— Вчера, передовые посты на маяках их обнаружили. Потом рыбаки, да прочие купцы о них рассказывали, что стреляли они по ним, некоторых даже утопили или захватили. На рейде они стали, потом один пароход начал промерять глубины. Ему навстречу бот отправили, так он сразу убежал. — Вводил в курс дела "знающий" хорунжий,— как только супостатов заметили, сразу за подмогой отправили.
— Сколько их? — Спросил командир 4-х сотен сводного Черноморского полка — полковник Иловайский Игнат Гордеевич.
— Кораблей разных насчитали штук 15, но может и чуток поболее. Фрегатов штук пять, да корветов с бригами до десятка, опять же три парохода с ними.
— Значить десанта до двух тысяч?
— По нашим подсчётам чуток больше, около трёх, это если не считать команды.
— Н-да, ситуация.
В скорости к берегу, от вражеской эскадры прибыл баркас, с ультиматумом, который, самоназначившим себя командиром обороны, полковником Иловайским, в категорической форме, не выбирая выражений, совершенно по-русски, был отвергнут. Игнат Гордеевич Иловайский, хоть и был полковником, но всё же больше казаком, потому "народные словосочетания" ему были родней любой высокозаумной дипломатической речи.
Эскадра начала сближение, дабы выгодней выбрать позицию для обстрела из корабельных орудий. В городе началась, средь населения паника, потом к полковнику Иловайскому прибыла делегация, человек до 100, вооружённых чем попало. Люди — русские, крымские татары, караимы, армяне, греки, непременно возжелали незамедлительно записаться в ополченцы.
Полковник был зол на всех и вся, в первую очередь из-за того, что ему всемирно не позволили "дать в морду" взорвавшемуся "лягушатнику", но при всём этом, команды отдавал чётко и со знанием дела.
Когда вражеские корабли, приблизились на достаточное расстояние, дабы уверено, но в то же время безнаказанно начать обстрел, проводя последние, уточняющие манёвры, по ним дружно "врезали" все четыре миномёта. Пятнадцать-двадцать мин в минуту, из каждого 60 мм миномета, создали невиданный для того времени вал взрывов и хоть попадаемость и нанесённый урон были "не очень", впечатление, на обе стороны это производило. Причем основным фактором, для французов, было совершенное беззвучие производимого выстрела и невозможность определения "откуда", а вот результат стал сюрпризом, сразу же после первых попаданий, когда мины начали рваться на их деревянных кораблях. Французское горе было ещё в том, что на верхних палубах судов-нападающих, в этот момент находились почти все офицеры, так как непременно желали лично посмотреть на обстрел города. Осколочная мина, взрываясь, наносила поражение всему, в радиусе 15 метров, но более опасной была "зажигалка". Получив по два-три попадания осколочными и зажигательными минами в каждое судно, так и не приступив к бомбардировке порта, враг отошёл на рейд.
Полковник Иловайский, в оптический прибор, наблюдавший данное действие, был впечатлен, лично прискакал на батарею и от избытка чувств чуть не задавил молоденького, щупленького хорунжего, в объятиях. Игнат Гордеевич надеялся и в дальнейшем, с помощью столь эффективно проявивших себя "малых мортир" как многие, по старинке называли миномёты, отражать нападения противника. Когда же узнал, что только что хвалёный им офицер-артиллерист взял, в поход с собой по 30 заряда на ствол и после данного боя у него осталось по 8-9 мин на "малую мортиру", он тут же пожалел, что не удушил беспечного оболтуса. В прочем всё еще можно было исправить. В тот же час, за зарядами был отправлен небольшой обоз, с приказом к завтрашнему утру — непременно!
На следующий день враг, прикрывшись дымовой завесой, начал высадку десанта. Десяток ботов и около пятидесяти шлюпок переправили на берег чуть более 2 тысяч французов, которые кроме холодного и огнестрельного оружия имели с собой четыре мортиры с зажигательными бомбами, чтобы поджечь город.
