— Это его истинная суженая, — вкрадчиво шептала мать. — Та самая, из прошлой жизни. Она до сих пор тянется к нему и зовёт. Он говорит с ней каждый вечер, когда смотрит на закат и беззвучно шевелит губами. Она не отпустит его. Рано или поздно он поддастся тоске и отправится за ней, а о тебе забудет.
— Нет, я не верю! Он честный и благородный, он любит меня и никогда не предаст! Я придумаю, как удержать его без чар.
— Убей Кадзуму и выпусти меня. Я скую волю твоего любимого осколками льда, и он никогда тебя не оставит. Это единственный шанс.
— Маску забыл, извини! — позвал Морти.
Юки чуть не подпрыгнула от неожиданности. Он держал в руке свою любимую овальную маску с красными царапинами и улыбался в извинение. Разглядев её внимательней, Морти побледнел и нахмурился:
— Юки, что происходит?
— Я просто... просто... — она судорожно придумывала ответ.
— Просто рылась в моих вещах, — подсказал Охотник. — Что ты там увидела, что на тебе лица нет?
— Кто это? — обличительно спросила она, показывая рисунок.
— Вилия. Завлекает мужчин своим пением в чащу и пьёт из них все соки, — ответил Морти, забирая у неё альбом.
— Нет, это человек. Ты постоянно её рисуешь. Почему?
— В самом деле? — он удивлённо вскинул брови и перелистал страницы. — Я не... это интересный образ. Он меня вдохновляет. Но если он так сильно тебя расстраивает, то отныне я буду рисовать только тебя.
Морти тепло улыбнулся и погладил её щёку, пытаясь смягчить.
— Эй, зачем ты стёрла с зеркала знак и с кем разговаривала, когда я пришёл?
Он подался вперёд и коснулся пальцами бронзовой поверхности. Казалось, отражавшаяся в ней мать вот-вот обхватит его руками и утянет к себе в клетку из зазеркалья.
— Ты не рисовал никакого знака сегодня, забыл? Это я должна спросить, с кем ты разговариваешь и чьё имя шепчешь, когда мы вместе, — напустилась Юки, только чтобы его отвлечь.
— Правда? Я... — он взлохматил волосы пятернёй, вертя головой из стороны в сторону. — Нет, ничего такого я не помню. Тебе чудится!
Морти выхватил кисть и миску с тушью и принялся рисовать на зеркале так остервенело, словно стремился сбежать от проблем. Мать скалилась на него, будто желала выцарапать глаза. В уши ввинчивался её шёпот:
"Гиблый ветер не удержать, он не умеет любить, лишь мои чары сковывают его волю. Откажешься, и останешься одна!"
— Помнишь, отец проводил церемонию венчания для той пары беженцев из Поднебесной? Она была такая тихая и скромная, — не выдержала Юки. — Давай поженимся!
Кисточка в его руках дрогнула, перечеркнув всю работу. Морти обернулся, глядя на Юки ошалело:
— Ты хочешь замуж? Я не самый подходящий жених. С моим образом жизни и проблемами ты рискуешь через пару лет остаться вдовой. Зачем тебе это?
— Морти! — отец отодвинул перегородку и сверкнул на Юки глазами.
Она приложила ладони ко рту: настоятель почувствовал мать и обо всём догадался. Если он скажет... Ох, почему у неё самой не хватило смелости признаться? Ведь Морти бы простил и понял наверняка!
— Пунктуальность — одна из главных наших добродетелей. Ты забыл? — строго сказал Кадзума.
— Простите. Я отвлёкся и был несобран, — глухо ответил Морти. — Такого больше не повторится. Простите!
Он схватил тряпку и стёр растёкшуюся по зеркалу тушь.
— Хорошо, я подожду тебя, но это в последний раз.
Отец предупреждающе глянул на Юки, ведь грозил вовсе не своему обожаемому ученику.
Морти взялся рисовать знак вечности по-новой. В этот раз Юки дождалась окончания. Лишь когда он опустил кисточку, она обняла его со спины. Его халат, куда Юки уткнулась носом, промок от её слёз.
— Давай поженимся и уедем. Он разлучит нас. Разлучит!
Она всхлипнула, и Морти приложил её ладонь к губам, как любил делать:
— Не переживай. Я всё решу.
