Хозяин буквально на крыльях впорхнул в свою любимую обитель. За ним следом ввели Олиф, а затем и мужчину. Комната была до мурашек просторной, но все в ней казалось неестественным. Неестественный цвет стен — бледно-желтый; неестественная кровать с изогнутыми, словно иссохшее растение, ножками; неестественный стол, на котором вместо посуды расположились строительские инструменты. Такими отец Олиф чинил их дом.
Девушка почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Что-то в этой комнате пугало её настолько сильно, что желудок буквально скручивало от предчувствия чего-то плохого. Может, все дело было в болезненно-желтых стенах, а может, в инструментах, которые совершенно не вписывались в понятие "уютная обитель".
— Оставьте нас, — небрежно бросил Хозяин.
Олиф недоуменно заморгала. Первая мысль была: он шутит. Вторая: вот она — игра.
Девушку отпустили сразу же. Лекса прислонили к стене, чтобы он мог стоять. Теперь, при ярком свете, Олиф наконец-то удалось внимательно рассмотреть его: волосы были мокрые и все слиплись, рубашка порвана буквально в клочья, а те обрывки, что еще остались на нем, насквозь пропитались кровью. Мужчина еле держался на ногах, он весь вспотел, а это явно не предвещало ничего хорошего.
Девушка оглянулась. Песчаники выходили один за другим. Хозяин снял свой темный пыльный кафтан, и стало видно его песочные руки, которые, казалось, вот-вот рассыплются. Олиф не удержалась, поморщилась. В голове более менее прояснилось, но мысли по-прежнему не могли сложиться в полноценную картину. Девушка абсолютно не понимала, зачем их привели сюда, и зачем Хозяин в данный момент подошел к столу с инструментами.
Олиф с немым вопросом на губых оглянулась на Лекса. Тот, похоже, все прекрасно понимал, но делиться этим явно не собирался.
— Что вам от нас нужно? — Раз ей никто ничего не говорит, она решила выяснить это сама.
Хозяин на секунду оторвался от своего занятия, поднял взгляд на девушку, а затем снова посмотрел на стол.
— От вас? Ничего. Вы нужны мне по отдельности.
— Зачем? — не унималась Олиф.
— Она всегда столько болтает? — Предводитель Песчаников удивленно посмотрел на Лекса.
— Постоянно, — вымученно ответил тот. — Вообще ничем не заткнуть.
— Как ты только терпишь?
— С трудом.
Олиф обиженно взглянула на мужчину. В ее взгляде так и читалось: "Ты серьезно?". Лекс в ответ лишь пожал плечами.
— Терпеть не могу болтливых особ, — вздохнул Песчаник. — Но она мне нравится. Знаешь почему?
— Понятия не имею.
— Когда я вырежу ей язык, она будет орать. Когда я начну отрезать ей по пальцу на каждой руке, она будет брыкаться. Когда я перейду к сердцу, она все равно будет продолжать вырываться. — Хозяин с кровожадным блеском в глазах посмотрел на девушку. — Я обожаю таких... которые хватаются за жизнь. Они оставляют после себя привкус маленькой победы.
Олиф передернуло. Она поняла. Поняла, зачем их привели сюда. Зачем эти инструменты там, на столе. Поняла, почему стены тут желтые, а свет в коридоре отдает красноватым оттенком.
Их привели сюда, чтобы убить.
— Тогда тебе лучше поспешить, — так беззаботно усмехнулся Лекс, словно только что услышал, как правильно белье развешивать, — а то до меня дело не дойдет.
— Не бойся. Дойдет. До всех дойдет.
Хозяин поднес к лицу большой полусогнутый кинжал. Лезвие блеснуло зловещей искрой, словно подавало знак, что готово к использованию. Песчаник усмехнулся, перевел взгляд на Олиф.
— Пришел час расплаты, малютка.
Весь его чокнутый нрав куда-то делся. Тело вытянулось, спина стала идеально прямой. На морде больше не было чудаковатой ухмылочки, ни единого намека на отсталость — только звериная походка, хищный взгляд. Вот только глаза... глаза остались прежними — холодные, безжизненные.
Песчаник медленно начал приближаться к девушке. Чем больше шагов он делал навстречу к ней, тем дальше она отступала назад, пока не уперлась спиной в дверь. Так волки охотятся на зайцев. Так медведи убивают лис. Так охотники загоняют в угол своих жертв. Понятно, почему он начал с Олиф. Лекс не в состоянии даже шага сделать, и лучше расправится сперва с более дееспособной "дичью".
Хотя вряд ли он видел в ней угрозу.
Олиф попыталась метнуться в сторону, но наткнулась на стоящие друг на друге ящики. Ни в одну сторону, ни в другую. Ни назад. В любом случае, это было бы бессмысленно — Хозяин легко преградит ей путь. В подземелье не было окон. А в том, что дверь заперта, девушка не сомневалась.
Отсюда не убежать.
Песчаник не торопился. Его шаги медленно и гулко отдавались у Олиф в голове: бум, бум, бум. Как будто он стучал в колокол. Казалось, ее сердце попадает им в такт. Бум, бум, бум. Это было невыносимо: смотреть на приближающуюся фигуру с ножом, и понимать, что все, за что ты боролась, все, за что держалась в этом мире — все уплывет. А ты не можешь это остановить просто потому, что на этот раз у тебя не хватит сил. И дверь позади тебя заперта.
Олиф вжалась в стенку. Ей хотелось зажмуриться, или вообще испариться, но так было еще страшнее. Она нащупала ручку двери позади себя, дернула — раз, два, три. Заперто. Неужели в этом оставались какие-то сомнения? Подняла взгляд и вскрикнула от неожиданности.
Лекс с такой силой обрушился на Хозяина, что они оба улетели в противоположный конец комнаты. В то, что у мужчины не хватит сил одолеть Песчаника, не сомневался никто. Но Лекс давал Олиф драгоценное время. Время, которое стоило ему жизни. Наверное, он надеялся, что она схватит какой-нибудь тяжелый предмет и постарается выбить дверь.
Олиф так и сделала.
Лекс знал, что бить эту песочную массу бесполезно — Песчаники не чувствуют боли. И убить их нельзя. Все, что он мог — это задержать его на несколько мгновений. Катание по полу быстро и незаметно переросло в жестокую драку. Вернее, избиение. Хозяин бил по лицу, бил по ребрам, пару раз даже попал по печени. Но самое страшное — он бил по почкам. Лекс прекрасно знал — ударь этот козел еще чуть сильнее, и он навсегда останется калекой. Ему нужно было сопротивляться, выворачиваться из захвата. Но тогда Песчаник быстро переключится на девчонку, а Лекс хотел этого меньше всего.
В тот момент, когда боль переросла во что-то совершенно невообразимое, когда на секунду показалось, что все кости внутри сломаны, а мясо вывернули наружу, голова Хозяина вдруг мотнулась в сторону, и он скатился с полуживого мужчины.
Олиф тяжело дышала, прижимая к себе какую-то статуэтку, словно это была самая дорогая вещь на свете.
— Я думала, он убьет тебя, — взволнованно сообщила девушка.
Лекс чуть приподнял голову, а затем снова стукнулся ей о пол.
— Беги, дура. — Его голос звучал без каких-либо эмоций. Вряд ли мужчина был в состоянии встать, не то что злиться.
— Куда? К Песчаникам?
Несмотря на плывущий перед глазами мир, Лекс вполне неплохо осознал смысл ее слов. Правильно. Она права. Бежать отсюда некуда.
— Вставай, — поторопила его Олиф, когда увидела, что Хозяин вновь поднимается на ноги.
— Можешь ему еще раз зарядить этой штукой?
Девушка взглянула на злобную темную фигуру и закрутила головой.
Лекс с каким-то мазохистским удовольствием поднялся. Сказать, что все тело скрутило от боли — не сказать ничего. Он не смог сдержать отчаянного стона, приложил руку к ребрам с правой стороны — почему-то если бьют, то постоянно именно туда.
Они с Песчаником посмотрели друг на друга одинаково измученно-злыми взглядами, но нападать не спешили.
— Дай сюда. — Лекс выхватил у Олиф ее статуэтку, взвесил в руках, и удивленно присвистнул. Где она только умудрилась откопать эту тяжесть?
— Отойди подальше, — приказал он ей.
— Но как же...
— Отойди. Подальше, — раздраженно повторил он.
— Как это мило, — умилился Хозяин. — Самец защищает свою самку.
— Если тебе завидно, можем поменяться местами, — сплюнул в ответ мужчина.
— Лекстер, я всегда поражался твоему чувству юмора, — сказал Песчаник, начиная двигаться по кругу. В отличие от Лекса, его поза скорее напоминала готового к броску волка. — Как ты умудряешься его сохранять даже в таком дерьме?
— Я представляю себе шашлык из твоей головы.
Олиф вскрикнула, когда мужчина резко бросился вперед. В таком состоянии с ним мог справиться даже ребенок. Но Лекс почему-то все равно пытался защититься, ударить, не дать Хозяину сделать и полшага.
Как-то Олиф видела такую фразу: "мужчины столкнулись друг с другом, и словно в танце закружили по кругу". Это не было похоже на танец. Это было похоже на ад. Нельзя сравнивать с танцем то, что похоже на кровавое месиво. Танец — это прекрасно. Когда слышишь хруст ломающихся костей — это не может быть прекрасным.
Олиф не могла стоять и смотреть, как с каждым новым ударом Лекс приближается к грани. Той самой грани, что делает жизнь бессмысленной.
Девушка дернулась вперед, и в этот момент земля под ногами затряслась. Это было настолько неожиданно, что Олиф не удержалась, упала на бок, и увидела, как прямо перед ее носом поползла огромная щель. Она стремительно достигла края комнаты, послышался треск, и пол раскололся надвое. Олиф отбросило в сторону, она полетела вниз и врезалась в стену. Подняла взгляд, и заметила ошарашенную морду Хозяина.
Что-то упало прямо на девушку, та с криком закрыла голову руками, почувствовала, как лоб пронзила острая боль. Новая волна землетрясения обрушилась с еще большей силой. Песчаника опрокинуло прямо через голову. Он полетел в свой любимый стол, и, кажется, на что-то напоролся. Лекса откинуло в сторону, к серванту со стеклянными бутылками. Мужчина с трудом перевернулся и с таким мученическим стоном заставил себя отодвинуться, что Олиф показалось, будто его режут заживо.
В земле образовалась огромная щель, одна часть пола накренилась настолько сильно, что между ней и другой частью поместился бы целый человек. Не сговариваясь, они с Лексом поползли прямиком к ней. Наверное, никто из них до конца не знал, что собирается делать, они просто использовали этот маленький шанс выжить.
В этот момент за ногу Олиф зацепилась грубая рассыпающаяся рука. С силой дернула девушку на себя, и девичья фигурка, словно по ледяной горке, покатилась вниз. Прямиком в лапы к Песчанику. Не успела Олиф даже повернуться, как получила чем-то тяжелым по затылку. Мир неожиданно замигал то черными, то темно-желтыми пятнами, и как-то постепенно начал угасать. Каким-то необъяснимым образом она заставила себя не терять сознание, и сумела различить в этой рушащейся комнате Лекса.
Он был слишком далеко. Ему не успеть. Он тоже это знал.
Хозяин перевернул Олиф на себя, замахнулся ножом. Она, собрав последние остатки сил, подняла ноги и сумела толкнуть эту огромную тушу в сторону. Совсем чуть-чуть, но этого хватило бы для того, что бы отползти самой.
Хватило бы.
От потолка оторвался значительный кусок каменной плиты и упал прямо рядом с Олиф, своей силой проломив в полу широкую пробоину. Оба ее конца поднялись вверх, и шкаф, чей свободный полет остановил ранее упавший сюда камень, накренился, и продолжил свое прерванное падение. Девушка почувствовала стремительно надвигающуюся тень, и все, что смогла сделать — это прижать руки к груди и закричать. Шкаф падал так быстро, что единственная мысль, которая успела ее посетить: "Какая же тупая смерть".
В этот момент ногу пронзила жуткая боль, но даже спустя несколько секунд, лужей девушка себя так и не почувствовала. Открыла глаза, посмотрела на угол деревянный мебели, остановившийся буквально в ладони ее носа. Олиф даже обрадоваться не успела. Прямо поверх этого дурацкого шкафа, скрипя сапогами, прошелся Хозяин. Сел рядом с ее торчащей девчачьей головой. В свете рушащейся комнаты это выглядело слишком медленно и невероятно нелепо.
Но Песчанику было плевать. Он наклонился к девушке и отчетливо произнес:
— Вам все равно не выжить.
Олиф дернулась — ноги зажало слишком сильно, вырваться было невозможно. Она не оставляла попыток: билась и билась, словно муха, угодившая в паутину, пока паук с наслаждением подносил к ее горлу острое лезвие.
— Олиф, — голос Лекса отдавал хрипцой, и все равно она смогла различить его в этой гамме абсолютно невыносимых звуков. — Посмотри на меня. — Сумела повернуть голову. Он лежал в луже крови на большой плите. — Смотри на меня. Не отводи взгляд. — Он не мог встать. Не мог помочь ей. — Обещай, что не поднимешь взгляд. Обещай, ладно?
Девушка не могла кивнуть, но она медленно моргнула, выражая согласие, и сама не заметила, как из глаз случайно выкатилось несколько слезинок. Просто пыль попала в глаза.
Вы когда-нибудь чувствовали холодные объятия смерти? Их невозможно увидеть, их можно лишь почувствовать. Чувства — это все, что способна отнять смерть. Для кого-то это никчемный пустяк, но для Олиф это было самое дорогое, что могла подарить ей жизнь. Это все, что у нее было, и все, что у нее осталось.
Одними губами она успела сказать лишь одно слово:
— Прощай. — И закрыла глаза. Она обещала не смотреть — она сдержала свое обещание.
Боли не было. Секунды все растягивались и растягивались, как будто кто-то специально хотел помучить ее в ожидании. А затем она услышала страшный вопль, и ей в лицо посыпался песок. Много песка. Он засыпал ей глаза, нос, рот, не давал вздохнуть, не давал даже пошевелиться. С невероятным трудом она повернула голову, и сумела сделать вдох прежде, чем маленькие песчинки смогли бы засыпать ей горло. Зубы хрустнули, раздавив то, что все-таки попало в рот.
Наконец, этот поток песка кончился. Олиф все еще была жива. А может, истекала кровью, проверить это было нельзя: песок засыпал глаза, а стряхнуть его просто не позволяли зажатые конечности.
Олиф буквально чувствовала, как уплывает каждая секунда драгоценного времени. Она умерла? Или еще умирает? Куда делся Хозяин? Что случилось с Лексом? Вопросов было так много, а ответов — ни одного. Земля под ней все еще тряслась, но почему-то больше ничего не падало с потолка, не разделяло землю на несколько кусочков. Время шло, а шкаф так и не сдвинулся с места, и никакая глыба не размозжила ей череп.
Вдруг чьи-то руки коснулись ее лица. Сперва Олиф показалось, что вернулся Песчаник. Она вскрикнула и затрясла головой.
— Эй-эй-эй, тихо-тихо! — заговорил Лекс. — Плебейка, посмотри на меня.
— Песок, — еле выговорила она, стараясь практически не шевелить губами. — Лицо... песок...
Кажется, мужчина понял, в чем дело. Он резкими движения провел руками по ее лицу, стараясь стереть весь песок. Наконец, Олиф смогла открыть глаза. Лекс выглядел ужасно: как будто по нему пробежался целый табун лошадей. Особенно сильно пострадало лицо, все опухло, в некоторых местах уже начали наливаться кровавые синяки.
— Давай, выбирайся отсюда. Я приподниму, а ты карабкайся.
Девушка судорожно кивнула, не сводя с мужчины ошарашенного взгляда.
Лекс подпер руками края чудовищного шкафа, напрягся так сильно, что на шее проступили сосуды, и с мученическим стоном приподнял громоскую мебель. Олиф тут же начала выбираться, цепляясь руками за выступы камней. Нога, еще недавно казавшаяся полностью зажатой, удивительным образом оказалась свободна. Девушка выбралась так быстро, как только смогла. Лекс облегченно опустил шкаф обратно, и сел, облокотившись об него.
