— Если он захочет закадрить! По уши в девочку втрескался, а всё строит из себя неприступного солдафона. — опекун не намеревалась отказываться от любимого дела. Мда, в тот день, когда Кацураги поступила на военную службу, Япония лишилась лучшей свахи за всю историю Страны восходящего солнца.
— Мисато, ты опять желаемое за действительное выдаешь!
— Ню-ню, товарищ капитан.
— Да-да, товарищ майор.
— Интересно, Синдзи, сегодня раз ты ограничишься одной Аской или, как тогда — станешь звать замуж всех девушек? — поддела меня Менгеле.
— Ну уж нет, пусть этим капитан Рёдзи развлекается. Я в этот раз рисковать не буду — вдруг действительно, кто-то согласится? И не одна, а несколько. Что я тогда буду делать.
Акаги с сокрушённым видом грустно вздохнула:
— Ну вот, я-то приготовилась сказать "да" когда ты снова предложишь мне выйти за тебя замуж.
Баскаков не удержался и хрюкнул в кулак:
— Поперхнулся, извините.
— Вот поэтому, я, сегодня не буду никому предлагать руку и сердце.
— Я что такая страшная? — возмутилась Рицко.
— Нет-нет, что вы, Акаги-сан, вы очень красивая женщина! У вас красивое лицо и великолепная фигура, с которой легко дать фору любой девушке на этой вечеринке.
Нагисин дядя снова хрюкнул. Поперхнулся, видите ли, снова.
— Что?!! Значит, я для тебя уже не самая красивая?!! — теперь уже принялась возмущаться Мисато. — Ах ты, паршивец неверный! Ну-ка иди сюда, негодяй!
Бежать, Виктор, бежать и, как можно быстрее — с балкона в спасительный кавардак квартиры.
— Взво-одный, давай на брудершафт! — в руках МиниМи красовалось по бокалу, доверху заполненных чёрной искрящейся жидкостью.
— Это, что, кола? — эта пройдоха, воспользовавшись отсутствием дяди, опекуна и командира, запросто может нацедить туда домашнего коньячку.
— Ну да, кока-кола.
— Без коньяка?
— Не, ну ты уже охренел, а?!
Бурное возмущение Четвёртой только усилила мои подозрения, но бокал я всё же взял.
— Ладно, если что — во всём будет виновата коварная Нагиса.
— Теперь понятно, почему ты командиром стал. — обиженно надула губки Нагиса. — Ты ж не офицер, а ходячая подозрительность!
— А ещё я параноик, педант, солдафон и зануда! И-и... антибабник, вот!
— Пей уже! А то, прям, растрынделся, как Ильич на бэтээре. — девушка просунула свою руку под моей и подняла бокал. — За тебя, капитан!
— За твоё пятнадцатилетие, Нагиса!
Так и есть — привкус коньяка! Паршивка! Пусть и не особо сильный, но чувствуется. В консистенции, вполне достаточной для японского подростка-тинэйджера.
— Ну, как? — МиниМи заговорщицки наклоняется ко мне.
— Каору, зараза, разве можно так с прекрасным коньяком извращаться?
— Ну, изврат, конечно, зато больше шансов, что не застукают.
— Аферистка! — они с сестрой друг друга стоят.
— Молчи. — цепко схватив меня за шею свободной рукой, девушка... впилась в мои губы жадным поцелуем! "Бежать, Витя, бежать!" "Не убегать, не убегать!" — вот гад, Младший! Коньяк, разогнанный газировкой, с грохотом, звоном и гулом прокатился по парализованным шоком мозгам, руки-предатели сами обняли точёные плечи девушки. Уголком выпученного глаза замечаю силуэт блеск объектива айдовской камеры.
Капут!
— Горько! — гаркнули предатели Савеленко и Марченко.
Аллес капут!
— Горко! — подхватили предатели Шигеру, Макото, Рёдзи, Судзухара, Кенске и... Лэнгли!
Олухи царя небесного, знали бы вы что орёте?!!
— Что тут за вопли? — со стороны балконной двери уже приближалась Кацураги с начальницей научного в кильватере.
Verdammte Scheisse, а мы ведь так и торчим обнимая друг друга!