Юки закрыла глаза, мечтая лишь об одном: чтобы сказка никогда не кончалась.
* * *
Тренировка в горах завершилась. Николас с настоятелем сидели на краю обрыва, опустив ноги в пропасть и смотрели, как океан вгрызается в берег впереди. В полупрозрачной дымке воображение дорисовывало очертания родного берега, манящего и далёкого одновременно. А может это неизведанный Гундигард, древняя колыбель человечества, заброшенная из-за войны с Мраком. Там, за жаркими пустынями и непроходимыми джунглями, скрывались древние тайны, возможно даже, разгадки, которые он так жаждал получить. Знание, которое помогло бы одолеть Мрак даже без помощи злых богов и их проклятых мечей.
А вон там, в причудливых клубах облаков угадывались контуры Благословенного града со свечными башенками. Когда ветер дул в лицо, то доносил запах жасмина. Хотелось сорвать с себя печать Кадзумы, опустошить весь резерв до дна, взмыть в небо и достать до заповедного города, обнять руками и вдохнуть жизнь в почерневшие руины садов и дворцов. Наслаждаться жизнью вместе с забавными крылатыми сусликами.
— Когда ты так смотришь, и впрямь кажется, что ты не здесь, не с нами, пускай и сидишь рядом, — громко, чтобы Николас наверняка не пропустил мимо ушей, сказал Кадзума. — В последние дни ты очень рассеян, и из-за этого проигрываешь. Соберись, иначе в реальном бою лишишься головы.
— Простите! — наконец, очнулся Николас. — Какое меня ждёт наказание?
Рядом лежал свёрток с едой. Свою порцию риса с тофу настоятель уже съел, а вторая так и осталась нетронутой.
— Никакого. Это была не твоя вина, хотя тебе и нравится взваливать на свои плечи беды всего мира, — ответил настоятель.
— Со всем уважением, но к Юки вы слишком строги. Не думаю, что её отец, ваш друг, простил бы вам такое.
— Ты ничего не знаешь о моём друге.
Николас воинственно вскинул голову.
— Зато знаю о ней. — В последнее время что-то изменилось в её вишнёвых глазах, словно подёрнулось тонкой коркой льда, но Николас гнал от себя эту мысль. — Я хочу попросить у вас её руки.
— Мальчик мой, ты уверен? Ты действительно хочешь этого?
— Я люблю её. Это будет правильно.
— Любишь ли? — горько усмехнулся Кадзума. — Или это её приворот? Она опаивала тебя зельями и клеила тебе на лоб талисманы на конопляной ткани, пока ты спал. Прости, что смалодушничал и не предупредил раньше.
— Что?! — оторопел Николас. — Нет, я не верю. Я бы заметил!
— Женщина способна на многое, когда боится потерять мужчину. А сейчас Юки в ужасе. Её мать была такой же, её ревность погубила моего побратима.
— Я ветроплав и не поддаюсь воздействиям на разум, вам ли не знать? Это всё зеркало. Оно мучает не только меня, но и её. Я вытерплю любые аскезы, но не страдания Юки.
— У каждого свои демоны и своя плата. Попроси мою дочь убрать зеркало, и сам увидишь.
* * *
У двери в их комнату Николас снова услышал, как Юки с кем-то разговаривает. Он отодвинул перегородку. Она стояла перед зеркалом. Знак пропал. Снова будет лгать, что это он забыл нарисовать, а он — соглашаться, потому что уличать её слишком неприятно.
— Наконец-то! Я оставила тебе чай и рисовые шарики с ужина. С бобами и творогом, как ты любишь!
Юки поцеловала его в щёку, но это не успокоило. У её локтя расплывался крупный синяк, ногти впивались в ладони, на пол падали алые капли. Нужно прекращать это безумие! Если не решить проблему сейчас, дальше она только усугубится. Николас и без того слишком долго тянул, потому что больно было беспокоить жрицу.
— Я разговаривал с твоим отцом.
Юки испуганно отстранилась.
— Он сказал, что ты пыталась меня приворожить. Это правда?