Добравшись к берегу, десантники разделились на три части и тут же пошли в наступление. При этом один из вражеских отрядов, по "широкой дуге", полагая, что незаметно, попытался проникнуть в город, но был обнаружен на дальних подступах и из засады встречен шрапнелью пушками конной артиллерии, которую поддерживали феодосийские линейные казаки и ополченцы.
Первую атаку отбили относительно легко, при повторной попытке, смелость и находчивость проявил урядник Фёдор Ручкин, бывший при орудии. Французская пуля попали в глаз лошади, которая от боли, понесла пушку в сторону противника. Казак не растерялся и уверенными действиями, под градом вражеских пуль, смог остановить обезумевшее животное. Уже, будучи раненым в руку, он сумел навести опрокинутое орудие и очень удачно выстрелить, выбив при этом у неприятеля целую шеренгу. После чего враг отказался от идеи продолжить поход в город и свернул в сторону моря.
На другом участке обороны казаки сводного Черноморского полка и приданные им "линейцы", поскольку местность к конной атаке не располагала, заняли оборону в попавшемся по дороге овраге и окружающих кустах. На флангах пулемёты, минометы в тылу. Засадный резерв, полковника Иловайского составили полсотни конных, впрочем, остальные лошадки, так же были недалеко и в случаи необходимости...
Сам полковник Иловайский, Игнат Гордеевич осознавал, что людей у него раза в два, а то и больше, меньше, потому воевать ему виделось только "от обороны". В прочем, на месте он не стоял, всё время лез "под пули", по крайней мере, так казалось сопровождающей его "свите".
Первый вражеский отряд "вывалился" чуть ли не парадными колоннами. Казаки, подпустив их на расстояние уверенного "попадания" — дали залп. Пока враг соображал, да перестраивался, прогремели еще два залпа, которые совершенно расстроили планы вражеских офицеров, поскольку морские десантники начали наступать не вперед, а побежали совершенно в другую сторону. В прочем убежали они не далеко — сзади шли свежие резервы. Пока "бегуны" приходили в себя, восстанавливали дыхание и перегруппировывались, шедшие за ними колонны, как дикие кабаны, рванулись в атаку. Первые два, остужающих залпа, они даже не заметили, но когда в дело вступили два, до этого молчавших, "засадных" пулемёта — враг дрогнул и повторил "забег в обратную сторону". За это время к десанту подошёл второй отряд, который было решено использовать "в обход" для атаки с левого фланга. В это же время Иловайский решил побеспокоить врага со своего левого фланга, для чего, посадив на лошадей две сотни казаков, велел обойти и атакой во фланг. "Сбить" и "погнать". Пулеметную тачанку же перевели с левого фланга на правый.
То ли казаки долго собирались, то ли заплутали по дороге, только атака французского десанта, на правый фланг обороняющихся, началась раньше. Ну как началась. Обнаружили их заранее, поскольку шли они не таясь и очень шумно. В общем, достойную встречу подготовить успели. Как только лягушатники оказались "там где нужно" по ним дали залп "линейные", которых тут же поддержали два пулемёта и миномётная батарея. От столь "горячей" встречи, когда все взорвалось, рядом идущие ами (друзья) начали массово, многие с предсмертными криками, падать замертво... Первые ряды лягушатников, из тех, кто остался жив, были столь изумлены, что рванули назад, по пути сбивая встречных, наводя панику и ужас на следовавших за ними.
В это же время, отправленные "в обход" казаки, наконец-то добрались к указанному месту. Неожиданно выскочив на еще не совсем пришедших в себя французов левого фланга — дали несколько ружейных залпов, чем ввели в ещё большее уныние морских десантников, потом, оголив шашки, с криками "Ура", свистом, улюлюканьем и прочими звуковыми эффектами, понеслись на врага. Услышав победные крики, на помощь двум сотням тут же помчались и остальные. Гнали — покуда хватило сил.
На этом, активные боевые действия, длившиеся в общей сложности более четырёх часов, завершились.
Не лучше дела у англо-французов, обстояло и под Николаевским Кинбурном. Восстановление сгоревших казарм шло медленно. Нерегулярный подвоз продовольствия и дров вынуждал руководство гарнизона в основном полагаться на себя. Вот тут то и выяснилось, что русские никуда не ушли, они рядом. Отправленный на "продовольственный промысел" взвод алжирских спагов (легких кавалеристов) обнаружил русских, которых решили уничтожить. Казаки действовали в рассыпном строю, уклоняясь от удара сабли падением на землю, а когда всадник проносился мимо, подымались и стреляли тому в спину. Хорошо если попадал в седока, тогда конь выносил раненого, но нередки случаи, когда попадали в лошадь. Падение, на полном скаку заканчивалось... в общем, к "пострадавшему" подбегал русский и добивал саблей или штыком. Из взвода спагов вернулось шесть человек, да и те были ранены. Гарнизон все время находился в нервном напряжении, поскольку даже половить рыбу было опасно, из-за русских снайперов, умело прятавшихся в камышах. Ночью же казаки-лучники не редко подстреливали караульных. К середине апреля от первоначального состава сардино-алжирского гарнизона почти никого не осталось. Большая часть солдат и офицеров были убиты или умерли от ран, более 50 человек пропали без вести. Остальные, запуганные и морально подорванные, фрегатом "Агамемнон", предварительно разрушив немногие восстановленные бастионы, были эвакуированы.
* * *
96
Василий Спиридонович Бобров. Третий сын мелкопоместного помещика Спиридона Боброва, всегда знавший, что наследство ему "не светит", может только небольшая денежная компенсация, да и то вряд ли. Начитавшись "рыцарско-витязевских" комиксов, непременно возжелал стать таким же. Нужные люди нашлись достаточно легко. Ах, да необходимо так же сообщить, что многоуважаемый Василий Спиридонович испытывал некоторые затруднения по финансовой части, потому узнав о том, что за "витязевство" ещё и деньги платят, но нужно непременно пройти курс обучения. В общем, он согласился и тут же подписал контракт.
Недолгий перелёт на летательном аппарате, именуемом самолёт и...
Море, тёплое, ласковое и манящее бескрайностью. Оно никогда не бывает однообразным и неинтересным, все время меняется, с каждой волной, с каждым дуновением ветра с каждой пролетающей мимо чайкой. Таинственно-завораживающее, море непостижимым образом волновало его душу и радовало сердце. Во все это Вася Бобров влюбился сразу же, как только увидел, причем безнадёжно и навсегда.
Утренняя побудка, бег, правильное питание и атлетические упражнения, всё это, буквально за считанные дни налило его тело силой и энергией, придающей уверенность в себе. А ещё солнце, своими лучами нанесло на тело бронзовый загар, при этом волосы на голове выгорели как в детстве — добела.
— "Русы", "русские" — слово прилагательное.— Вещал им "витязевский" священнослужитель, отец Аким, одетый в тропическую, полувоенную рясу-форму.
— Оно является производным от слова "русь", которое есть "свет". Отсюда выражение "русые косы", означающее — светлые косы. Определение "русские славяне" означающее — светлые славяне. Данное определение и сейчас встречается в ходу по всей Руси. Так же термин "русы" относится к цвету кожи.— Обвёл слушателей взглядом, про себя отметив их ровный, коричневый загар, вздохнул-выдохнул.
— А ещё славян-русов определяют по цвету глаз...
Недельный "курс молодого витязя", знакомство с находящимися здесь же русскими легионерами, азиатскими морскими пехотинцами, скоростными катерами и огромными металлическими кораблями.
Вскорости выяснилось, что у Василия склонность к технике, откуда такая взялась, он даже понятия не имел, но танк, к которому его приписали наводчиком — понравился. В первую очередь — "за бронёй" и "не ногами".
Танк М-3, с нанесённым на корпус красным, восьмиугольным мальтийским крестом, с белой обводкой, над которым была изображена Императорская корона, ему понравился своей мощью и несокрушимостью. От него так и веяло быстротой, силой и непобедимостью.
http://www.malta2u.com/media/images/products/1178/3865.jpg
Скорострельная пушка, три пулемёта, телескопический прицел и маховики наводки орудия, скорость как у быстробегущей лошади, экипаж четыре человека. Было бы и ещё лучше, если б не "забронная жара".
Учёба, каждодневная учёба по вождению, стрельбе, взаимодействию и слаженности с другими подразделениями — выматывала, но ежедневный, утренний и вечерний поход к морю, восстанавливал силы, а сумма денежного содержания, даже с учетом вычетов на пропитание, проживание и прочего стирания, была приличной и невообразимым образом грела душу.
По внезапной тревоге, о которой они, под большущим секретом были осведомлены дня за два до того, их подняли вечером. Никакой суеты и спешки, всё давно готово к "освободительному походу".
Марш-бросок, погрузка на корабли. Всю ночь куда-то плыли. Высадка и вот они уже у цели. Утром прошёл небольшой дождик, тучи начали расходиться, сквозь них стали пробиваться солнечные лучи, а над городом, если верить выданной им карте — Валетта, повисла радуга. Все это восприняли как хороший знак и такая, казалось бы банальность, но изрядно подняла настроение.
Штурм вражеских укреплений, уличные бои и прочая война не состоялась. Вася Бобров так и не смог, в полном объёме, оценить возможности своего танка. К моменту их прибытия рейд был пуст, гавань блокирована русской эскадрой, береговые батареи и прочие замки-крепости — захвачены, контролировались диверсионными группами и местными повстанцами. В порту хозяйничает десант, а англичан и прочих наёмников мальтийские витязи, которые в пехоте, да легионеры, да азиатский морской десант и откуда-то взявшиеся греки, толпами гнали на пустырь за городом. Их танки, по "телефонной команде", на полной скорости, неистово, угрожающе рыча и подымая клубы пыли, специально "пролетали" мимо колонн военнопленных, дабы их еще больше запугать и деморализовать, тем самым лишая воли к сопротивлению и наводя ужас своим мощным оружием.
Глубоко в душе, витязь Бобров, надеялся, что вот поступит команда и они, все пять танков рванут на помощь, но...
Вася потом специально интересовался у пехотного витязя, на счёт боёв, так тот честно признался:
— Стрельнули пару раз и всё. В основном, врывались в места обитания оккупантов, несколько выстрелов вверх, наставляли ружья и "руки за голову — выходи по одному! В случаи отказа — бросаем гранату!". Все с доводами соглашались и команду выполняли исправно. При мне,— говорил он дальше,— лишь один случай был, как потом выяснилось, там офицеры пьяные в карты до утра играли и решили, что всё это шутка. Так наши, недолго думая, им туда две "убедительные слезоточивые" гранаты подбросили.
* * *
97
— Мальта, по мнению англичан, на тот момент самый неприступный остров, имеющий стратегическое значение на Средиземным морем. К тому же ими, на Мальте была организована перевалочная база для снабжения "Восточной (Крымской) армии". Сюда же свозили раненых и увечных, часть из которых здесь спивались или погибали в многочисленных кабацких драках. Остров к тому моменту считался колонией, местное население разговаривало на-итальянском, английских колонизаторов-оккупантов — ненавидели, но молча терпели. Основным английским опорным пунктом была крепость Ла-Валетта. Возведённая в незапамятные времена для борьбы с алжирскими и прочими мусульманскими пиратами.— Рапортовал Иван Иванович о последних событиях, изредка поглядывая в блокнот:
