— Давайте, что ли, обедать?
Эрик тоже сгонял за своими припасами, и мы устроились на лавочке. Я ощущал какое-то облегчение. Джею определенно повезло с домом. И с соседями. Элис молодец.
Затем Вэл пошел копошиться со своей веточкой, Джей, которого все еще терзало желание как-то отблагодарить его, вызвался помогать, а мы с Эриком сидели на скамеечке, лениво прихлебывая принесенное им пиво.
— Вы вместе, да? — внезапно спросил парень. Я уставился на него.
— А что?
Эрик усмехнулся и хлопнул меня по плечу.
— Да не топорщи шерсть, чувак. Все нормально. Я просто уточнил. На всякий случай.
Я напрягся еще больше, но Эрик беззаботно откинулся на спинку скамейки, глядя на Вэла, который проводил Джею экскурсию по крыше.
Личная заинтересованность?
Хм...
Но Эрик совершенно проигнорировал мое желание объяснить ему что к чему. Посидел, поразглядывал Джея, попил пива и свалил. Мы тоже отправились восвояси. Нужно было докрашивать вторую комнату ("Морской северный") и коридор ("Ночные облака").
Конечно, это заняло уйму времени и домой — ко мне домой — мы вернулись заполночь. Маман ждала нас в гостиной, но если она думала, что Джей немедленно вскроет конверт, она была сильно разочарована. Он взял его, подержал в руках и положил на столик.
— Можно я завтра посмотрю? — спросил он.
Ну и что тут скажешь?
Не меньше я был удивлен, когда после принятия душа зашел в свою комнату и обнаружил Джея лежащим в постели. Я был уверен, что эту ночь он проведет у себя. Или он хотел попрощаться?
Я уже так привык к этой тупой тянущей боли в сердце, что это не стало сильным ударом. Почему бы и нет, подумал я, забираясь в кровать. Горячее обнаженное тело прильнуло ко мне.
Джей был не похож на себя. Обычно он оставлял всю инициативу мне. Я не возражал — против чего тут возражать, если он позволял делать с собой что угодно? "Нет-нет-нет" в считанные минуты превращалось в "Да-а-а". Робкие попытки обуздать мою фантазию всегда оставались робкими попытками, а легкая дрожь и смущение только придавало делу больше пикантности.
А тут он сам целовал меня, его тонкие пальцы скользили по моей груди, по прессу, поглаживали бедро. Джей был Добычей — отдаваться он умел, а принимать — не очень. Он всегда брал то, что ему давали, не пытаясь как-то схитрить, направляя процесс в нужное русло. Даже попросить меня сделать что-то определенное он был не в силах. Его стеснительность при том, что мы с ним вытворяли, поражала меня до глубины души — и восхищала. А эти его открытость, доверчивость и неосторожность просто... провоцировали. И все же я не хотел, чтобы он изменился. Он был идеален.
Сейчас он был такой неуклюже-старательный, такой невинно-развратный, что я просто не мог сдерживаться. Я обхватил его за талию и затащил на себя. Он придавил меня к кровати своим легким весом, целуя мою шею, а затем оседлал. У меня не осталось ни одной связной мысли, когда он заерзал на моем животе, пытаясь спуститься ниже. Хотя нет — не сделать ему больно. Это было вытравлено на подкорке моего мозга. Так что я нашарил смазку. Джей взял тюбик и полуобернувшись стал намазывать меня, а потом и себя. Я отчаянно пожалел, что свет выключен — на это стоило бы посмотреть. Справившись с этим, он отбросил тюбик и попытался направить член в себя. Его легкие — слишком легкие для моего нынешнего состояния — прикосновения, и влажное ерзанье заставили меня сесть. Из-за этого Джей съехал ниже, и я слышал, как он втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Я обнял напряженное тело и развернул его, усаживая к себе на колени, но уже спиной. Затем, удерживая за талию, приподнял его... На этот раз все получилось. Джей застонал, насаженный и беспомощный. Это было глубоко и сильно, и не так уж нежно.
Джей запрокинул голову, кладя затылок на мое плечо. Я куснул его в шею. Он содрогнулся, а затем, совладав с собой, стал приподниматься и опускаться на мне. Я сомкнул руки на его животе, впитывая дрожь, прерывистые вдохи, приглушенные стоны...
Подарок был хорош. Впрочем, прощальный подарок должен быть хорош, так уж заведено.
На этот раз он кончил даже без дополнительной стимуляции. Кончил, безвольно обмяк в моих руках, и я осторожно уложил его обратно на постель.
Изо всех гигиенических процедур сил хватило только на гигиенические салфетки, а потом мы уснули, как убитые.
Но спали не очень долго.
В семь утра мы уже сидели на диване в гостиной. На журнальном столике между нами лежало письмо со штампом "Университет МакМастера". И мы его пристально разглядывали.
— Он довольно пухлый, — проговорил Джей по прошествии какого-то времени.
Это было хорошо? Я не знал.
Я вздохнул. Джей тоже.
— Ради бога, — не выдержал я наконец, — если ты его сейчас не откроешь, это сделаю я.
Джей схватил письмо, и принялся вскрывать конверт. Может, он и пытался сделать это аккуратно, но руки у него тряслись и бумага рвалась зигзагами. Последний рывок... На колени Джея выпала куча бумажек. Он дернулся, скидывая часть из них на диван. Несколько улетели под стол.
Да... Как-то все неправильно. Разве мы не должны вынуть красивое письмо с витиеватой подписью, а потом прыгать от радости и обниматься?
Впрочем, последнее нам тоже не светило. Я не стану прыгать от радости, потому что у меня такое чувство, что меня придавило скалой, а Джей — просто из деликатности.
Я посмотрел на него. Джей замер, глядя на бумагу, лежащую на его коленях.
— Это оно? — спросил я, протягивая к ней руку. — Письмо о зачислении?
Джей мотнул головой, и я схватил листок. Это был какой-то список в виде таблицы, и я долго не мог ничего понять. Я перевел взгляд на Джея. Он опередил мой вопрос.
— Это список предметов, — сказал он внезапно осипшим голосом.
— Ты зачислен или нет? — продолжал тупить я.
Джей тихонько засмеялся. А затем бросился мне на шею, скидывая и остальные бумаги на пол.
Через пару минут мы нашли и само письмо. Краткое, лаконичное, и довольно бездушное. Стандартная форма с вбитым в графу именем Джея. Но он искренне радовался.
— Я поступил, — повторял он, прижимая к себе этот листок. — Я это сделал.
— Это замечательно, — я улыбнулся через силу.
Джей придвинулся ближе, заглядывая мне в лицо.
— А если бы я... попросил тебя поехать со мной? Или, — быстро добавил он, — хотя бы приезжать ко мне... Я... Я не хочу, чтобы все закончилось...
Я уставился на него, пытаясь понять, не начались ли у меня слуховые галлюцинации. Ожидание в глазах Джея сменилось беспокойством.
— Я пойму, если... Ты... говорил, что собираешься поработать после школы... И твоя мама...
Его глаза уже наполнялись слезами, когда я, наконец, понял, что мне не послышалось. Я наклонился вперед и обнял его. У Джея вырвался всхлип облегчения.
— Еще как поеду, — сказал я. — Ты от меня так просто не избавишься.
Бедный мой мальчик. Как же мне убедить тебя, что ты достоин всего, что я для тебя делаю? Что я вовсе не страдаю и не иду на какие-то жертвы. Я хочу быть с тобой, любой ценой. Тем более, это всего-то означает, что нужно быть к тебе внимательным и защищать...
И тут я внезапно понял, что это было, вчера ночью.
Сознательно или нет, но Джей пытался меня подкупить. Убедить, что он мне нужен. Что он все сделает, только бы я был с ним...
Да, он был Добычей. Абсолютной и совершенной моей противоположностью.
Но это...
Это по-настоящему пугало.
Насилие сделало его таким. Насилие сформировало его, каждую его черту.
Все, что мне в нем нравилось.
Он немного посопел мне в шею, а потом отстранился, беря себя в руки.
— Все так просто...
— Я ведь говорил, что главное — попросить, — улыбнулся я. — Идем завтракать. Я уже не могу, проголодался просто зверски.
Мы отправились завтракать. А на десерт утолили и другой голод. Джей решил, что это хороший способ отпраздновать все, и... Ну, ему стоило лишь намекнуть. Я никогда не мог им насытиться.
Через неделю — маман решила, что недели как раз хватит для того, чтобы краска высохла, а запах выветрился — мы переехали в Гамильтон.
Да, и... маман меня как-то подозрительно легко отпустила. Потребовала только звонить ежедневно и приезжать каждые выходные.
Я, конечно, еще пожалею, что согласился на эти условия, но...
Итак, в один прекрасный вторник мы отправились в Гамильтон, держась за большим синим фургоном перевозчиков, в котором ехала мебель Джея. Мой тарантас тоже был нагружен — я даже и не подозревал, какая гора вещей необходима в жизни. А еще мы увозили все вещи и книги Джея, которыми он успел обзавестись, и даже часть моих вещей.
Первая неделя самостоятельной жизни пролетела незаметно. Мы расставляли мебель, раскладывали вещи, бегали по магазинам чтобы купить недостающее... И трезвонили маман. Ей тоже нужен был виртуальный тур по квартире.
Результатом наших общих усилия она осталась довольна.
Джей вообще пребывал в постоянном восторге. Ну а мне было лучше всех.
Вся квартира, в полном нашем распоряжении, и только мы вдвоем.
Будь моя воля, Джей бы не вставал с постели.
И не одевался.
Правда, совсем уж разгуляться он мне не дал, но мы опробовали все горизонтальные поверхности в доме (в мой личный топ-лист попали ковер в спальне и кухонный стол) и присматривались к остальным.
Наконец все вошло в русло. Вещи были распакованы и заняли надлежащие им места. Мы подключили интернет и купили Джею мобильный, а на стационарном телефоне и кабельном телевидении сэкономили. Мы побывали в университете, и не один раз. Джей подтверждал зачисление, подписывал кипы бумаг, получал документы, брал книги...
Развлекаться мы тоже успевали. Мы были на концерте у Эрика — точнее, в баре, где он выступал, ходили в кино, гуляли по городу... Эшли с Габ раз приезжали нас проведать, а в выходные мы ездили к маман. Она тоже обещала нанести ответный визит. Это нас совершенно не пугало. Джей был отменным чистюлей — я это еще тогда заметил, когда был в его комнате в доме Ублюдка. А теперь он стал вдвойне аккуратней.
Мне пришлось подтянуться к его уровню. Несмотря на то, что он мне и слова не говорил, если я устраивал бардак, мне становилось совестно. Он просто не смел сделать мне выговор и попросить, чтобы я убирал за собой, хотя имел на это полное право.
В общем и целом мы обжились, сжились и как-то даже срослись.
А еще обзавелись новыми связями.
Мы частенько обедали на крыше с Вэлом и без него, и познакомились там с нашей соседкой — она была милая, но немного... ботаник. Однако ее послала нам судьба. Она училась на втором курсе колледжа по той же специальности, на которую поступал Джей, потому могла помочь ему выбрать предметы, преподавателей и вообще сориентироваться в этом безумии.
Так что все складывалось просто чудесно.
Мне пора было бы уже понять, что это обычно чем-то уравновешивается.
До первого сентября оставалось четыре дня, когда меня разбудил телефонный звонок.
Звонки рано утром никогда не приносят хороших известий.
Я наощупь нашел трубку и приоткрыл один глаз. Морган. Я на цыпочках вышел из спальни, чтобы не разбудить Джея.
— Тони... сказал Морган и его тон мне сразу не понравился. — Ты не мог бы приехать? Я знаю, что многого прошу, но... мне нужна твоя помощь.
— Что случилось? — спросил я, холодея.
— Помнишь Зелию?