— Я не... прости, я... — она путалась в словах. По щекам потекли крупные слезы. — Ты говоришь, что любишь, но я не вижу себя в твоей судьбе. Ты взял от этого храма всё, что мог. Все замечают, с какой тоской ты смотришь на горизонт и подолгу не отвечаешь, когда тебя зовут. Ни сегодня-завтра ты уйдёшь. А я... я не смогу жить без тебя! Я слишком сильно...
— Что за бред? Мой дом здесь, в этом храме, рядом с тобой. Я не собираюсь никуда уходить, — пытался увещевать её Николас. — Чтобы ты знала, никакие привороты на меня не действуют. Я с тобой только по своей воле и ни по чьей больше!
— Тогда давай поженимся!
— Как я могу взять тебя в жёны, если ты так во мне сомневаешься?! — вспылил он. — Твой отец даст согласие на наш брак, только если ты выбросишь зеркало твоей матери.
— Нет! — Юки прижала ладони к губам и повторяла лихорадочно, как в самом начале их знакомства: — Проси о чём угодно, только не об этом!
— Если этого не сделаешь ты, то его разобью я!
— Нет, пожалуйста! Я... я жду ребёнка!
У него прервалось дыхание, земля ушла из-под ног. Как реагировать, он не знал. Просто замер с пустой головой, глядя по привычке в зеркало. Ярко-синие глаза в прорезях маски внимательно следили за ним.
"Ты не любишь её. Ты должен оставаться последним из рода. Хватай меч и беги, пока тебя не приворожили окончательно!"
"Нет! Нет, это омерзительно! Как же омерзителен ты, ехидный божок, сводящий нас с ума с другой стороны зазеркалья!"
Николас сощурился. Весь накопленный гнев обрушился на зеркало голубыми потоками ветроплава.
— Нет! — закричала Юки, закрывая лицо руками.
С оглушительным звоном осколки бронзы разлетелись в стороны, едва не задев обоих.
— Морти! Настоятель зовёт! — донёсся снаружи встревоженный голос Йоси. — В деревне нашествие!
Юки не отрывала взгляд от осколков, как зачарованная.
— Дождись меня! Я всё решу! — Николас прижал её к себе и поцеловал в лоб на прощание.
— Люблю тебя. Люблю, — шептала она бескровными губами, глядя как его тень истирается с матерчатой перегородки.
* * *
Разорённая деревушка находилась в нескольких десятках миль от подножия Кадзеямы, южнее по побережью. Добираться пришлось бегом всего за час. Запах тёплой крови напитал воздух и чувствовался издалека, смешиваясь с гарью от пожарища. Плескалось, подобно морю, рыжее зарево, оглашая долину плотоядной трескотнёй. Парил над ним огромный антрацитовый клубок. Он напоминал осколки Мрака, что захватывали тела Предвестников, только этот был раз в сто больше и заслонял собой небо.
— Как люди? — встревожился Николас.
— Укрылись в горах, кто успел. Живых здесь не осталось, — ответил Кадзума.
Охотник и сам ощущал только смрадную, переливающуюся холодным блеском ауру демона.
— Это мононоке? — поразился Йоси.
— Хуже, — ответил настоятель. — Аякаси, перерождённый дух. Мононоке ничто по сравнению с этой дрянью. Его гнев хотя бы обратим, если обуздать, укротить или задобрить духа. Но когда горечь, боль и злоба проедают его тленом до самого сердца, и дух предаёт свою суть — служение мирозданию — ради корыстных целей, то превращается в аякаси. Ненависть опутывает его клубком чёрных нитей, пока дух не вырастает до чудовищных размеров и губит всё живое вокруг. Нужно уничтожить его немедля, иначе он нападёт на другие селения.
— Такой огромный! Наших сил не хватит! — запоздало забеспокоился Йоси.
— Подмоги ждать неоткуда, — осадил его Кадзума. — Мы сражаемся, чтобы защищать, до последней капли крови. Всё, ради выживания племени. Так что думать будем только о том, как победить. Когда мы вступим в бой, аякаси начнёт швыряться ядовитыми нитями. Не дайте им коснуться себя. Отвлеките его, а я взорву изнутри. Понятно?
Ученики кивнули и выхватили мечи.
Клубок сверкал нитями, как грозовая туча — молниями. Гремел и шипел. Ощутимыми волнами от него исходила ярость и пригибала к земле. Даже воздух раскалился до духоты.
— Примем бой на открытой местности, чтобы аякаси не обрушил ничего нам на головы. В скорости — наше преимущество, — отдавал последние указания Кадзума.
Клубок лениво полетел к ним. От него отматывались нити и тянулись в сторону Сумеречников. Николас с Йоси бросились в разные стороны от Кадзумы, уводя нити за собой. Как только те приблизились на расстояние удара, ученики обрубили их и отскочили. Чернота зазмеилась по земле и с визгом растворилась в ней.
— Он ещё не окреп. У нас есть шанс! — ободрил послушников настоятель.
Клубок загудел, раскручиваясь вихрем. От него отделились ещё четыре нити. Сумеречники отбили их так же легко, но на месте каждой уничтоженной вырастали по две новые.
Обернувшись енотом, Йоси на пике скорости носился между ними, запутывая в узлы. Хотел обездвижить, но вместо этого они сплетались в мощные канаты и хлестали ещё яростней. Николас кружился, ускользая от одних и отрубая другие.
По канатам прошла рябь — Кадзума создал вокруг себя ветрощит и резко расширил, чтобы ударить по клубку изнутри. Несколько десятков нитей оторвались и разлетелись в стороны. Но это не помогло.
От стрёкота и шипения голова гудела настолько, что с трудом удавалось не падать. Демон продолжал выпускать новые нити. Они заполоняли собой всё вокруг, пеленая Сумеречников в кокон. Ни присыпание песком, ни удары ветроплавом не останавливали его.
Пропадут последние просветы, и воины окажутся в кромешной тьме. Тогда уж точно ничего не получится!
Кадзума испустил вторую волну ветроплава, аж в ушах зазвенело. От клубка оторвалось с полсотни канатов. В чёрном месиве мелькнул силуэт настоятеля с воздетыми руками. Канаты лупили по мерцавшему голубыми светом щиту. С каждым ударом вспышки ветроплава замедлялись, а цвет становился всё более блёклым. Аура набухала синевой, исторгая весь внутренний резерв. Оболочка трещала, вот-вот прорвётся — и конец. Из носа Кадзумы потекла алая струйка.
— Вместе на счёт три! — крикнул Николас.
Настоятель слишком сосредоточился на атаках аякаси, чтобы отвечать.
— Три!
Отталкиваясь ветроплавом, как во время танца по крышам, Николас взлетел в воздух. Он раскрутился вихрем, вонзаясь в чёрный клубок. Вкусив его силы, аякаси забыл об остальных — все канаты, все нити сплетались вокруг Николаса. В гуле различались голоса:
"Будь с нами! Будь одним из нас! Или будешь уничтожен!"
Так похоже на Мрак, на его Предвестников.
"Ненавижу!"
Николас выжимал резерв досуха, не позволяя пропасть ни частичке. Отступать нельзя: атаками Кадзумы аякаси ослаблен до предела. Другого шанса победить у них не будет. Как же сейчас не хватало сил, которые настоятель запечатал.
"Безликий, помоги!"
Но бог молчал. Он говорил лишь тогда, когда сам хотел.
Что ж...
Чёрная туча была повсюду. На ней белыми молниями вырисовалось лицо. То, которое преследовало Николаса в кошмарах. Высокий лоб, широкие скулы, глубоко посаженные глаза, прямой нос, жёсткие губы, волевой подбородок. Белый Палача, мстящий непонятно за какие прегрешения.
Микаш Веломри ухмылялся злорадно, будто бы говорил, вот я и прищучил тебя, проклятый колдуняшка. Настиг, несмотря на то, что ты трусливо прятался, подставляя других. Ты слабак и не сделаешь ничего, как тогда, когда я расправился с твоим семейством. Ох, как вкусно хрустела шея твоего отца, когда я её переламывал!
Николас стиснул зубы и вскинул клинок.
"Пускай я умру сегодня, но ты заплатишь за всё!"
Открылось второе дыхание. Новая волна силы согрела жилы, обернуло всё тело в непробиваемый щит. Николас кружился всё яростней, вспарывая черноту мечом и шипами, что вырастали из его щита. Клубок бесился и визжал, желая добраться до врага, но ничего не выходило. Чувствуя, что конец уже близок, Николас замер и распростёр руки. Нужно повторить то, что делал Кадзума.