— Синдзи, МиниМи, что тут за... ...?!! — смысл увиденной сцены дошёл таки до сознания майора. — Ах вы ж, паршивцы такие! Улучили, хитрюги, момент, когда ни меня, ни Рицко рядом не было и давай зажиматься-целоваться! Аска, ты-то куда смотришь?! У тебя суженого уводят, а ты...!
Видимо, мне на роду написано претерпеть сполна от женщин из рода Кацураги. Причём, стараются от души что старшая, что младшая...
На мгновение все замолкают и с любопытством таращатся на нашу парочку. Только доносится бормотание Кенске:
— Венец моей репортёрской карьеры! Самый великий день в моей жизни! За это можно содрать сто-олько-о-о! — и не прекращает же снимать, гад такой! Сколько же он на этих поцелуе с обниманцами наварит, паппараци хренов?! Надо будет Вить, для успокоения души, свою долю потребовать.
Младший, а ты чего верещишь? С какого такого...? Нагису поцеловал?! Получил желанное, братишка, доволен?! Нет, целовать её приятно, очень приятно, я не отрицаю. Но ты ж пойми, что Мисато теперь роздыху не даст, пока под алтарь не загонит!
И, тут Майя неожиданно робко спрашивает:
— А, что значит "горко"?
— Русский свадебный тост. — лаконично пояснил невозмутимый как удав Баскаков, неведомо как нарисовавшийся в зале. Венский оперный! Теперь понятно, чья племянница Нагиса!
— Понятно. — озадаченно протянула Ферраро и, тут же, с детской непосредственностью поинтересовалась. — А, когда же, собственно сама свадьба?
Юбер аллес капут!
Я почувствовал, что багровею. С невероятной скоростью. Лицо и уши Синдзи Икари теперь не просто светят красным — они полыхают как красный сверхгигант.
— Ну вот, я же говорила, Синдзи, что сегодня ты обязательно кому-нибудь руку и сердце предложишь. — а это уже контрольный от Акаги.
— Ты гляди, какие хорошие обычаи существуют у немцев и русских! — ну и к чему это мой бравый командир клонит? — Поздравил с награждением-повышением — поцеловался, выпил — поцеловался! Ты, Син, парень не промах, умеешь случаем пользоваться.
Уга, а сейчас одна тридцатилетняя красавица этим же прецедентом воспользуется и станет поздравлять одного свежеиспечённого капитана. Заодно, заставив поревновать другого капитана. Вот же, блин, выпил на брудершафт!
Ну, МиниМи, ну, паршивка! Дождёшься от взводного подобной же ответочки! Впрочем, сейчас, самому надо аккуратно отбрехаться.
Как известно, лучший способ защиты — нападение:
— Мисато-сан! Я парень свободный. Кого хочу, того и целую! Захочу — всех девушек здесь перецелую. От Айюми до Акаги включительно! И, кто мне откажет?
— Надо же, как приятно, когда тебя в таком возрасте называют девушкой! — самодовольно усмехнулась Акаги. — Ты сегодня решил меня порадовать, Синзи?
— Ну как же не оценить красоту такой видной женщины, Акаги-сан. Всегда к вашим услугам.
Реакция её подруги вполне предсказуема:
— Синдзи!!! Негодяй, решил, всё-таки, бросить меня?!! К Рицко слинять задумал, паршивец?!!
Любуясь возмущенной до предела Мисато (эх, хороша чертовка!), краем глаза замечаю внимательный взгляд Ичигавы. Похоже, подружка О'Хары восприняла мой пассаж о свободе выбора объектов для поцелуев как прямое разрешение к действию. Тем, более что повод имеется, как минимум, в количестве двух. Тут уже и без телепатии понятно, что у неё на уме. Очи чёрные, очи жгучие, очи страстные и прекрасные. Как боюсь я вас! А, ещё Лэнгли смотрит, только, странно как-то: на меня — задумчиво, на остальных девушек и женщин — возмущённо. Неужто, взревновала? При живом-то Кадзи...!
Впрочем, учитывая, что девушкам подобного склада характера присуще собственническое отношение ко всем из своего окружения представителям противоположного пола в её "охотничьих угодьях и сфере влияния", то... Особенно, если вспомнить, как они с Нагисой кипятились, когда я при переезде на Ичигаву засматривался. То, вполне вероятно что таки да — ревнуеть. С другой стороны, Лэнгли в принципе то по фигу, с кем я... Scheisse, от попытки разобраться в этих вывертах женской психологии у любого крыша поедет. Поэтому, остаётся одно — бежать, Витя, бежать! Огородами и задворкам, пока эти прекрасные живоглоты меня как кролика не... Только, куда? "На балкон" — подбросил мысль Младший. Ну и как долго я там один пробуду? Впрочем, передышка на пару минут тоже не помешает.
— Синдзи, ты обиделся на нас с Мисато? — именинница, и по совместительству виновница целого ряда безобразий, как и ожидалось, выскочила следом за мной на балкон.
Сердито отворачиваюсь в сторону, всем своим видом показывая: "я обиделся, не подходи ко мне, противная и вредная".
— Си-ин, да не дуйся ты так на меня. — сейчас Нагиса сама невинность и скромность.
— Я и не собираюсь на тебя дуться, я тебя просто вздую. Нежно, ласково и беспощадно.
— Си-индзи-ии, я же любя!
— Это можно считать действительным признанием в любви?
— Умс... — лицезрение покрасневшей как рак Каору принесло мне долгожданное чувство удовлетворения. — С-син, я-я это... ну, нет... ты же не в моём вкусе, взводный...
— И, на хрена тогда страстные поцелуи взасос?
— Я тебя всего лишь поцеловала, как принято, когда пьют на брудершафт.
— Так я тебе и поверил, Нагиса! Ты не ты, если какую-нибудь пакость не устроишь. — чувствую, как губы, против воли, раздвигает улыбка.
— Си-ин, ну ты что-о-о, шуток не понимаешь?! Я же не специально! — знает же, что своим фирменным (made by клан Кацураги) обаянием и великолепно сыгранным раскаяньем заставит кого угодно простить ей что угодно.
— Ну ладно, ладно, считай, что простил.
— Ур-раа-а-а!!! Син, ты такая лапочка! Лучший на свете командир! — тут же, вместе с радостным писком, прилетает поцелуй в щёку.
Нет, это уже слишком! Воистину, не зря в народе говорят: горбатого могила исправит!
— Р-ррр! Ты, сейчас, получишь на орехи от лучшего на свете командира!
Кацурагинский клон с фальшиво-испуганным писком устремился обратно в зал, по дороге только чудом не затоптав дуэт Кенске-Судзухара. И, гадать не надо, что эти клоуны собирались делать. Сейчас опять доставать будут.
— Круто! Чувак, ты поцеловал МиниМи! — Айда принялся прыгать вокруг меня с радостным верещанием. — Ка-ак я тебе завидую! Бл-и-ин, хочу в НЕРВ!
— Да не, это МиниМи его поцеловала. — зато, Тодзи ржал на зависть любому коню. — Другие парни о таком могут только мечтать. Этот же ещё и недоволен! Вот, чокнутый!
И вы туда же, парашютисты хреновы!
— Вот это событие, вот это новость, Син! — похоже, этот феллини хренов, всё ни как не угомонится. Готов поспорить на что угодно, но, благодаря Кенске, уже к завтрашнему вечеру вся наша школа будет знать о столь знаменательном событии.
— Ещё бы — сбылись мечты идиота! Интересно, ты уже завтра фотки продавать начнёшь или, всё таки, начала учебной недели дождёшься?
— Син, да ты чего, чувак? Я что тебе, девчонка какая-нибудь?! — а у самого глазки-то забегали — сразу видно, что уже вопросом мучается: ждать понедельника или уже в воскресенье начинать трезвонить всем и каждому.
Тодзи тут же идёт на выручку приятелю:
— Син, даём слово — молчание будет могильное! Неужели, ты думаешь, что мы тебя перед всей школой подставим?!
— Ну и чего вы, пара придурков, до Икари докопались? — Лэнгли , уперев кулачки в бока, строгим взором смерила своих одноклассников. — Завидуете, что ли?
— Ещё б тут не завидовать! — хмыкнул Судзухара. — Все девчонки целоваться лезут к одному только Сину.
А вот утрировать не надо, дружище — звездой номер один у нас до последнего момента был капитан Рёдзи.
— Чем завидовать ему, лучше бы сами пригласили кого-нибудь танцевать. — осадила парня немка. — Судзухара, тебе что, слабо к Хикари подойти? А, ты Кенске, чем вертеться со своей проклятой камерой, лучше бы с Айюми или Габриэллой пообщался! Плейбои хреновы!
Презрительный фырк почему вызвал у меня ассоциацию с финальным ударом молотка по загоняемому в ящик гвоздю. Во как раздухарилась рыжая. Впрочем, по цвету щёчек и резвости жестом сразу видно, что не одна именинница химичила с алкогольсодержащими жидкостями.
Всё с тобой, подруга боевая, ясно. В таком состоянии, любая девушка даже просто друга к другим приревнует.
А, напарница уже повернулась ко мне:
— Икари, а почему ты никого на танец не пригласил?
Прозвучало это, однако, не как вопрос, а как обвинение.
— А я не умею и не люблю танцевать, Лэнгли.
— Ну и зря. — глаза немки коварно блеснули. Совсем, как у сестричек Кацураги. Ну-ну, сейчас тоже что-нибудь отмочит. — Может, сделаешь для меня исключение?
Вот это торпедный залп в упор, иначе не назовешь. Впрочем...
— С удовольствием, фройляйн, с превеликим удовольствием.
Скосив глаза, вижу вытягивающиеся изумлённо-завистливые физиономии одноклассников.
— Во даёт!
— Счастливчи-ик! Хочу в НЕРВ!
Ха, я, по-ихнему что, обязательно должен отказываться от возможности потанцевать-пообниматься с красивой девушкой? Угу, нашли тут рыцаря-тамплиера с обетом безбрачия! Младший, харэ ерничать! Не влюбляться до предотвращения Третьего удара отнюдь не равноценно отказу от всяческих контактов с противоположным полом. Тем более, если это мои симпатичные напарницы.
Сейчас главное, чтобы бы гормоны не взыграли. Трудновато будет контролировать свой организм, учитывая количество тайком от командира выпитого. Внутри пакостно захихикал Синдзи. Чья б корова злорадствовала, Младший?! Хотел бы я на тебя без меня по смотреть... Вот-вот...
Это на словах просто получается. А, попробуйте осуществить в реальности, при четырнадцатилетнем теле, когда во всю идут гормональная перестройка вкупе с половым созреванием! Впрочем, это даже приятно — вспомнить годы юности своей.
— Аска, ты, сегодня, я гляжу, в ударе. — заметил я, когда мы закружились в медленном танце.
— Просто, отличное настроение, Синдзи. — девушка ослепительно сверкнула зубами. — Я, ведь, уже на днях смогу снова начать пилотировать Еву! Как и хотела! Лучший для меня подарок к дню рождения!
В этом вся Лэнгли. Кто бы ни был избранником Аски, но ему по любому придётся делить сердце девушки с другой её любовью — Евангелионом. Впрочем, в этом плане, и Аянами очень похожа на Лэнгли — для Первой пилотирование Евангелиона — смысл жизни. И, кого бы ни полюбила моя сестра, тому также придётся делить сердце Рэй с Евой. Интересно, а чем мы с Нагисой от них отличаемся?
Да, практически, ничем. Пусть, внешне, наши с Четвёртой привязанности к Евам не такие сильны, но это, если взглянуть со стороны. Может быть, из-за нашего (в смысле, Виктора) с Нагисой нормального детства? Или же...
— О чём задумался, Икари? — прервала мои самокопания Сорью.
— Да вот тобой любуюсь и пытаюсь понять, почему ты так странно смотрела на нас с МиниМи. Неужели приревновала? — и что, скажите на милость, я сейчас несу?
— Дурак! — Вторая легонько шлёпнула меня по плечу. — Син, ты всегда найдёшь повод страдать фигнёй.
— Извини. Просто из-за выкрутасов сестричек Кацураги, я скоро пол с потолком путать начну.
— Да ладно тебе! Мне просто захотелось с тобой танцевать.
— Спасибо за оказанное доверие.
— Знаешь, Синдзи, если от кого и ожидать ревности, так это от тебя.
Однако, заявление!
— Да-а? Ну и, к кому я должен ревновать? К Кадзи? И, кого ревновать — тебя или Мисато?
Сорью хмыкнула:
