Зверь Лютый. Книга 18. Урбанизатор

В русских текстах этой эпохи более половины фраз начинаются со слова "А". Я до такой стилистики ещё не дотягиваю, но дело к этому идёт.

Гороха этого я в лицо знаю, после Бряхимовского боя видел, в Янине чуть общались. Их было два брата, мужики лет по 40-45. Старший умер от ран на Стрелке. Горох принял хоругвь, потом — и вотчину.

Сели за стол, повспоминали общих знакомых. Горох вздыхает: Боголюбский велел ему лес к постройке крепостицы заготовить.

Так вот почему городок Гороховцем назовут! Вотчину, "горохово имение" могут забрать под князя, боярину — новое место дать. А вот, ежели князь милость явит — и вотчину оставят, и самого боярина сюда воеводой поставит.

Мне такие... гос.манёвры с передачей собственности, с компенсациями землёй и должностью — интересны. В подробностях.

Я уже рассказывал: служба княжеская на пристойном месте даёт боярину около 200 гривен годового дохода, "княжьей милости", вотчина — примерно столько же. Естественно, у многих есть стремление совместить. В смысле — удвоить.

Уже и дворяне 17-18 веков отправлялись в службу и получая там жалование, оставляя поместья на своих жён. Которые управлялись не худо, в хозяйствах понимали и прибыток получали.

Большие семьи позволяют делать это ещё более вариантно.

Рассказал чуток о делах своих, вспомнил, как мы на Стрелке павших перезахоронивали из разрытых туземцами могил. Тут женщина одна, в сторонке сидела, в чёрной одежде, зарыдала и из-за стола убежала.

— Невестка моя. Брата покойного вдова. Ты рассказывать начал — вот она... и рассопливилась.

Есть стандартные слова и выражения, которые описывает состояние вдовы. "Убивается", "оплакивает", "рвёт власы и посыпает пеплом"... Русские тексты дают богатый набор таких устойчивых фраз. А здесь — не прозвучало. И что-то я такое видел... пока она к выходу бежала...

— Да уж... Доля у неё вдовья, горькая, горемычная...

Как-то Горох... хмыкнул в сторону.

— Ни чё. Живёт. С дому не выгнал, в прорубь не кинул...

А это ещё страньше. Насчёт проруби. Обычная формула: "Куском хлеба не попрекаю".

Я своим за столом головой мотнул, типа — пора и честь знать, кузнеца проведать, мальчишек на кораблике досмотреть, спальные места подготовить. С ними и местные рассосались. А мы с Горохом — душевно беседуем. Наслаждаемся умным разговором, так сказать.

— Вроде молодая у тебя невестка. Моложе покойного брата твоего сильно.

— Дык — вторая жена. С первой-то он долго жил. Да детей им бог не дал. Она и померла. Взял эту. А, бестолку. Три года прожили — детишек не нарожали...

— Горох, а ведь она ныне — в тягости. От тебя?

— Что?! Да я вообще...! Да как ты такое...?! У меня своя...! Сыны вон...!

— Перестань слюнями брызгать. Рассказывай.

— Чего это?! С чего я тебе...?! Я тя в дом пустил, а ты нынче...! А ну пошёл...!

— Я-то пойду. Только иду я к Боголюбскому. И он меня спросит: как жил-поживал, чего дорогою видал? А я ему — про нечестную вдову в твоём дому, да про твои сопли в разбрызг. Хорошо ли будет?

Горох возмущённо посопел, подёргал сразу налившейся кровью шеей, подвигал посуду на столе, оглядел исподлобья опустевшую трапезную... Попасть под враждебное внимание князя Андрея...

— Ты не думай, моего греха тут нету. Как пришли с похода — живые порадовались, павших... отпели. А жисть-то идёт. Всё, что за лето не сделано — давай сразу. Закрутился я. Уж лес валить начали — слышу бабы шушукаются: "понесла". Ну, думаю — про мою. Она, видел же сам — ныне на сносях ходит. Мне и в ум не вошло. Только месяца через полтора — смотрю...

