теперь жрать больше, чем Дракону после поста хочется, как же мы теперь к Темному то полетим, я же сожру всех летчиков наших от голодухи.
