— Отто, — на крыльце красовался слегка набравшийся Курт. — Вот ты куда спешил! Ай да, тихоня Отто! Эй, фройлян, у вас нет случайно точно такой же очаровательной подруги? Если да, то я готов! — Он попытался щелкнуть пятками сапог, но у него ничего не получилось.
— Шевели ногами скорее, — шипела в самое ухо, продолжавшая улыбаться девушка. — Железная задница не станет долго ждать! — она буквально тащила его на прицепе, с силой вцепившись в руку лейтенанта.
К счастью, СД располагалось не так далеко от ресторана. Как тихо шутили некоторые из сослуживцев Шеера, такое местоположение было выбрано специально, ибо хорошее пиво развязывает языки не хуже огня и металла.
Значок, который девушка не выпускала из рук, оказался пропуском святая святых организации. Достаточно было его продемонстрировать и здоровенные лбы из охраны вытягивались еще больше.
— Герда, что-то вы сегодня совершенно не пунктуальны, — укоризненно проговорил грузный майор, встретив их у своего кабинета. — Вы должны были быть у этих дверей еще час назад.
Та с ненавистью взглянула на по-прежнему чуть не висевшего на ней лейтенанта.
— Господин майор, вот виновник моего опоздания, — сбросив его руку со своего локтя, ответила она. — Лейтенант, которому было поручено меня встретить и незаметно провести через посты в городе, не явился на встречу.
Усталые как сама смерть глаза остановились на лейтенанте.
— Знаете, Отто, когда ваш отец, мой хороший товарищ, дружбу с которым я очень ценю, попросил меня присмотреть за вами, я сразу же согласился, — казалось, он начал издалека. — Я сразу же решил вас забрать к себе... Нам требуются хорошие и преданные офицеры с истинным пониманием задач Рейха. Я долго к вам присматривался. Еще с Франции мои люди следили за вами, потом это продолжилось здесь... Признаюсь честно, сначала вы произвели на меня самое благоприятное впечатление и я уже планировал переводить вас, но что я вижу? Вам было дано задание, естественно неофициальное... Оказана высокая честь внести свой вклад в борьбы с коммунистами вместо пьянства и разгильдяйства. А вы? Что с вами такого случилось, Отто?
Лицо лейтенанта медленно наливалось краснотой. В этот момент он даже расхотел в туалет.
— Дядя Вилли..., — его бормотание было едва различимым. — Господин майор, моя невеста — моя крошка Гретхен... Она...
— Хватит мямлить! — взорвался майор. — Не хватало еще вытирать вам сопли!
Окрик подействовал. Тот вытянулся и более твердым голосом продолжил:
— Мой невеста погибла при бомбежке. Эти проклятые англичане...
— Отто, я понимаю, что у тебя горе, но надо держаться, — майор подошел к нему. — Ты немецкий солдат! Ты должен быть сильным! Все решено, завтра я оформлю тебе перевод в наше ведомство, — отметив удивление на лице лейтенанта, он подчеркнул. — Поверь мне, мой мальчик, гестапо занимается крайне важным делом и успехи на этом поприще отмечаются особо. А сейчас, садись здесь и вникая в том, чем мы занимаемся... Черт, мы и так уже потеряли слишком много времени. Герда?!
Из угла комнаты донеслось:
— Господин майор! — сидевший мышкой лейтенант, взглянув на нее по новому вздрогнул; в нескольких метрах от него стояла не разбитная девица, не прочь прогуляться с немецким офицером, а хищница. — Агент сообщает, что в его приходе катастрофически уменьшилось количество прихожан... Этот svecshenik, — последнее слово она произнесла по слогам и практически без всякого акцента. — Крайне недоволен. Говорит, такая же ситуация наблюдается и в соседних районах, — сидевший в кресле майор утвердительно покачал головой, словно соглашаясь с этой информацией.
Не вставая он кинул на край стола несколько смятых листов с жирно черными орлами на самом верху.
— Вот сводки за последние два месяца. Смотри-смотри, — кивнул он на бумаги. — Из 8 вновь образованных православных общин в скором времени может остаться 3, ну максимум 4. Если в первые дни на воскресные службы собиралось в каждой церкви по несколько сот человек, то сейчас счет идет на десятки... И это при том, что этим варварским культам мы создали режим наибольшего благоприятствования! Дали отобранные у них коммунистами здания, не трогаем их людей... Ты понимаешь что происходит, Герда? — та замерев, внимательно слушала. — Появился какой-то новый фактор — неучтенный фактор...
— Я, кажется кое-что могу вам сообщить, — она положила сводки обратно. — По селам упорно гуляет слух о том, что появилась какая-то новая секта. Я разговаривала с десятком наших агентов и они все твердят лишь одно, что ничего не знают! — в ее голосе мелькнули нотки злости. — Складывается впечатление, что эта какая-то закрытая секта с крайне жесткой организацией и громадными планами по расширению... Вот тут, тут и тут, — она остановилась возле карты, висевшей на стене. — О селениях, расположенных примерно в этом треугольнике, чаще всего упоминают... Территория слишком большая, чтобы действовать напролом. Здесь почти четверть Франции и еще место останется.
Майор что-то молча обдумывал несколько минут. По-видимому, некоторое из сказанного было для него настоящим открытием. Он что-то быстро чиркнул карандашом на бумаге и протянул девушке со словами:
— Это сообщение нужно оставить на старом месте. Думаю, скоро мы будем знать точно об этом культе.
— Это наш новый агент? — заинтересованным тоном, спросила она. — Я его знаю?
— Ты стало себе слишком много позволять, Герда, — недовольным голосом протянул хозяин кабинета. — Или может ты думаешь, что постель тебе дает какие-то новые права? — в кабинете отчетливо потянуло холодком, отчего всеми забытый Шеер заерзал на месте. — Запомни, моя девочка, никто и никогда не может диктовать мне свои правила! Поняла?! Вот и хорошо! Оба свободны.
Едва Герда и Шеер выбрались из здания, как та словно превратилась в разъяренную фурию.
— Этот... боров, этот... напыщенный болван, — выплевывала она все новые и новые эпитеты, которые, как внутренне отметил Шеер, был необыкновенно точны. — Он говорит мне, что делать! Видно он забыл, кто его посадил сюда?! — ее взгляд метался по сторонам с желанием кого-нибудь придушить или, по крайней мере, покалечить. — А ты..., ты, мерзкий пьяница, что уставился?! — она, наконец-то, выбрала себе жертву. — Думаешь, я грязная подстилка, о которую всем можно вытирать ноги?! Да?! Сволочь! Да, знаешь, кто я? Ты, недолеланны деревенщина, даже не догадываешься, кто стоит перед тобой?! Я Эрика фон...
Тут она резко прекратила истерику и лейтенант так и не услышал окончание столь интересной фразы. Девушка в этот самый момент смотрела мимо него, в сторону здания СД. Обернувшись, Отто заметил, как штора на окне опустилась, скрыв какого-то человека.
79
Партизанский отряд «Смерть фашистским оккупантам». Раннее утро. Часовой, прохаживавшийся возле штабной землянки, поежился. Близкая осень давала о себе знать неприятным утренним холодком.
— Как же мне это все надоело, — одними губами произнес Семен, лежа на еловом лежаке с открытыми глазами. — Чертовский все это...
Перед его глазами проносились столь далекие, но такие желанные картины, что хотелось выть от тоски... Скрипящие от свежести простыни, которые нежно касались кожи и дарили неуловимое ощущение спокойствия... Дымящее кофе в крохотных фарфоровых стаканчиках, всегда возимых с собой в особом сундучке и ставшие для него своеобразным символом своего особого статуса... Жестко облегавшая его тело новая форма, придававшая ему, как он сам и считал, в глазах окружающих неотразимый ореол брутальности и респектабельности...
— Черт, — прошипел он, вновь начиная растирать покусанную комарами шею. — Когда же это кончиться?!
Вдруг, полог шалаша откинулся и внутри заглянула встревоженное мальчишечье лицо. Даже не рыская глазами по внутренностям шалаша, он определил, где лежал Маркин.
— Я уж думал что случилось, — с облегчением выдохнул он. — Ну, можа приболел, или лихоманка какая приключилась... Ты что развалился-то? Вставай, быстрее. Командир может сейчас уже закончит... Быстрее! Я вон просился, а он говорит мал еще! Тебя точно возьмет!
Ничего не понимающий Семен вскочил с лежака и, накинув безрукавку, вылетел наружу. Как оказалось, пацан оказался прав. В центре лагеря наблюдалось какое-то шевеление. Стоявший возле дуба, Голованко о чем-то беседовал с высоким мощным парнем. Судя по их лицам, говорили друг другу они не очень приятные вещи.
— Ты, Федор, как маленький, — раздавался голос старшины. — Тебе сколь уж было сказано, не подходишь и точка! А ты, что? Почему, да почему? Сказано тебе было, что не все подходят, сказано... Вон доктор скажет... Георгич (отчество Генрихович старшина сразу же творчески сократил, чтобы лишний раз, как он любил выражаться, языком не трепаться), ну скажи ему что-нибудь!
Завалов, которому пришлось присутствовать уже почти на десятке подобных сцен, шумно вздохнул.
— Командир вам сказал абсолютную правду. По медицинским показателям не все подходят, — усталым голосом сообщил он парню, замечая, как гаснут у того глаза. — Это просто кажется, что у вас все отлично. На самом деле фиксируются некоторые перебои сердечного ритма, — высокий и широкоплечий, словно каменная глыба, парень все равно упирался, пытаясь настоять на своем. — Что же вы совсем несознательный какой-то. Говорят же, сердце может не выдержать... Ладно, кто следующий? Еще есть желающие?
Человек семь — восемь отсеянных мужчин с надеждой оглядывались вокруг. Если требовался еще один, то вдруг им повеет... Однако, Маркин сделал шаг вперед и сразу же попал в заботливые руки врача.
— Так, милейший, присядем-ка, — негромко начал он говорить, одновременно записывая что-то. — Все, хватит. Теперь, подышите немного. Глубоко, что же вы как ребенок?! Глубоко вдыхаете, глубоко выдыхаете. Отлично! — он проверил его пульс, зачем-то дернул несколько раз за ушные мочки. — Смотрите сюда. Вправо — влево, теперь снова, вправо — влево! Зрачки в норме. Много читаете наверное?
— Да, — буркнул Семен, вспоминая горы документов, не раз перелопаченные им вот этими руками. — Прочитал просто огромное число книг, ведь я же учитель.
— В принципе, я не вижу каких-либо противопоказаний, — доктор вынес вердикт и со стороны остальных послушался недовольный гул. — Все у вас в порядке и мы можем приступать.
Сразу же после этих слов Голованко словно очнулся и, грозно прикрикнув, разогнал всех лишних по своим местам.
Основное действо началось глубокой ночью на одной из многочисленных полянок, на которые натыкались разведчики в рейде. Эта была выбрана не зря! Она представляла собой довольно большой овал; где-то метров тридцать в самой длинной его части. Когда-то здесь горел лес и теперь образовался невысокий подлесок. То тут то там из земли торчали невысокие уродливые деревца, которые еще с утра были тщательно выкорчеваны партизанами.
Все время пока поляна наполнялась молчаливыми людьми и в центр сваливался валежник, старшина стоял в стороне. На его лице застыло сомнение... «Что-то тошно мне, — размышлял он, привалившись к ободранному стволу дерева. — Может и не надо было на это соглашается? Сидели бы сейчас в землянках, готовили оружие, да вспоминали старые «дела»», а тут занимайся не понятно чем!».
Некоторые из этих дум он чисто случайно озвучил, что сразу же было услышано.
— Не сомневайся, Сергеич — донесся до него знакомый шепот. — Все будет как и договорились.
— Все равно, тошно мне, — в ответ пробурчал старшина. — Вроде все уж и обговорено пятнадцать раз, а все равно как-то не по себе! С товарищем воюещь — воюещь, кровь пускаешь вместе, а как... Ну, не по-человечески это...
— Командир, — Андрей впервые назвал старшину командиром, тем самым окончательно признавая его старшинство. — Все просто не должны это знать! Майор Смирнов совершенно прав, что пока еще не настало время, чтобы объявить обо мне.... Людям надо дать некоторую историю, некую правду, в которую они охотно поверят... Командир, ты же видишь, что все меняется! Все это видят и уже задают вопросы. Они спрашивают друг друга, а что это такое происходит? Пойми же, мы не обманываем! Мы даем всем нам надежду на выживание! На выживание наших детей! … Они бояться врага, бояться до коликов в животе, до дрожания в руках!
— И что, они, по твоему поверят в это? Вот они все, — его рука дернулась в сторону десятков темных фигур, которые медленно заполняли пространство возле уже разожженного костра; здесь были и собственно и сами партизаны, и жители окрестных деревень. — поверят в то, что Священный Лес помогает им и защищает от фашистов. Это же звучит как бред! Как самый настоящий бред! И зачем только я на все это согласился?!
Костер становился все больше и больше, разбрасывая светло — красные сполохи по кронам деревьев. Свет то и дело вырывал из темноты серьезные лица, которые внимательно следили за горевшим костром.
— Они во все поверят, — шепот был едва слышим и буквально обволакивал его. — Посмотри на их лица! Они готовы поверить во что угодно...
«Действительно, — пронеслось в голове старшины. — Здесь, в лесу, в темноте, они смотрят на все совершенно иначе... Как там говорил майор, люди поверят в любую ложь, если только ее много раз повторять уверенным тоном».
— Мы никого не обманываем, Сергеич, — Андрей был неутомим. — Это всего лишь часть правды! Им просто нельзя именно сейчас знать все! Пойми же это их, да и всех нас моет просто погубить! А теперь иди... Люди ждут!.
Стараясь ступать неслышно, старшина пошел к костру. В этот момент, когда начиналось таинственное действо он перестал быть командиром. В этой массе людей, Голованко становился обычным человеком.
— Люди, люди! — низким грудным голосом позвал кто-то из темноты. — Люди отойдите!
Человеческая стена отпрянула и образовала небольшой проход. Через него ковыляли трое. Две пожилые женщины, закутанные по самые брови в темные платки, поддерживали за руки древнюю бабулю.
— Матушка, вот сюда, — прошептала одна из женщин, показывая на небольшое вытоптанное место возле высокого дерева. — Осторожно... Вот...
Бабушка взяла изогнутую клюку в левую рука, и правой коснулась шершавой коры дуба.
— Сподобил таки господь встретиться с тобой, — прошептала она, нежно водя ладонью по древесным складкам. — А я боялась... Страх, как боялась... Думала Зло ты несешь.
— Матушка Милениха, все готово, — кто-то из-за спины почтительно позвал ее.
Она обернулась и посмотрела на костер, продолжавший с треском сгоравших сучьев освещать собравшихся.
— Собрались?! — вдруг, улыбнулась она. — Вот и ладушки!
Десятки глаз, детских, мужских, женских, карих, синих, почти черных неотрывно смотрели на нее.
— Какие вы все разные..., — она медленно пошла мимо стоявших людей. — Маленькие, — ее сухая, почти невесомая рука, ласково потрепала за макушку крошечную девочку, которая крепко вцепилась в ногу матери. — Большие, — пальцы едва коснулись рукава пиджака высокого парня, отчего тот ощутимо вздрогнул. — Добрые, — стоявшая впереди женщина тихо вздохнула и поднесла к глазам небольшой платок. — Жалостливые, злые, хитрые..., — она медленно семенила, касаясь каждого из стоявших впереди людей. — Но все мы плоть от плоти нашей матушки земли, — неожиданно, легко наклонившись, она приподняла несколько комьев земли. — Мы — это она! Возьмитесь за руки!
