Повинуясь инстинкту самосохранения, не стал интересоваться, что там появилось у меня за спиной, а сразу же развернулся на сто восемьдесят градусов и, как оказалось, очень вовремя. В мою сторону, со скоростью бегущего по лесу человека, неслось копьё с металлическим наконечником, который меня буквально загипнотизировал. Я смотрел на него словно на приближающуюся неизбежность, что либо противопоставлять которой уже слишком поздно. Тело моё обмякло, глаза потухли и были готовы к тому, чтобы закрыться навсегда, душа небезосновательно подыскивала место, из которого проще будет выбраться наружу, правда ещё определяясь с тем, куда ей потом направиться, в ад или рай.

— Молчун! — вырвал меня из оцепенения хриплый крик Драпа, от которого эта самая душа, резво мотанула в пятки, выбросив такое количество адреналина в кровь, что его хватило бы на десятерых таких трусов, как я.

Владелец копья, неумолимо приближающегося ко мне, скорее всего рассчитывал на внезапность своего удара в спину, ничего не подозревающей жертве и поэтому сейчас оно было направлено прямиком в мой, изрядно похудевший живот. Это обстоятельство и сыграло решающую роль в наших с ним отношениях. Мне хватило доли секунды, разделяющей моё тело от соприкосновения с металлическим наконечником, чтобы приподнять на нужный уровень, болтающиеся чуть ли не ниже колен, руки, повернуть в правую сторону корпус, каким то чудом ухватиться одной ладонью за острую железяку, с силой дёрнуть на себя палку, на которую она насажена и в это же самое время левой рукой зацепиться за древко. Не ожидающий такого манёвра копьеносец, не желая выпускать оружие из своих рук, сделал пол шага в направлении, где его деревяшка должна была бы уже давно торчать из моего брюха, а я, собрав все оставшиеся силы, приостановил движение простенькой самоделки и даже больше того, толкнул её в обратном направлении, с таким остервенением, которого вполне хватило для завершения мимолётного эпизода. Насладится им в полной мере мне было не суждено. Новый вопль Драпа заставил обернуться уже в противоположную сторону.

— Степан! Берегись! — заорал лежачий больной, но для того, к кому были обращены его слова, сказаны они были с большим опозданием.

Перебинтованная голова дяди Стёпы уже готовилась принять на себя новый удар дубиной, по какому то недоразумению называемой местными копьём. Толстая палка падала почти на то же самое место, где до сих пор так и продолжала расти огромная шишка, с кровавым наконечником в её середине. Избавить старика от новых страданий было мне не под силу, а вот избавиться от человека, несущего их, я попробую.

Степан лежал лицом вниз и чтобы определиться с тем, каково было теперешнее его состояние, мне надо сначала перевернуть тело на спину, так как видимых причин волноваться за него, на этот раз, у меня не было. Но делать это я не торопился потому, что был просто не в состоянии заниматься выяснением чьего либо здоровья. Убить двух человек сразу, причём одного из них снова ударом древка копья в горло и после этого быть абсолютно спокойным, не каждому под силу. В число таких счастливчиков я пока не вхожу, не знаю правда на долго ли, при такой то жизни.

— У тебя вода во фляжке осталась? — не подавая вида, что растерян и напуган, спросил я Драпа, так и оставшегося в этой бойне сторонним наблюдателем.

Он молча, подрагивающей рукой, протянул мне кожанку. Видно было, что друг напуган не меньше моего, хотя и не участвовал в очень быстро закончившемся сражении, и это меня почему то моментально успокоило. Я потряс ёмкость, убедился, что воды в ней какие то капли, сделал крохотный глоток и вернул остатки влаги владельцу.

— Ты чего орал так? — спросил я выздоравливающего больного таким тоном, будто и не было ничего. — Тебе нельзя напрягаться, швы разойдутся. Кстати, не забудь завтра утром напомнить, чтобы я оставшиеся посмотрел.

— Ладно, напомню — произнёс Драп, немного заикаясь.

— Вот и не забудь, а то чувствую не до тебя мне завтра будет — направляясь к так и продолжавшему лежать без движений Степану, сказал я.

Беглый осмотр разбинтованной головы дяди Стёпы показал, что новых шишек на ней, а тем более кровавых ран, не появилось. Видимо в этот раз удар был нанесён по касательной, так как ухо моего многострадального товарища кровоточило, а во время изучения его левого плеча мной был обнаружен громадный синяк, заставивший занервничать.

— Мне только вот перелома ключицы не хватает, для полного счастья и тогда всё, можно самому в гроб ложиться — поглаживая сине кровавую опухоль, образовавшуюся на теле старика, высказался я.

— Чего у него там? Совсем хреново? — поинтересовался состоянием Стёпы, его новый друг.

— Не знаю. Очухается спрошу. Пока боюсь проверять, вдруг ещё хуже сделаю — ответил я и без лишней проволочки выдвинулся к волокуше с грузом.

Сдаётся мне, появился в нашей компании ещё один лежачий больной и пока не начало темнеть, есть смысл притащить сюда вторые носилки, которые он, судя по всему и займёт. Как задумал, так и сделал, пристроил дядю Стёпу поближе к Драпу, свежие трупы оттащил за дальние кусты, и отправился назад, в ту сторону, где остался наш груз и большая часть личных вещей.

— Всё спросить хотел, чего у вас там спрятано, под тряпками? — задал мне вопрос Драп по возвращении, обратив внимание на мои действия с запчастями.

— Скоро увидишь, что. Когда разгружать их начну, всё успеешь рассмотреть — зло бросил я ему в ответ.

— А зачем разгружать будешь, мы что здесь надолго остаёмся?

— Ну а, как по твоему вот этот вот мужик, с нами дальше передвигаться будет? — кивнув в сторону мертвецки бледного Степана, спросил я Драпа.

— Понятно, что не своим ходом. Я что, не понимаю? В отличии от него мне бок повредили, а не голову. Только ты вот что, не торопись пока выгружать своё имущество, давай до утра подождём.

— Ты думаешь утром его состояние на столько улучшится, что он сможет на своих двоих за нами топать? — спросил я лежачего друга. Того, кто пока ещё мог со мной разговаривать.

— Утром я попробую встать, хватит мне валяться — огласил Драп своё неожиданное решение.

Смотрел на говорившего товарища и не знал, что сказать. Дураку понятно, вставать так рано на ноги парню с таким порезом на теле, не стоило бы. Мне жалко и его, и моей работы, позволившей остаться ему в живых до сегодняшнего дня и в других условиях я бы применил к этому случаю своё незыблемое правило, ответил категоричным "нет". Но моё душевное состояние докатилось до такого уровня, что, возможно первый раз в жизни, мне стало жалко себя и я промолчал, сделав вид, что всё понял и согласился. Не ожидал, что в моём твёрдом характере могут когда нибудь появиться такие качества, а как оказалось, для того чтобы им зародится и так высоко поднять голову, не так уж и много времени понадобилось.

Пристроив, только что добытого очередного зверька на костёр и проверив, так и не пришедшего в сознание Степана, занялся очередными жертвами банальной переоценки собственных сил. Первичный их осмотр показал, что эти любители лёгкой наживы по своему обличью абсолютно не похожи на прошлых. Одежда у них была идентична нашей, а содержание мешков и состояние поделок, говорило о безусловной принадлежности этих граждан к клану "одиночек".

— Посмотри — сказал я, внимательно наблюдавшему за моими манипуляциями Драпу, — тебе эти грязные бутылки ничего не напоминают?

— Нет — без запинки ответил он, — ничего.

— А мне вот напоминают. Помнишь мужиков, сидевших в луже? Среди их находок были именно две бутылки и они очень похожие на эти. Вот взгляни, у них в тех же самых местах сколы на горлышке.

— Точно, две были! Вспомнил! — радостно заголосил мой товарищ. — Это, что же получается, они до нас с ними встречались?

— Похоже на то. И знаешь, чего мне кажется? Не придётся нам с ними ещё когда либо за одним костром посидеть.

— Ты что думаешь, эти убили тех? — задал Драп вопрос, ответ на который лежал у нас перед глазами.

— А по твоему что, какой нибудь нормальный одиночка просто так возьмёт и отдаст свою добычу первому встречному?

— Вот же скоты! — выругался Драп, после недолгого молчания. — Ну это же надо, что за люди нам попадаются! На троих нормальных, уже пятеро уродов повстречали. Ты Молчун, кстати, как думаешь, они все из одной компании?

— Навряд ли. Те, которые тебя подрезали по другому одеты были. Сам то что, не помнишь, как они выглядели?

— Откуда — с сожалением взглянув на Степана, сказал мой товарищ.

— А я хорошо их запомнил, также, как и этих.

Остаток дня провели на предобеденной стоянке, здраво решив, что дополнительный отдых, после перенесённых переживаний, никому не помешает. Степана лучше лишний раз не шевелить, его голове желательно побыть в покое хотя бы до утра, Драпу надо собраться с мыслями и принять решение о переходе на ходячее положение, а мне, мне длительный отдых давно полагается, я его больше всех заслужил. Хотя о каком отдыхе может идти речь, когда у тебя на руках два инвалида. То одному чего то подай, то второго проверь, потом костёр разожги, еду раздобудь, приготовь её, больных накорми, напои и спать уложи.

Расслабиться получилось лишь поздней ночью, когда яркая луна своими бледными, голубовато синими лучами в очередной раз настырно пробивалась ко мне сквозь листву деревьев, стараясь набиться в подружки, а обездвиженные подопечные видели уже третий сон. И то, отдыхало лишь моё измученное тело, голова же так и продолжала упорно работать, не в силах сбросить накопившееся за день напряжение. По моим ощущениям оно наоборот, прямо сейчас достигало своего пика, так как именно в эти минуты пришло ко мне понимание того, как нам сегодня повезло и что я на самом деле сделал с абсолютно незнакомыми людьми.

Глава 20

Остатки ниток из тела Драпа были удалены мной быстро и аккуратно. Может быть действительно стоит заняться врачебной практикой, в связи с открывшимися у меня новыми способностями? Степан, после моих процедур, пришёл в себя и даже попытался разговаривать, лежачий больной поднялся на ноги и держась за моё плечо сделал первые шаги, даже трупы я довольно хладнокровно обыскал, не обращая внимания на начавшие с ними происходить необратимые явления. Чем не хирург, "одиночка"? Раньше навряд ли бы смог всё это сделать без внутреннего содрогания, но после вчерашнего вечера, что то изменилось во мне. Ощущение было такое, что сейчас я в состоянии смотреть на человеческие страдания совсем по другому, чем ещё несколько дней назад и кроме этого могу сам их доставлять, правда из благих побуждений. Хорошо это или плохо, время покажет, но от этих перемен в моём характере двум близким мне людям, хуже не стало, а значит акцентировать на них внимание в столь тяжёлой ситуации, для всех нас, не стоит.

— Драп, посоветоваться надо — закончив с завтраком, обратился я к уже сидящему рядом товарищу.

— Говори — продолжая жевать жёсткое мясо, предложил он мне.

— С водой у нас полегче стало, у этих я литров восемь конфисковал, с едой тоже всё нормально. Так может есть смысл задержаться на этом месте на пару деньков? Ты более уверенно ходить начнёшь, Степан, хочется надеяться, за это время тоже снова станет на человека похож, два дня погоды в нашем деле не сделают, а вам облегчение будет.

— Предложение заманчивое, но кто нам даст гарантию, что по округе таких, как эти ещё человек десять не бродит? Как думаешь, сможем мы от всех их отбиться, даже если они не все разом на нас кинуться?

— Сам знаешь, фортуна девка переменчивая, всегда грудью стоять к нам не будет.

— Вот то то и оно. Тут может быть каждый день решающим. Вон, как с ним — Драп кивнул на лежащего и кому то неведомому моргающего глазами Степана, — приди мы на то место на час позже и всё, не обнимался бы ты с ним больше никогда.

— Тогда что, собираться начнём? — спросил я выглядевшего уже на много лучше, товарища.

— Давай друг. Прости уж конечно, что не согласился на отдых, вижу, не легко тебе с нами, но так правильнее будет.

Если бы кто то наблюдал за нашей процессией со стороны, то наверняка подумал, что у нас не всё нормально с мозгами. Сначала я тащил метров на пятьсот лежачего Степана, потом возвращался за грузом, а когда они лежали рядом, успевал ещё где то на пол пути перехватить ковыляющего с копьём в руках Драпа. Не знаю, как было им, наверное, не очень здорово, но я к обеду чувствовал себя таким уставшим будто на улице уже близится ночь, а до неё нам ещё топать и топать. Что же будет с моими ногами и всем остальным, когда она действительно наступит.

— Что то не рассчитал я свои силы — сознался мне Драп, во время нашего с ним крайнего шествия в обнимку.

— Чего, бок разболелся? — спросил я, подумав о самом плохом: — А не рано ли я ему швы убрал?

— Нет, там всё нормально. Отчего то перед глазами всё плывёт.

— Да ты милый друг последних сил лишился. Говорил же тебе, рано на такие расстояния топать. А ты что? Время нас поджимает. Вот оно тебя окончательно и поджало. Всё, сейчас до места доберёмся и падай. Пока я обед искать буду, жарить его, часа два, три придавить сможешь. А там видно будет, есть ли смысл дальше топать или лучше всё таки на сегодня прекратить все похождения.

Заново тронулись в путь лишь сегодня утром. Долгая остановка сил прибавила, но не на столько, чтобы наш ходячий раненый смог идти рядом. Мне так и приходилось возвращаться за ним, после каждой ходки с волокушами, а к обеду его снова повело и мне пришлось так же, как и вчера, отказаться от дальнейшего передвижения. Правда к этому времени Степан более-менее очухался, но ходить своими ногами он всё равно даже не пытался. Говорить мог и советы умные давать тоже имел огромное желание, а вот в остальном помощи от него не было никакой, хотя я и этому радовался.

— Ну что мужики, костёр сами разведёте, кролика к делу тоже пристроить сумеете, а я с вашего позволения вперёд проскочу. Где то недалеко должно быть место, которое нам с тобой — я посмотрел на Драпа, — хорошо знакомо. Осмотреться хочу, есть ли там кто живой и вообще, как там обстановка.

— Ты лужу, где троица бутылки откопала, имеешь ввиду? — спросил меня, однажды бывавший на том самом месте, человек.

— Её. Как думаешь, далеко нам туда ещё идти? — решил я сверить свои ощущения с ним.

— Прости брат, не знаю. Я, когда иду по сторонам мало смотрю, в основном под ноги гляжу, чтобы не свалиться — признался Драп в своём не очень хорошем состоянии.

— Да я и сам толком ничего не помню, так что не один ты такой — постарался я не смущать его больше, чем он это сам сделал. — Просто показалось, что лужа эта где то рядом располагается, а так ли это на самом деле не знаю. Ладно, я не далеко, километра на три вперёд пройду и, если ничего знакомого не увижу, сразу обратно. Лишним не будет, завтра сможем быстрее двигаться по уже знакомому маршруту.

Я бы, конечно, предпочёл никуда не ходить, но две чумазые бутылки, найденные в одном из мешков, напавших на нас людей, не дают мне покоя. Откуда они у них появились? Сами нашли их? Но тогда почему эта посуда, как две капли воды, похожа на ту, что нам демонстрировали старатели, гостеприимно пригласившие нас вместе с ними отобедать. Стеклотару подарили им, за красивые глаза? Сомневаюсь. Во первых глаза у пытавшихся лишить нас жизни были совсем не красивые, а наоборот хитрые, наглые и жадные, а во вторых, серьёзные мужчины редко когда делают такие дорогие подарки особям, одного с ними пола. Тогда что остаётся? Либо эти хитроглазые выкупили посуду у более удачливых коллег, что совсем уж неправдоподобно, либо попросту отобрали её с применением силы и это мне кажется более реальным. Но пытаться отобрать у троих здоровых и крепких мужиков чего либо вдвоём, на такое не каждый решиться. Стало быть, напрашивается вполне закономерный вывод: их должно было быть больше. И вот разобраться с тем, куда делись остальные из этой компании, решившей обогащаться за счёт убийств себе подобных, мне и предстоит. Тупо двигаться дальше, с двумя калеками на руках, прямиком к очередным бандитским рожам.