Конечно, я помнил Зелию. Ее картина висела у нас в спальне. Когда я, наконец, присмотрелся, то понял, что это вовсе не фантастический зверь. Просто написано было в таком стиле, что все казалось немного нереальным. Джею она очень нравилась, а я...
Я пытался избавиться от ощущения, что это мой портрет.
— Ее сестру... изнасиловали. Вчера днем.
— О господи, Морган. Ей же...
— Четырнадцать, — сказал Морган сквозь зубы.
Морган не мог знать, что для меня тема насилия стоит очень остро. Но он и не мог знать, что я не могу оставить Джея.
— Она...
— В больнице. Мы все здесь, а эти ублюдки на свободе, Тони.
— Я знаю одного копа...
— Нет. Никакой полиции. Они не хотят этого дерьма. Но Тони... Это ведь нельзя так оставить.
Я это знаю. Как никто другой.
Послышался шорох босых ног, и в кухне появился зевающий Джей. Такой сонный, домашний, растрепанный...
— Я перезвоню, — сказал я, сбрасывая.
Это было очень дурно, я знаю.
Джей зевнул, потянулся за поцелуем и... отстранился.
— Что случилось?
Я покачал головой.
— Ничего. Не забивай голову. Лучше иди сюда. Он отступил еще на шаг, подозрительно глядя на меня.
— Кто это был?
— Морган...
— И что он хотел?
— Просил меня приехать, — сказал я. Нет, врать я ему не буду. Можно ведь просто недоговаривать.
Джей закусил губу.
— Это надолго?
— Что? Я... Я не могу оставить тебя.
— Но Морган ведь твой старый друг.
— Через каких-то четыре дня твое поступление!
— Ну и что? Или ты не успеешь обернуться за четыре дня?
— Я не знаю.
— Что произошло?
Я посмотрел на Джея.
Нет, плохая идея.
— Не могу тебе сказать.
— Что-то плохое, да? — Джей обнял себя за плечи. — Он такой большой и сильный, а просит тебя помочь... и ты не хочешь говорить мне... Это должно быть что-то серьезное.
Это был упрощенный подход, но вывод-то все равно верный.
— Ты должен мне рассказать. Если ты отказываешь Моргану из-за меня, то я имею право знать, что произошло, — добавил Джей.
Я потер виски. Из этой ситуации не было хороших выходов, либо я их не видел.
Глава 41. Виражи судьбы
Морган ожидал меня у здания местной больницы. Мы со Зверем не любили подобные места. Там витал запах болезней. А еще — смерти, но смерть нас не так пугала, как болезнь и бессилие.
— Ну, что? — спросил я, пытаясь оттянуть неизбежное. — Как она?
— "Повреждения средней тяжести". Тебе это о чем-то говорит? — Морган сунул руки в карманы брюк. — Не знаю, что это означает. Наверное то, что могло быть и хуже. А это средне. Средне тяжелое изнасилование.
В нем бурлила ярость. И эта ярость требовала немедленного выхода, иначе она рисковала сжечь его изнутри.
— Здесь уже была полиция? — я попытался переключить его внимание. Ответ на вопрос мне не требовался — это копы говорят такими терминами.
Морган дернул шеей.
— А толку-то? Они не хотят заявлять. Это только растянет весь этот кошмар. Показания, суды...
Да. Это я понимал. Джей тоже не хотел подобного, и тогда мне удалось помочь ему этого избежать.
— Что сказали копы?
Морган хмыкнул.
— Убеждали, что подонков следует наказать. А еще... Что, ей повезло. В последнее время, из-за ужесточения наказаний за насилие над малолетними, их все чаще убивают, чтобы свидетелей не было...
Я поежился. Да уж. Везение тоже бывает относительным.
— Спасибо что приехал, — сказал Морган в лифте. — Эшли говорил, ты... ищешь работу в Гамильтоне.
Довольно неуклюжая попытка быть деликатным, но это был Морган.
— Ничего, чувак. Все нормально.
Джей проживет без меня пару дней.
