— Куда спешим, добрый человек? — попытался изобразить благодушную улыбку Женя, не желая получить стрелу между глаз от перепуганного стрелка.
Не зря он улыбался. Мужичок, с ходу притормозив голыми пятками, вытаращил глаза и схватился за колчан. Женька, продолжая стоически улыбаться, покачал пальцем из стороны в сторону:
— А вот этого не надо! Я же в вас, милейший, ничем не пулял. Давайте лучше мирно побеседуем.
— О чем? — сумел выдавить из себя перепуганный мужик, осторожно отодвинув руку от колчана.
— Ну, о погоде, к примеру. Чем не разговор? — продолжал изображать из себя беззаботного туриста Женька, сорвав травинку и разжевав стебелек который почему-то оказался страшно горьким. Так что сцена не удалась, и актер сморщился, отчаянно отплевываясь. — Что за гадость тут у вас растет?
Странно, но он добился отличного результата совершенно противоположным трюком, чем планировал — мужик, увидев слабость волшебного мистификатора, вдруг радостно заржал, выставив вперед палец:
— Вот умник! Горькуху есть сырой. Ой, не могу!
— Ну, милейший, — отплевавшись, обиженно сказал неудавшийся артист. — И на старуху бывает проруха. Я не из ваших краев, так что горькуха или сладкуха — откуда мне знать?
— На какую старуху? — непонимающе зацепился за слово остатками мысли простоватый дядька.
— Да это так, родственница одна — крыша у нее прохудилась, вот и вышла проруха, — кажется, Женьке удалось окончательно размягчить своей лабудой несчастное сознание аборигена, и, судя по всему, следовало приниматься за допрос. — Итак, для начала, давайте, как истинные джентльмены, представимся друг другу. Меня, например, Женькой зовут, а вас как?
— Да это, Митяем кличут, а чо? — настороженно начал выдавать сведения местный информатор.
— Да так, ничо. Митяй, я тут проходом в гости к вашему магу, да заплутал малость. Вроде, как он тут должен жить, а следов никаких не видать. Вот и думаю: не пошлешь ли ты меня к Лешему?
— А чо не послать, это мы завсегда, даже по матушке можем! — понял шутку Митяй.
— Нет уж, спасибо! — рассмеялся в ответ Женька. — Ни к маме, ни к папе, ни на кулички мне не надо. Только к Лешему.
— Ладно, понял! — довольно улыбался новы знакомый. — Устарели твои данные, Леший здесь лет сто назад жил, а теперь он за горой, говорят, обитает. Вроде как у самого подножья, недалеко от реки. Но отсюда неблизко — дня два бегом без передышки.
Да, далековато, — прикидывал Женька в уме, что делать с Сашами. На изнанку их дергать пока нельзя, а идти туда пешком бесполезно. — А не скажешь, как вы тут живете-можете?
— Да ничо живем, по-простому, — ответил Митяй, видимо соображая, к чему может клонить этот непонятный маг.
А Женька никуда и не клонил, сам не зная, что делать.
— Слушай, а деревни у вас тут нет? Как-то скучновато так, в лесу, без людей.
— Как нет? Есть, конечно! — возмутился Митяй, как будто речь шла о Изанре или Сарте. — Вот как раз дальше вдоль реки к горе пройти, и будет большая деревня. В ней и рыбаки живут — у них лодки в том месте на берегу. Народу много!
— Хорошо. А скажи мне Митяй, какие деньги у вас в ходу? — Женька стал прикидывать, как бы получше устроиться в деревне, а соответственно, и чем расплачиваться с местными.
Митяй, меж тем, чего-то замялся, но потом нехотя признался:
— Да мы, почитай, денег и не видим здесь. Так, меняем то на се. Вот. На деньги вот только травку продаем.
— Какую еще травку?
— Хорошую, курительную, ту, что ты жевал только что. Она лишь у нас и растет. Вот по реке народ и приходит на лодках за ней, но это в сезон, через месячишко, а сейчас у нас только свои в лесу.
— Ну, спасибо за сведения! Пойду, посмотрю на вашу деревню, может, там и заночую.
— Тогда до вечера! Я тоже подойду, больно ты занятный человек, или не человек даже.
Женя неожиданно озадачился точно подмеченной характеристикой и сначала захотел успокоительно заявить мужичку, что он, без сомнения, человек. Но тут же спохватился, вспомнив, как он недавно чисто машинально превратился в сэйла. Да и можно ли человеком назвать астральную сущность, какую они с Лэей собой представляли? Поэтому он просто ушел на изнанку и помчался разыскивать Саш. Они должны находиться где-то на пути к деревне.
Ребятам повезло меньше в том, что они пока никого не встретили, но больше — что в них никто не стрелял. Женя без большого труда нашел их, весело вышагивающих по направлению к горе, иногда проглядывающей меж деревьев. Он, не останавливаясь, проследовал вперед и зигзагами протралил местность, пока не наткнулся на поселение, которое деревней можно было назвать лишь с трудом. Больно оно смахивало на стойбище своими убогими домишками на сваях. Но все же это было веселей, чем болтаться попусту по лесу.
Женя быстренько вернулся к Сашам и, вывалившись прямо перед ними, весело воскликнул:
— Впереди по курсу деревня! Будет где остановиться.
— Фу, напугал! — воскликнула Сашенька.
— Ты смотри, поосторожней так. А то кто-нибудь от неожиданности махнет мечом или с лука стрелой пальнет, — согласился со своей спутницей Алекс.
Но в остальном ребята возражать не стали, и скорректировали курс на деревню. Сашенька не преминула похвастаться, почему у них такое веселое настроение — кожа на руках постепенно переставала липнуть и у Алекса стала почти нормальной. Но Женя решил не форсировать ситуацию и дать Сашам полностью восстановиться. Ну что, в конце концов, решала одна ночь? Леший мог и подождать. Оставлять ребят среди диких мест без своей астральной поддержки он не хотел и решил провести разведку в одиночку, если они удачно устроятся на ночевку в деревне.
Буквально через пару часов компания вышла к поселению. Сделать это было легко — все тропинки сбегались к одной цели. Вот только нельзя все-таки вспоминать о проблемах — стоило Женьке подумать, что они больно легко подошли к селу, как на дорогу к ним выскочил, воинственно разукрашенный папуас. Хотя он и не был на берегах Новой Гвинеи или острова Ява, такое сравнение невольно приходило в голову при виде бесноватого полуобнаженного воина с копьем и мачете в руках.
— Опаньки! — испуганно воскликнул Женька, но нашел в себе мужество заслонить собирающегося пойти в атаку Алекса, и тихонечко сказал в сторону нависшей над ними и нетерпеливо подпрыгивающей угрозы. — "Си-на-сэйс".
Глядя на застывшего в гротескной позе и возмущенно пилькающего глазами аборигена, Женя облегченно вздохнул — здесь, главное, по запарке не переборщить. Он обошел вокруг воина и понял, что это довольно молодой парень, только слишком разукрашенный. Подошедшая Сашенька с любопытством всматривалась в устрашающую раскраску и осторожно коснулась размалеванной груди пальчиком. От этого прикосновения эпическая фигура начала медленно заваливаться назад. Женька только успел подхватить свое магическое творение и осторожно опустил его на землю.
— Пойдем в деревню. И будьте настороже, — командир маленького отряда продолжил свой путь по тропинке, осторожно оглядываясь по сторонам.
Не доходя буквально несколько метров до первых хижин, они неожиданно наткнулись на выскочившего откуда-то сбоку мальчишку. Женя украдкой показал Сашам, чтобы они притормозили, а сам полез в карман за леденцами, которые не успел сжевать по дороге. Больше всего его сейчас беспокоило, видел ли мальчишка в своей жизни конфеты?
Однозначно видел. Причем давно, так что успел соскучиться. Женька никогда не занимался внушением, но тут почувствовал себя настоящим гипнотизером. Взгляд парнишки так и прирос к его руке. А новоявленный конфетный экстрасенс уже лелеял дальнейшие коварные планы по захвату хорошего отношения у обитателей деревни. Он решил обратиться к неслабому сказительскому опыту Яна и пошел по логическому пути: путь к сердцам родителей идет через детей, а путь к сердцам детей идет через сказки. Но первый и самый эффективный крючок — это леденец, карамель или еще какая-нибудь сладость.
— Привет! Как дела? — астральный соблазнитель уселся на пенек, продолжая держать сладкую приманку в поле зрения малыша.
— Это конфета? — недоверчиво спросил малыш, глотая слюну и игнорируя приветствие гостя. Женька не обиделся. Он понимал, что такие мелочи, как пустое сотрясение воздуха всякими приветствиями, не могли пойти ни в какое сравнение с возможностью завладеть такой конфетищей.
— Конечно! — ответил он уверенно и тут же приврал. — Я их специально для детей ношу. Попробуй — если понравится, я тебе и вторую дам.
Малыш недоверчиво потоптался, потер грязными руками об одежонку и наконец решился, подойдя на пару шагов, чтобы схватить леденец.
— Ты хоть фантик не съешь! — рассмеялся Женя, видя, что малыш запихивает конфету в рот, не разворачивая. И пока маленький собеседник, деловито насупившись, дегустировал сладкий продукт, Женька вел свою дипломатическую работу дальше. — Смотри, вот второй леденец. Его получишь, когда соберешь сюда своих друзей. Я хочу вам сказку рассказать. Любишь сказки-то?
— А кто их не любит? Сейчас всех позову, — серьезно ответил мальчишка и настороженно добавил. — А с конфетой не обманешь?
— Не обману! — усмехнулся Женька. — Хотел бы, сто раз бы уже обманул.
Такого поручительства мальчишке явно хватило, и друзья увидели, как по тропинке засверкали босые пятки. Тихо стоявшие в стороне Саши подошли к Жене и уселись рядом на поваленном дереве.
— Как это у тебя так ловко с детьми получается? — спросила Сашенька.
— Спасибо Яну за практику, — улыбнулся Женя. — Нет ничего вернее, чем налаживать дипломатические отношения, начиная с детей. Надеюсь, что через часик деревня без кровопролития и большого обмана станет нашей.
И действительно, спустя не такое уж и долгое время, тропинка превратилась в сцену ораторского искусства, окруженную немалым собранием маленьких слушателей. Что больше всего радовало рассказчика — к группе детишек присоединялись и мамаши, видимо спохватившиеся отсутствующих малышей. Даже ранее обездвиженный, и еще раньше разукрашенный охранник мирно присоединился к слушателям спустя полчаса. Саши, тоже, забыв обо всем, внимательно слушали, чем кончится волшебная история про страшного и мудрого дракона, украденную принцессу и отважного, но бедного принца.
— Вот, что делает отсутствие телевизора! — закончил свое повествование Женька, совсем затомившись работать языком. — Извините, я все-таки устал с дороги и надеюсь на ваше гостеприимство.
Мамаши засуетились, вспомнив про все свои брошенные дела, и вместе с детворой потащили гостей в деревню. Там несколько медяков сделали свое дело, и у гостей на ночь имелся свой небольшой домик, правда больше смахивающий на дощатый настил на сваях, чем на приличное жилье, но при теплой погоде путешественникам и не требовалось ничего основательного. Женя все никак не мог понять, состоит ли население поселка только из "рожденных" или из "пришедших" тоже. Пожалуй, второе было вернее. Саши тоже склонялись к такому мнению.
Одно являлось очевидным — уровень жизни был очень низким. Никаких государственных структур, служб или коммуникаций не наблюдалось. Даже роль дороги выполняла река. Люди кормились рыбалкой, охотой и собирательством, и опустились бы до дикого состояния, если бы не одна статья экспорта, которая поддерживала все лесное сообщество. Этой статьей оказалась та горькая травка, которую "с понтами" зажевал недавно Женька. Она оказалась не только горькой на вкус, но и неплохим куревом при правильном высушивании. Вот эту траву и вывозили отсюда по реке торговцы.
Обрадованные щедрым, и разговорчивым гостям, жители собирались к вечеру устроить всеобщую гулянку. Женя, удостоверившись в безопасности ребят и прикинув, что до заката еще часа три, все-таки решил слетать на разведку, пока Саши "затвердевают" сидя в деревенском реале. Поскольку они сами не возражали, он, не затягивая дела, понесся со всей возможной скоростью вокруг горы.
На другой стороне, недалеко от реки он увидел поля и луга, что говорило о некоторой сельскохозяйственной активности. А у самого берега обнаружилось и приличное для этого лесного края поселение, состоящее в основном из деревянных построек, но более добротных, чем в деревне, в которой остались Саши. Имелась даже улица с небольшой центральной площадью и большим домом, в котором, наверно, и надо было искать Лешего.
Женя не спешил проявляться посреди площади, а самым бесстыжим образом проник в предполагаемые апартаменты местного перворожденного мага и стал рыскать по этажам и комнатам. В одном, особо большом помещении, которое, если сильно прищуриться, можно было назвать залом, шло какое-то пиршество. Во главе стола сидел лохматый мужичина или дед, определить возраст которого оказалось невозможно в силу полной залохмаченности головы. Астральный шпион с восторгом рассматривал лицо, из которого были видны только глаза и кончик носа. Все остальное представляло собой одну прическу, плавно переходящую в брови, бороду и усы или, вернее, объединяясь с ними в единый волосяной покров.
Визитер до того залюбовался этой колоритной личностью, что неосторожно вывалился с изнанки прямо перед волосатым мужиком — хорошо еще, не на стол, за которым сидела ватага веселых, но несколько неопрятных людей. Однако приземление, вернее приседание в объятия внушительной дамы нельзя было назвать удачной посадкой. Чтобы скрыть смущение, Женька воскликнул:
— Ух, ты! Ну и борода! — и хлопнул в восхищении себя по коленям. Затем обернулся к странно наряженной даме, на коленках у которой он оказался, и смущенно произнес. — Миль пардон, мадам! Неудачная посадка, понимаете ли.
— Ты кто таков? — строго спросил Женьку волосатый старик (или не старик). В его голосе смешалась оторопь с возмущением.
— Я? — переспросил Женя, на ходу придумывая версию поубедительнее. — А вы, благородный старец, не Леший случайно будете?
— Какой я тебе старец! Да как ты с самим Лешим разговариваешь? — возмутилась борода с бровями.
— Простите, не разглядел, — Женя, наконец, сообразил, кем ему назваться. — И еще раз простите, что не представился сразу. Я душа маленькая, по служебному делу, с инспекцией...
— Какой еще такой иншпекчией? — с трудом проговорил явно незнакомое ему слово Леший.
— Ну, с проверкой. Оттуда! — Женька ткнул пальцем в потолок.
— Откуда оттуда? Там только крыша, — не понимал мохнатый руководитель застолья.
— С астрала.
— Какого еще осралу? Эй, стража! Выкиньте отсюда этого нахала. Я сегодня добрый. Всыпьте ему пару раз батогов, и пусть себе в лес катится!
— Это вы зря, дяденька, — обиженно заявил Женька, видя приближающихся мордоворотов, лишь чуть менее волосатых, чем его неласковый собеседник.
Пришлось опять лезть на изнанку. Пока он разглядывал недоуменно мечущихся по залу охранников и тихую панику за столом, ему вспомнилось, что показалось таким странным в Лешем. Если бы тот был настоящим перворожденным, то ему должно быть лет, как тому же Орину, а он обиделся на старца. Ладно, это, но не мог же перворожденный не знать об астрале, если они живут тут чуть не вечно — или мог? "Эх, надо выяснять, коль я уж здесь", — подумал Женька и полез обратно, на этот раз, благоразумно проявившись у бородача за спиной — подальше от его костоломов, бегающих по залу.
