Молились, как умели, почти все. Наиболее рьяные сами собой выделились в жрецы. Понимали, что Лес пропусках их, рабов, не просто так, и склонные к Силе, которые появились в основном из бывших лоосских рабов, утверждали, что Сила Леса не совсем разумная, а значит, Бог пока еще не пришел. Или не родился — об этом не утихали споры. Безмозглость Силы, выполняющую пока только одну задачу — спасение бывших рабов, они чувствовали интуитивно, не могли описать "каким органом" и понятия не имели "с какой стороны браться за Силу". На собственной шкуре испытали только две необычные способности: стали живыми Знаками, о которых разбивались структуры из иных Сил, и ранения заживали, пожалуй, лучше, чем при использовании лоосских бальзамов. Другие "склонные", которым "не посчастливилось" испытать на себе лоосское рабство, таких способностей не имели. Так что Бога ждали. И он пришел.
А до Его явления, Аригелий с самыми верными сподвижникам, успел жестко погасить три бунта и пережить пять покушений. Народ прибывал непрерывно, а среди них попадались и целые разбойничьи шайки. Они, отведав вкус чересчур вольной жизни, сталкивались с практически армейской дисциплиной, которую поддерживал во всем городе бывший гвардеец. У них нашлись честолюбивые лидеры, готовые "взять на себя бремя ответственности", и они не воевали в составе "Армии Свободы", не восхищались её командиром и не испытывали к нему пиетет, коим грешили большинство "месхитинцев". Но и они пороптали, когда их кумир закрыл склады, выдавая только самое необходимое; организовал сбор пропитания в надоевшем лесу, отбирал людей — земледельцев. То есть — снова заставлял работать. Бывшие невольники посчитали это "несправедливым".
В общем, Аригелий только укрепил свое положение и сумел обойтись малой кровью. Казнил зачинщиков, и тех, кто замарался в крови. Остальных бунтовщиков "великодушно" прощал, отселял на окраины города (подальше от складов) и назначал наказание в виде добывания особо вкусных "земляных яблок" — что-то наподобие Земного картофеля, который можно было есть сырым, и эти корнеплоды долго не портились. К сожаленью, "яблоки" приходилось искать довольно далеко от города.
Вечером Сергий зашел к Аригелию. Командующий жил в "нижнем" доме и как раз в этот момент обсуждал со Старшими жрецами, выбранными непосредственно Эледриасом, свое венчание и переезд в самый верхний, самый большой дом.
Вообще-то, государство де-факто уже сложилось.
Имелась армия, из которой выделилась Гвардия — самые преданные лично командиру и самые умелые воины. Появилась тайная служба, корпус Следящих за Прядком, выделилось жреческое сословие и, что удивительно, возникли купцы. Они скупали у собирателей, ремесленников, гончаров (брать глину лес позволял, а обжигать пристроились в кузницах), крестьян, работа которых заключалась только в снятии урожая — пахать и сеять не было необходимости, их продукцию и торговали на стихийно возникших рынках. В качестве денег использовались принесенные с собой "общегеянские" монеты. Склонные к Силе организовали орден, назвались Освобождающими и даже выбрали себе Генерала — Феофана, бывшего лоосского раба. Он первый, еще до посвящения, самостоятельно научился входить в транс и пытался управлять Силой. Правда, чуть не погиб при этом, но важен сам факт.
Венчание должно было оформить государство юридически. Аригелий официально огласит название страны — Сильвалифирия и столицы — Эледриаполь. Народ ему присягнет и все станут подданными.
Сергий не вмешивался в беседу будущего царя со жрецами и обратился только после их ухода.
— Отчего такие тайны? — поинтересовался Аригелий, наливая вина себе и гостю, — перекусить не желаешь?
— Спасибо, я сыт, — ответил философ и в который раз посетовал, — Эх, скорей бы жрецы провели обряд "прощения"! Соскучился по мясному и вообще горячему! У костра посидеть...