— А почему ты её — к её родне сразу не отправил?

— Дык... А вдовья доля? Ей надо долю дать. А с чего? Да и недосуг мне было. Хозяйство после похода... А теперь, вишь ты, куда её такую?

— И кто ж честнОй вдове брюхо надул?

— Да не знаю я! Сказывает: калика прохожий-перехожий, на постой пущенный — прям в тереме снасиловал. Брешет, курва! У меня в дому чтоб такое...! Сама, сучка, снюхалась...! А ни имени, ни лица его — не говорит. Да и ладно — со двора не гоню, не объест. Пущай живёт, выродит сыночка — может на брата похож будет. Прокормить ублюдка... — с божьей помощью.

Последняя фраза — царапнула душу. А предпоследняя — мозг. Что-то я такое... Факеншит! Это ж Второзаконие!

"Если братья живут вместе и один из них умрёт, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь её должен войти к ней и взять её себе в жену, и жить с нею, — и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: "деверь мой отказывается восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне"; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: "не хочу взять её", тогда невестка его пусть пойдёт к нему в глазах старейшин, и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: "так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему". И нарекут ему имя в Израиле: "дом разутого"".

Горох врёт? Насчёт: "моего греха тут нету". "Созидает дом брату своему"? Поступил по "Святому Писанию" да отнекивается.

Спартанский царь Леонид, оправляясь к Фермопилам с отрядом своих телохранителей, приказал заменить добровольцами тех из них, кто был единственным сыном у своих родителей — род не должен прерываться. Сходно поступали донские казаки, отличая в строю единственных сыновей по серьге в ухе.

Нет, не то. Схоже по действию, различно по смыслу — нет сохранения имени, "дома".

Возможен другой мотив:

"Фратернальная полиандрия, при которой двое или несколько родных братьев состоят в браке с одной женщиной, традиционно принята у тибецев в Непале, Китае и северной Индии... — дефицит пригодной для сельского хозяйства земли, и женитьба всех братьев на одной женщине позволяет избежать раздробления принадлежащего семье мужей земельного участка. Если бы у каждого из братьев была своя жена и свои дети — землю пришлось бы разделить между новыми семьями, и в результате могли образоваться слишком маленькие участки, не способные их прокормить. По этой причине полиандрия принята даже у богатых землевладельцев".

О разрушении крестьянского хозяйства при разделе больших семей весьма эмоционально толкует Энгельгардт. Да и вообще, патриархальная большая семья, где "всё — всехное" — один из идеалов, наряду с "русским миром"-общиной, социалистов-народников.

Нет, не то — нет признания будущего ребёнка. Да и вообще: вотчины в эту эпоху не — наследственное, а — условное владение. Условие — служба князю. Они не дробятся, а переходят от брата к брату, "лествица". Разделить можно только своё имущество: пояса, блюда, шубы, но не землю.

Нет материального стимула. Горох и так автоматом стал вотчиником. Загонять вдовицу в "позор" — ему смысла нет. Наоборот: всякие "негоразды" в доме — прямой ущерб чести.

"Коли в своём дому от позора не уберёгся — на что ты в службе годен?".

Может, у них "сильная любовь случивши"? — Тогда бы он о ней так не говорил. Да и по фактуре, по темпераменту — не ходок.

Ситуация непонятная. Да мне-то что?! — А то: нельзя ли из "непонятного" сделать "прибыльное"? По сути, это и есть постоянный рефрен моей деятельности на "Святой Руси".

— Вот что, любезный друг мой Горох Прибычестович. Невестка твоя пойдёт со мной. Чего вылупился?! По "Уставу об основании Всеволжска" мне велено брать к себе всех вдов и сирот с Руси. Не "некай"! Если ты мне её не выдашь... или она вдруг сбежит, или помрёт... случайно — я расскажу о своих подозрениях Боголюбскому. О каких? — Узнаешь. Не ори! Где — лжа, где правда — Маноха разберётся. Да, на тебе греха, может, и нет. А на людях твоих? А что они под пытками скажут?

Горох краснел в малиновый цвет. От висков до загривка. Сопел, пыхтел, мял скатерть корявыми толстыми пальцами с заусеницами на плоских ногтях. Но уже понял, во что вляпался, уже перестал пытаться меня переорать, "взять горлом".

Патриархальное общество. Хозяин дома, "большак" — полностью властен над членами своей семьи. И полностью за них отвечает. За "нечестность" вдовы взыскивает "Устав церковный". Что здесь, конкретно, означает — Федя Ростовский. Этот так взыщет... по ночам вскрикивать будешь да голую задницу почёсывать. "Голую" — потому что последние штаны сам отдашь. Во славу господа нашего.

А здесь, конкретно, есть "отягчающие обстоятельства". Не по самому событию, а по общей ситуации. Отчего сработает больно и власть светская, княжеская.

— Привезу я её в Боголюбово. Просто по дороге. Одно дело — она сидит тихонько у меня на тамошнем подворье, вышивает... петухов по рушнику. После её, в общей толпе, везут ко мне во Всеволжск. Другое дело — веду её к Андрею. И что твоя невестка при спросе там скажет... К примеру — на тебя покажет. Ты её лучше знаешь.

— Лжа! Не трогал я её! Князь — сучке блудливой не поверит!

— Ему виднее. Но сыск он начнёт. По статье: "принуждение сирой вдовицы к противоправному разврату". Тебя — туда, к Манохе. А то обоих — ещё дальше — к Феодору в Ростов. У Феди, сам знаешь, лапа когтистая, цапнет — не выскочишь. А тут дело не делается. Тогда Андрей... в лучшем случае — даёт тебе другую землю. В дебрях да болотах. А сюда — нового вотчиника. Который и крепость ставит, и воеводой в ней садится. Он — не ты. Разница... Даже когда ты новую вотчину поднимешь, лет через 8-10... Разница в два ста гривен каждый год. Мог иметь — ты ж муж-то добрый, дело делаешь, службу знаешь. Но... Мимо носа просвистело. Хоть ты и не виноват, а жизнь твоя... из-за этой... До-олго расхлёбывать будешь.

Он снова крутил головой, будто воротник жал ему горло. Дотянулся до кружки с лёгким здешним пивом. "Промочил горло":

— Ну... и чего...

— Два ста кунских гривен. Сейчас.

— Чего?! Да с откуда?!

— Горох, что ты... грохочешь будто супа горохового переел? Или я не видел, как в Янине ты купцам тамошним — пятки припаливал, чтобы про захоронки их вызнать?

Я оставил тупо смотревшего в стол хозяина поместья и, в сопровождении радостно взволнованной служанки, отправился в отведённые мне апартаменты. Клопов не было, а служанка волновалась зря — пришлось отправить её спать, а самому всю ночь просидеть в сторожах: шантаж дело опасное. В чём я уже в "Святой Руси" убеждался.

У меня было время обдумать мои похождения в Смоленске и в Елно. На их основании, на основании законов — "Русской Правды" и "Устава церковного" — представить себе, "смоделировать" ситуации, которые можно бы превратить в "узду на человеке" — в способ приведения к покорности. Часто это связано с боязнью огласки: "открылось это дело".

Большое значение имели детали: возможности доказательства, готовность принять новость как истину — общества и власти, собственно личности подчиняемого и потенциального судьи — князя, епископа, тысяцкого....

Вот почему меня "повело в сторону", к "противоправному разврату" — в "Уставе церковном" сказано:

"Аще два брата будуть с одиною жонкою, митрополиту 100 гривень; а жонка в домь".

Эти "левиратные" отношения существуют в "Святой Руси", предусмотрены в "Уставе" и, хоть и детально описаны во Второзаконии, но православной церковью запрещаются. Причём наказание — из тяжелейших, и по размеру виры, и по бессрочному заключению женщины. "В домь" — в "церковный дом" на принудительные работы.

Забавно, что обратная ситуация — "сорорат" — расценен значительно мягче:

"Аще кто с двема сестрами падется, митрополиту 30 гривен".

И вира — втрое меньше, и заключения для женщин нет.

В теории этнографии не делают большого различия между одновременным и последовательным сожительством братьев с одной женщиной. "Устав" же чётко запрещает одновременность и никак не реагирует на последовательность. Был бы этот Горох не женат — спокойно бы мог жениться на вдове своего брата. Аналогичные ситуации я встречал и в 21 в. Смысл в этом бывает: сохранение общего имущества, отсутствие стресса для детей... В общем, те же, что и в древности. Хотя бывали в русской истории и периоды запретов и, наоборот, эпохи обязательности.

Здесь нет детей-сирот, нет серьёзного имущественного интереса. "Вдовья доля" — не половина всего имущества, а "достояние достаточное для проживания". Часто — просто остатки приданного.

Едва мы, ещё в темноте, начали собираться, как явился Горох. С кожаным мешком, двумя торбами и закутанной под глаза невесткой. Молча передал мне всё это. Тоскливо вздохнул, в ответ на мои пожелания процветания, благоденствия и заверения в неизбывной дружбе:

— Как будет воля божья... Не верю я...

— Зря. У меня много недостатков. Но лжа мне заборонена. А дружить мы с тобой будем крепко. Ты уж будь добр, честной боярин Горох Прибычестович, людишек моих не обижай, чем сможешь — подмогни. Будем жить с тобой... по-доброму.

* * *

Вот это: "по-доброму" — самое главное. Пара сотен гривен... прикрытие, "проверка на вшивость", фиксирование подчинения Гороха мне. Для него самого. Мой интерес — дольше и длиньше: мне нужно иметь в этом месте — "взнузданного человечка".

Я люблю знать. Знать — что там, в "за далью даль". Я знаю цену заблаговременной информированности. Я хочу "встречать опасность во всеоружии". Для этого надо уметь контролировать возникновение угрозы и её движение. Так я строю мои сигнальные и наблюдательные вышки, выношу на границы, чего местные владетели не делают, стражу и мытарей, рассылаю "искателей алмазов" типа Гладыша. Но эта "паутина" — на моей земле. А мне надо больше — мне нужны "сигнальные нити"... не скажу — "в логове врага", но — "в доме соседа".

Три городка: Муром на Оке, Гороховец на Клязьме, Городец Радилов на Волге — ближайшие к Всеволжску русские города. Мне нужна постоянная информация из этих мест. Любой крупный отряд, который будет двигаться в мою сторону — будет проходить через эти крепостицы. Я должен быть уверен, что их лидеры предпримут меры для моего оповещения, для защиты моих интересов.

В Муроме сидит Живчик. С которым мы друзья. Ну, насколько можно быть другом с русским князем. Но наши интересы во многом совпадают: нелюбовь к Глебу Калаузу, вражда с язычниками, дружественные отношения с Боголюбским. К примеру, рязанских шишей Живчик в мою сторону не пропустит — чужаки.

Второе направление — Клязьма. На краю русских земель здесь сидит вот этот Горох. Теперь и он... будет внимателен к моим просьбам. Ещё бы и в Городец попасть. Посмотреть на тамошнего воеводу. Потому что речные шиши, хоть новгородские, хоть костромские — мимо него пойдут.

* * *

Через пару часов, когда молодая, ей не было 19 лет, боярынька, уже раскуталась в моём закутке, отплакалась, успокоилась и приходила в себя после первого практического занятия по курсу "русский поцелуй", я узнал причины произошедшего.

* * *

Мы пытаемся найти логику в человеческих поступках. И она, часто, там есть. Но мы, попандопулы, в частности — понимаем логику, как получение материальной выгоды. И понеслось: цена, издержки, прибыль... Приходя к сущностям планетарного масштаба: классовая борьба, гендерное равенство, глобальное потепление... Но, ведь, в твоей постели не классовые интересы, не женщины вообще, а конкретный человек. И нужно, чтобы она была жаркой. Здесь. А не в Гренландии на десятые доли градусов.