— Время ланча! Чайку попьете со мной? Заодно и поговорим? — предложил Реймс, и я энергично закивал головой. Еще бы!
* * *
Горячий душ, чистое белье, белоснежная скатерть, серебряный чайный набор вкупе с тончайшим "ломоносовским" фарфором, горячие булочки, масло, сыр, несколько сортов джема, ветчина, что еще нужно от жизни! Улыбчивая девчушка, черноглазая и черноволосая, с длиннющей косой и голым мускулистым животом, в широчайших шароварах, подчеркивающих ее тонкую талию, накрыла на стол и осталась в комнате, выжидательно глядя на Реймса. И плечи у нее, гм, плечи... Я бы махнулся не глядя. Телохранительница из мараниек, что ж, неплохой выбор. Довольно симпатичная, надо признать. Маранийки, они ведь почему ценятся? Потому что прекрасные телохранители, обученные сражаться с людьми, нелюдью, нечистью, чудищами всякими и тэ-дэ? Не только за это! Они ценятся, потому что их кодекс предписывает выполнять все пожелания нанимателя. Все-все-все! И поэтому они довольно популярны у состоятельных мужчин... Я бы не взял такую, голенастая очень, что шароварами и прикрывает. Понятно, при ее-то профессии... С другой стороны, денег нет. Были бы деньги, может, мне бы голенастые нравились? Философский вопрос, на засыпку...
— При ней будем говорить? — мне-то сказать нечего, а вот ты не боишься секретами при телохранительнице делиться? Хотя какие тут секреты?
— А чего, при ней вполне безопасно, вы же знаете... Не курит, не пьет, матом не ругается, еще и крестиком вышивает, — Реймсу, похоже, было приятно нахваливать девчонку.
— Крестиком? — оживился я, — а свитер зашить может?
— Да запросто, — уверенно ответил дворянин, — да выбросите его, я вам новый организую...
— Не-ет,— протянул я, — этот мне дорог как память! Посмотри-ка, милая, я его, конечно, зашил, но вообще-то я больше по парусам специализируюсь... А тут надо петли подтягивать, работа тонкая, математическая...
* * *
— Так вот, книги все еще в цене, но службы Новых княжеств, пожалуй, не при чем...— заверил меня Реймс, после того, как приказал своей ... зашить мой свитер. На мою просьбу девчонка даже не прореагировала, — Это они в начале Эпохи Переноса зверствовали, рыскали, тащили все, не разбирая. Потом поняли, что обучение магии по учебникам не слишком продуктивно, и просто наняли всех серьезных колдунов, включая Бэраха и Ас-Пайтора. Так что сейчас суетиться им ни к чему. Все схвачено. Есть вариант, что книги собирает новый игрок, если появление такого вообще возможно. Мы навели справки. Ни в промышленности, ни в армиях, ни на рынке вооружений ничего такого, если, конечно, не считать войну тверичей против эльфов Закатной Пущи и прочие заварушки.
— А если считать? — мрачно буркнул я, крайне раздосадованный тем, что моя догадка оказалась ложной. Понятно, я был озлоблен на наших "академических" агентов, вот и решил, что "контора" виновата. А надо было подумать сначала...
— А если считать, то в Тверском княжестве что-то нехорошее делается, — нахмурился Реймс. — Восстания сипаев, многие местные присоединяются. Все кипит, все бурлит...
Меньше всего на свете меня интересуют сипаи и их восстания. Ради чего они восстают? Ради повышения жалования?
— Кто такой Ашмаи, знаешь?
Реймс беспомощно пожал плечами, и я просветил его:
— Чую, селезенкой чую, что это имечко мы еще встретим, когда разговор зайдет о новом игроке...
* * *
Устроившись со всем возможным комфортом в роскошной гостевой каюте на хаус-боте Реймса, даже отдохнув полчасика, я решил прогуляться по городу. Вот припрячу здесь, в каюте, смарагды и пойду. Ладно, один возьму, на счастье... Коробочку из-под "Крема" по здравом размышлении решил не прятать, а взять с собой — в Гуляй-поле запрещенных наркотиков нет, так что буду я в этом городе самым-пресамым добропорядочным гражданином... Зайду куда-нибудь в кабак, музычку послушаю, на девок поглазею. Выпью по маленькой, развеюсь... Семен перед тем, как скинуть меня со стены Арсайлского замка, все же шепнул мне адресок некого кабачка в Гуляй-Поле... Вот туда и зайду...
Улицы города мне не понравились. Цитадель разврата и порока почему-то не захотела поворачиваться ко мне своей парадной стороной. Пыльно, людно, или пыльно и безлюдно — зависит от того, по какой улице пойдешь. И в таких "перепадах" есть что-то неприятное. И детей нет на улицах. Вот ни одного... Искусственный город, иначе не скажешь. Очень много нищих и калек, сидящих на обочинах дорог, перекрестках улиц и просто привалившись к чьему-нибудь забору. Все возможные виды жалостливых поз, трясущиеся руки и подбородки, мутные взгляды, язвы, струпья, лохмотья...
Нет, я, конечно, понимаю, что в Великоречье много калек: и войны случаются, и вооруженные конфликты масштабами поменьше, и бандитов куча, и от нежити с нечистью многие страдают, да и от хищников, но чтобы столько и вот так напоказ... Почти все нищие были или пьяны или под кайфом, что придавало им неуместно возбужденно-агрессивный или совсем уж бесстрастный вид каменных статуй. Горгулий этаких. Центр города, то есть улицы, ближайшие к пристани, еще ничего, в том смысле, что нищие все куда-то подевались. Здания... Кабаре на казино сидит да гостиницами погоняет. Вышибал полно, много частных охранников, много заборов с "колючкой" поверху, с насупленными вертухаями у ворот, и вообще, вид у большинства прохожих такой, что чисто рефлекторно за револьвер хватаешься. Знал бы заранее, обязательно бы подписал ту петицию ярославскому князю о "скорейшем уничтожении рассадника", что у Волобуева лежала. Мой свитер, кстати, вычищенный с помощью какого-то полезного амулета и починенный телохранительницей Реймса, невозможно было заподозрить в том, что он побывал в драке. Очень респектабельный свитер... И очень помогает, как оказалось, в таких вот местах. Несколько мутных личностей, заступивших мне дорогу в одном тупичке, куда я свернул исключительно от незнания местной географии, посмотрели, как им подмигнул крестик из магически обработанной нити, и рассосались куда-то, решив не связываться. Странно, я бы щеголя в такой "шмотке" не пропустил. Или дело в моих ушах? И усах? Я уж на гранате усики разогнул... Как разогнул, так и загну... И в переулки больше заходить не буду, от греха.
* * *
Вот, кстати, кабак, тот самый, по внешнему виду не из дешевых... Чинно пройдя мимо вышибалы, подмигнул бармену, назвал Семена, упомянув для верности и Тимохина... И только потом сообразил, что сам Тимохин вряд ли знаком с этим аборигеном, стоящим за барной стойкой. А что теперь сделаешь? Теперь уж ничего... Я кратко изложил насторожившемуся "шпиону" свою просьбу свести меня с теми, кто объяснит мне происхождение "Крема". В ответ получил исполненный подозрения взгляд да проговоренный быстрым шепотком другой адрес. Тоже кабака, между прочим. Что ж, сходим, чего б не сходить. Заказал кружечку темного царицынского пива, чтобы выпить прямо у стойки. Не выбегать же немедленно, привлекая всеобщее внимание! Во я какой конспиратор! Присел на высокий вращающийся стульчик, оглядел зал кабака.
Да-а! это хороший кабак, дорогой. Не надо бы мне здесь зависать, да и пить не надо, совсем не надо... Надо допить кружечку до половины, повернуться и выйти. Пойти погулять, воздухом подышать...
— Петя? — вопрос был задан знакомым мужским голосом, острая игла застарелой боли кольнула над правым ухом, пробежала холодной струйкой пота по позвоночнику, заставив стиснуть зубы, в памяти всплыло смеющееся лицо с такими же, как у меня, острыми ушами и светло-русыми, но не белыми, как у всех эльфов, волосами. Затолкав себе обратно в глотку то ли крик, то ли стон, я обернулся к бывшему жениху своей погибшей сестры. Улыбка вышла слегка кривоватой, но, надеюсь, искренней. Обнялись. Просто день встреч какой-то.
— Ишь, как вырядился, не узнать тебя! Богатым будешь! — колдун внимательно, чуть ли не с профессиональным интересом оглядел меня.
— Твоими устами! Здравствуй! Те! — он был не один, впрочем, как всегда. — Вот так встреча! Ну, как ты? — спросил я, хотя и сам прекрасно видел: Пантелей нежно улыбался молодой светловолосой женщине, рядом с которой постоянно находился кто-то из охраны — пару рослых пареньков из пришлых невозможно было идентифицировать как-то иначе. Уж больно повадки характерные...
— Женился вот... Знакомься, Петя... Настенька! Это Петя Корнеев, самый глупый полуэльф Великоречья. Остальные как-то крутятся, деньги зарабатывают, а он виршеплетству недорослей из аборигенов учит. Из тех, что в рыцарей не наигрались.
— Учил... — поправил я Пантелея, — Приятно познакомиться, Анастасия! Прекрасно выглядите! Поздравляю с замужеством! И ты неплохо выглядишь, Пантелей! Рад за тебя!
Анастасия вежливо поулыбалась мне, махнула рукой со здоровенным браслетом замысловатой формы, и отошла вместе с охраной к зарезервированному столику. Хозяин заведения бежал впереди, услужливо показывая путь и кланяясь...
— Ты вот что-то осунулся, случилось что, Петя? — Пантелей был, как всегда, внимателен, он этим отличался. — Раньше все скакал...
— Бывший студент мой, сволочь, во сне все приходит, — свалить все на Виталю, да и точка.
— Во сне?
— Приходит мерзавец такой, всякие гнусности предлагает...
— Ко мне иногда тоже... приходит... — Пантелей зябко поежился, совершенно непроизвольно, — черная такая, смотрит жалобно... скулит...
— Демоница? — скулящая демоница, надо же! Пантелей — колдун сильный, и меня не удивляет, что у него демоны скулят. Как бы боги не заскулили.
— Собака... маленькая такая шавка, хвост бубликом. Вроде сижу я в доме, за окном дождь, а она подвывает за дверью...
Да, непросто все. На каждого Ерёму свои погоны. Или прогоны? Нет, как-то по-другому поговорка звучит. Короче, Пантелей тоже в борении. И если он дверку откроет...
— Ты дверку-то не открывай, на всякий пожарный... — посоветовать Пантелею мне нечего, разве что... — и вот что, Пантелей, ты не пожалей времени, проконсультируйся с христианами. Слышал про таких?
Пантелей только плечом повел. По лицу его прочитать ничего нельзя было, но я нутром чувствовал, что словам моим он особого значения не придал. Что ж, мое дело прокукарекать, а там...
— А что ты врал, что я самый глупый полуэльф? Ты где умных-то нашел?
— Да была история,— хмыкнул Пантелей,— тут же, в Гуляйполе, недавно совсем, в частном игорном доме один полуэльф в карты играл, причем ставил на кон магические амулеты. Редкие, дорогие, старинные и очень, очень опасные. Бхут-арир, например. И заметь, все время проигрывал... Вот это умный полуэльф!
— С чего это он умный? — я никак не мог взять в толк, чем это проигравшийся в карты лох заслужил право называться умным. Да и название амулета слышал в первый раз.
— С того, что не успел я там появиться, как он смотал удочки. Так и ушел, с концами...
— И мне пора уже... — было очевидно, что приглашать за свой столик Пантелей меня не будет. Да и знакомство у меня с ним не то чтобы близкое. Все-таки он на сестре хотел жениться, а прочие родственники, то есть Петр Корнеев, имели только призрачный шанс пожрать салатиков на свадьбе, да выпить на халяву. Общаться ближе Пантелей никогда не изъявлял желания. Глупая смерть сестры нас сблизила, но ненадолго. У меня своя жизнь, у него — своя. И она на месте не стоит. Вот и светловолосая колдунья с кольцом Мирои, покровительницы браков, на пальце — прямое этому подтверждение.
* * *
— Рассказывай, во что вляпался... хотя нет, не рассказывай, глупости опять какие-нибудь, вроде алиментов... — Пантелей все же пригласил меня за свой столик, где уже расположилась его молодая жена. Охранники заняли второй, поблизости.
Сидя за столиком с Пантелеем и Анастасией, я подивился про себя на охранников колдуна. Вроде люди как люди, симпатичные даже парни, подтянутые, а мне в их присутствии не по себе становится. Ощущение, что смертью от них пахнет... Жизни в их глазах не вижу, даром что отбивные трескают так, что за ушами трещит... И икрой заедают... А икорки, кстати, я давненько не ел... Так вот сделаю: я густо намазал бутерброд осетровой икрой, перевернул его в ладони и начал намазывать таким же слоем икры обратную сторону. Тут главное, чтобы масло хорошим было — иначе икра, та, что снизу, упасть может. А за это в правильных компаниях дают в ухо без разговоров.
А вообще, зря я сделал, что принял приглашение Пантелея. Тот из чистой вежливости пригласил, думал, наверное, что я откажусь. И надо было отказаться. Теперь ни им поговорить нормально, ни мне поесть... С другой стороны, сейчас они от меня устанут, и, когда я соберусь уходить, на радостях откровенно ответят мне на один маленький, простенький вопросик...
— Вот, Настенька, я тебе говорил, что Петя лучше всех в Великоречье в виршеплетстве разбирается? — колдун точно устал уже, повторяется. И говорил-то, вроде бы улыбаясь, но глаза не улыбались, они его выдавали: мыслями Пантелей был далеко отсюда... Кем бы он мне приходился, если бы... Деверем или свояком? Смешное такое слово — деверь... Не то дерево, не то дверь...
— Говорил, говорил, — Анастасия только махнула рукой, с удовольствием наблюдая, как я расправляюсь с мошенническим двусторонним бутербродом.
— И еще раз скажу! — Пантелей, похоже, мог быть страшным занудой.
— Петя, а слово "Великоречье" зарифмовать можете? — Анастасия спрашивала от скуки, Пантелей беседу поддерживать решительно отказывался, а я перед ней был как шут гороховый после такой характеристики, да только мне не привыкать...
— Великоречье... Оплечье, овечье, наречие, за печью, должен беречь я... — чисто на автомате ответил я. Все-таки мастерство не пропьешь.
— Прям-таки должен? — восхитилась жена Пантелея, — и от кого же?
— От темных сил, понятное дело, — сымпровизировал я, все-таки надо поддерживать беседу, — выступим смело, гадам дадим по роже!
Таким образом болтать языком я могу бесконечно. Особенно, когда ни я не интересен собеседнице, ни она — мне, а молчать неприлично. А вообще-то Анастасия и на "печь" должна была среагировать, не зря же я ее прямо перед "должОн" поставил...
— А лучше так: сидя за печью, буду беречь я Великоречье! — Анастасия прищурилась, всем видом давая понять, что стишки писать каждый дурак может. Я и не спорю. Такие — только дурак и может. И с "печью" я не прогадал. Теперь полагается поаплодировать в наигранном восторге и предложить послать эти вирши в местную газету... в раздел "Патриотическое". И беседа по накатанной пойдет...
Тут, наконец, Пантелей соизволил отвлечься от раздумий и прислушался к нашему пустотрепству...
— Так вот, Петя, по поводу стишков, я как тебя увидел, так сразу вот что подумал: от одного моего знакомого, даже друга, кое-чего осталось, вроде как наследство... А кому отдать, не знаю... — с этими словами колдун передал мне потрепанную тетрадку, почти такую же, как та, что осталась "в наследство" от Витали. Машинально я взял тетрадь — она распахнулась, как всегда, на той странице, где ее часто открывал хозяин... Кое-что, значит... Четыре строфы... Размер, та-ТА-та, та-ТА-та, та-ТА-та, амфибрахий, "Однажды в студеную зимнюю пору...", едрить, но трехстопный, в отличие от некрасовского четырехстопника! Значит, поэнергичнее... Заветное, судя по всему...