Как сказал Эледриас, "стоит истинно моим жрецам провести обряд Прощения у Леса моего, то можно будет брать от него и древа, и мясо, и огонь разводить. Но только лишь извинившись словами: "Прости, Великий Лес, но это только для прокормления моего и восхваления Бога моего и твоего". Так должен произносить каждый, кто идет в Лес за дарами, умерщвляя его". А если удастся привести в город борков и иную живность, то это совсем без проблем. И доить, и забивать можно без молитв. А по окрестным полям, да и в самой столице полно места для пастбищ. И топить в городских пекарнях, и во дворах домов разжигать огонь (внутри — проблематично, все же живое дерево) можно будет свободно.
— Завтра проведут, — устало ответил будущий царь, — все соскучились. Так чего хотел?
Сергий сел на живой стул, сразу опустившийся под его невысокий рост, и заговорил издалека:
— Помнишь, я говорил, что хочу побывать в пятне, проверить легенды... — дождался согласного кивка и продолжил. — Наша школа изучала мироздание в целом. Меня, как раба, охотнее других допускали в библиотеки большинства орденов. Словно не замечали... Есть много теорий мироздания. Наша школа выдвинула свою. Не буду объяснять какую, она все равно отлична от моей личной...
— Не тяни, — недовольно проговорил Аригелий, прекрасно выучив привычку своего советника начинать издалека. О его школе из уст Сергия он слышал уже неоднократно.
— Я стараюсь! — честно ответил философ, — Как-то раз у меня консультировался Главный Следящий Месхитии. Он так делал иногда. Я — гораздо покладистее орденов. Они Следящих не очень жалуют. Он поинтересовался, может ли у этруска, склонного к Призыву, быть посвящение Гее. Я ответил, что может и более того, с это началось само просвещение ойкумены. Поговорили еще кое-о-чем и он ушел, — Сергий отпил вина и надолго задумался. Аригелий не перебивал. Он проворачивал в голове завтрашний день и слушал в пол-уха.
— После случилась "Ссора Богов". Сгинули Эребус и Лоос, причем последняя вместе с Силой. Рабы освободились и закрылся "общий астрал". Тем самым ослепла погоня за нами и перестали строиться Звездные пути. Я долго думал над всем этим. Когда уже шел с нашей армией и всё думал. Всё более-менее сложилось, когда вспомнил тот разговор со Следящим... — командир с интересом повернулся к Сергию. — Ты наверняка еще не можешь понять в чем дело. Я тоже долго не понимал, — бывший школьный наставник жадно допил бокал и подставил налить еще. Аригелий наполнил.
— А не кажется ли тебе, — философ перегнулся через стол и почти уперся в своего командира, — что всё это, — он неопределенно обвел вокруг, — как-то по-человечески? Я не о Лесе. Я о "Ссоре Богов" и её последствиях...
— Как это? — не понял Аригелий.
— Смотри сам. Во-первых, "Ссору" ничего не предвещало. Я прочитал много хроник и в предыдущих случаях обязательно были предвестники. Во-вторых, меньше всех пострадали этруски и Хранящие. Я узнал это за те полторы декады, пока вы, лоосские рабы, "пробуждались". Тогда сама собой вспомнилась беседа со Следящим. Но самое главное — результаты той "битвы". Если откинуть малозначительные факты, то в выигрыше остались только мы, рабы. Альганы с каганами исчезли... освободив место нам! О неработающих "ошейниках", об "ослепших" магах, о невозможности создания Звездных троп я уже говорил. Вырисовывается интересная картина, — Аригелий уже не пропускал ни слова, — это очень похоже на месть освободившегося раба и скорей всего лоосского.
Будущий царь захлопал глазами более, чем недоуменно. Сергий, усмехнувшись, продолжил:
— Несуразные результаты для Богов после той "ссоры", они чисто человеческие. Один закрытый "общий астрал" чего стоит! Богам это делать совершенно ни к чему, поверь мне.
— Но лоосское рабство... — заговорил, наконец, будущий царь.
— Необратимо? А твой пример? А на что были способны первые археи, принявшее посвящение Гее? В хрониках самих этрусков об этом написано очень туманно... — личная философия наставника школы "Основ мироздания" отличалась от общепризнанной концепции: "Обращение в лоосское рабство необратимо, как посвящение любому Богу...", он считал, что оно вполне обратимо... если у раба "проснется" задавленная структурой воля. Сергий не соглашался с утверждением, что жрицы "перестраивают душу невольника, разрушая само понятие — воля". Полагал, что только "давят". Но освободиться может далеко не каждый, и даже не просто человек, а...
— Но кто люди, а кто Боги!!! — возмутился Аригелий.
— У этрусков интересный бог, Френом, — воодушевленно пояснил Сергий, — Он, бывало, оставлял на земле своих детей — людей...
— Ты хочешь сказать...
— Нет, сам бывший лоосский раб — не Бог, но сын Бога! Он попросил отца отомстить Лоос и... скажем, прогнать Эребуса. Френом, возможно, заручился поддержкой Геи. Она принимала посвящение у сына Френома, а это не за просто так... Надо найти человека — этруска, который был лоосским рабом! — сказал, как припечатал. Философ, несколько раз проверял свои сомнительные умозаключения и полностью уверился в своей правоте. — Не слышал? Я тоже. Надеялся встретить его здесь... Ты не против, Аригелий, если смышлёный человек отправится в Месхитополь и пороется в документах ордена Родящих?
— Если только это будешь не ты, — пробормотал запутанный Аригелий.
— Не я. Есть молодые — сообразительные. Я подобрал одного.
— Да все пергаменты наверняка по другим орденам растащили! — предположение Сергия не укладывалось в голове — слишком невероятно.
— Возможно. Но ты сам знал лоосский секретариат: в двух, а то и в трех экземплярах все делалось.
— Отправляй, — решительно согласился Аригелий. "Будь что будет!", — но перед поездкой — ко мне. Побеседую. Проверю его легенду... А зачем он нам вообще тот этруск? Даже если ты прав, — в существовании "сына бога", как и в Сергиевской интерпретации "Ссоры богов" он очень сомневался. А вот в освободившегося лоосского раба — поверил. Слишком сильна была ненависть с бывшим хозяйкам, и так хотелось надеяться, что хоть кто-то ушел от них сам, без божественного вмешательства.
— Как зачем?! — теперь возмутился Сергий.
"Одно только общение с настоящим сыном Бога чего стоит! А как всё возникло, с чего? Может, он в вопросах мироздания сведущ много больше моего!..", — но для командира ответил по-другому:
— Он может помочь нам разобраться со структурами из Силы Эледриаса. Или ты подскажешь другого наставника в орден?
— Так он же посвящен Гее! Недоговариваешь ты что-то...
— Это так, посвящен богине Земли. Но кроме того... я не говорил? Со слов месхитинского Следящего выходило, что он еще и маг-Хранящий, а значит, в состоянии разобраться и с Силой Эледриаса на примере Силы Геи. А раз он успел побывать в рабстве, то чваниться не станет. А предложи другого наставника? Сам понимаешь — бесполезно. Сила Эледриаса не исследована людьми, — будущий царь вынужденно согласился с этими доводами, — да и вообще, сын Бога! Вдумайся, Аригелий! — а этих восторгов правитель Сильвалифирии не разделял. Хотел бы — настоящий божий сын пришел бы сам.
Эледриас не касался "ссоры Богов", не упоминал о судьбе каганов с альганами, сказав лишь, что все пятна теперь принадлежат людям, и дал только самые общие указания по поводу управления своей Силой. Знания любого мага очень бы пригодились. Среди двадцати трех тысяч будущих подданных, конечно же, не нашлось ни одного, кто обучался в одном из орденов. Археи, а тем более маги — не могли попасть в число рабов. Даже лооски не решались на такое вопиющее нарушение неписанного, но чтимого на всей ойкумене закона. А вот наставников не магических школ среди бывших рабов хватало. Теперь они занимались обучением тысяч детей. Бывший гвардеец решил основать страну всеобщей грамотности.
"Надо приглашать какого-нибудь мага... "Соблазнением" одного — двоих отпускных займется специальная команда, но это не отменяет поиски возможного сына загадочного Бога, вероятного виновника последних событий... это, конечно, домыслы Сергия, но надо проверить. А вдруг?", — но скоро, загруженный проблемами Аригелий, совсем выкинул из головы это предположение сумасбродного философа.
С молодым человеком, типичным месхитинским торговцем средней руки, встретился на следующий день. Остался доволен выдуманной им историей и благословил на нелегкую миссию. Тот ускакал на пятнистом единороге. Кстати, это редкость среди практически белоснежных альганских красавцев. Служба безопасности постаралась.
Спустя полторы декады, молодой купец на белом в яблоках единороге подъезжал к некогда знаменитому Месхитопольскому храму Лоос. Самое большое на Гее, единственное плодоносящее Древо Лоос раньше открывалось за много миль, поражая путников своей чуждостью. Теперь же храм возникал внезапно. Хоть поворачивай с месхитопольской дороги, хоть с эритопольской, но храм возникал сразу, вместе с одноименным холмом, на вершине которого он и расположился. Его портики с колоннадами по-прежнему сверкали пурпурным оттенком великолепного мрамора, но... говорили лишь об умирании. По всей храмовой территории валялись трухлявые куски некогда грозного дерева вперемежку с другим мусором, характерным для полного запустения. И от этого вида несло какой-то иррациональной жутью, словно от привидения. Собственно, храм и стал призраком своего былого величия.
— Хи-хи-хи, раб, — глумливый голос заставил Максима вздрогнуть. Вскоре появилась и его обладательница. Седая как лунь старуха с редкими волосами сгибалась, опираясь на посох не для форсу, а для поддержки слабых ног. Она медленно вышла из-за низенького каменного заборчика и встала в широком воротном проеме с начисто отсутствующими створками. Местные жители да восставшие рабы постарались — порушили и унесли с собой всё, что можно вынести.
— Хи-хи, раб, — повторила она, глядя на всадника сумасшедшими глазами. У Максима отлегло от сердца. Невольно подумал, что его раскрыли, — мы все рабы, купец, — проскрипела она и зашлась в тихом и от этого еще более жутком смехе.
"Дарки с ней, с убогой. Объеду", — решил посланец Сергия и спокойно въехал на территорию бывшего храма.
— Рабы! Рабы! — доносилось до него сквозь смех, — я это знаю точно! Я сама была рабыней, Срединной жрицей...
"Фу-у-ух, ну и местечко... — Макс повел плечами, отгоняя липкий страх, — а что, вполне возможно. Здесь жриц по рассказам было около тысячи, а похоронены по обряду — единицы. Могли приведениями стать, вполне...", — впрочем, за этими размышлениями время не терял, а подъезжал к трехэтажному зданию секретариата.
Двери и окна отсутствовали. Внутри царил хаос из обломков дерева, камня и кусков пергамента. Хвала богам, лестницы уцелели.
Максим, почти всю взрослую жизнь служивший купцу с далеко не чистыми руками, умел искать. То, зачем пришел, нашел только в четвертую вечернюю четверть и стрелой вылетел с территории мертвого храма. Лучше ночевать у Тартара в заднице, чем там! Не обнаружил бы копии писем, снятые наверняка одной из интригующих сторон, то вернулся бы туда только утром. Ну их, этих привидений...
В столицу Месхитии не поехал, а остановился ночевать в трактире на этитопольском тракте. В комнате, при свете масляного светильника, вчитался в найденные под туалетной половицей письма. До этого просто пробежал по ним взглядом.
