Дыхание в басовом ключе

— Доброе утро, — поздоровался он. — А куда контрольные сдавать?

— Какие контрольные? — удивился консьерж.

— Я из консерватории, — почему-то обиделся парень. — Нам препод сказал сюда принести. Снегов.

— Снегов? — консьерж что-то проверил у себя в компьютере и указал на стену за моей спиной. — В восьмой бокс положи.

Прямо напротив входа в лобби здания находился проход к лифтам, а стены по обе стороны от него занимали большие боксы для кореспонденции. Только с моей, меньшей стороны нумерация заканчивалась на пятьдесят четвертом, так что в общем их было, наверное, не меньше полутора сотен.

Я понятия не имела, который из боксов принадлежит "Рельефу", а потому довольно сильно удивилась, когда Чешко, прибывший минут через десять, вскрыл именно этот ящик.

— Опять его ребята сюда приходили, — буркнул он, увидев тетради. — Доиграется ведь, идиот. Идем, Вика. Паспорт у меня в сейфе.

Удивило меня, конечно же, не то, что "Рельефу" принадлежал бокс с каким-то конкретным номером. Удивило меня открытие, что Ал, оказывается, преподает в консерватории, как и Шес. Он ни полсловом не обмолвился мне об этом факте. Более того, я вообще не знала, что кроме музыцирования у него есть ещё какая-то работа. Да я даже не знала, что он эту самую консерваторию заканчивал! Он что-то говорил о музыкальном училище, но не более того.

К тому же, крайне странным показалось мне, что его студенты сдают свои работы в почтовый ящик "Рельефа". Ведь студия самого Снежного располагалась не просто не в этом здании, она вообще была в другом районе Москвы, часах в полутора езды отсюда.

Шанса спросить Ала о случившемся как-то не предоставилось, а потому я с интересом подняла тетрадь.

"Московская государственная консерватория имени Чайковского" гласила надпись вверху. А ниже шли списком название курса — гармония, код группы, кафедра, номер тетради и имя преподавателя — Снегов...

Я перечитывала три раза, прежде чем поверила собственным глазам. Преподаватель — Снегов Алексей Владиславович.

Алексей.

Алекс.

Алекс, чтоб я так жила!

"Некий Снегов А.В." — вот, что нарыл Егор, пока я кусала ногти после первого свидания с Алеком.

Снегов А.В., ни больше и ни меньше. Только это. Всё остальное — исключительно и только мои домыслы.

Не брюнетка? Конечно же он не брюнетка. Он брюнет, мать его!

Кто, ну кто мне сказал, что это именно Ал?

У меня закончились какие-либо другие эмоции, кроме будоражащего кровь, безудержного веселья, граничащего с истерикой. Я хохотала как самая примерная клиентка психдиспансера.

Господи, какая же я дура...

Ведь давно же уже поняла, что, если не пытаться насильно приклеить кобыле заячьи уши, Ал походил на Алекса не более, чем дубовый пень на платяной шкаф. Состав, вроде, тот же, но во всём остальном...

С чего я взяла, что это именно маска? Почему так настойчиво пыталась её снять? Да я не снять её пыталась, а заставить его нацепить другую. Бесилась, что он не хочет быть со мной Алексом. А кто сказал, что он и есть Алекс? Я. Только я сама.

Так кто из них Алекс, мой снежный барс, — Снежный или Шес? Да без понятия! Без малейшего, хоть вот такусенького понятия. Оба подходят. И оба не подходят.

И с кем же я встречаюсь сегодня?

Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Я встречаюсь с Алексом. Точка. Моё открытие не меняло абсолютно ничего. Если это Шес, что ж — это будет Шес. Главное, чтобы на встречу пришел именно Алекс, а не Шес. Шесом я пресытилась. И с Шесом, в отличие от Снежного, я не смогу дружить. Он слишком серьёзен для друга, слишком проникает под кожу.

Но один вопрос требовал прояснения прямо сейчас, поскольку занимал мои мысли уже больше двух месяцев. И я направилась на шум голосов из комнаты гитаристов.

Хан сидел с ногами на своем любимом широком кресле и явно любезничал с женой.

— Козявка, — мурлыкал он с абсолютно незнакомыми мне интонациями, — я соскучился. Ну давай забросим Тёмку к моим на сегодня, а?

Заметив меня он приглашающе махнул рукой и вернулся к телефонному разговору:

— Тут Витка пришла. Судя по боевому виду, настроена решительно. Юла, я перезвоню? Ага, передам.

— Тебе привет от Юльки, — это уже ко мне. — Это ты хохотала?

— Ага, я.

— Отсыпешься?

— Да это личное, — отмахнулась я и протянула ему тетрадь, осторожно прощупывая почву. — Я свои вещи собирала и наткнулась вот на это. Алёша не искал часом?

— Вот, балбес, — ругнулся Хан, едва взглянув на протянутое, и пояснил: — Он вчера до усырачки спорил с деканатом, что тетрадей было только пять. Оставь у себя. Вечером, когда на вокзал поедете, отдашь.

Бинго. Значит, точно Шес. Именно он должен был отвезти нас сегодня к питерской "стреле".

— Слушай, — приступила я к тому, зачем, собственно, и пришла, — и всё же, объясни мне, как из Алексея получился Шес?

— Он тебе не рассказывал, что ли? — удивился Хан. — Зря, такая история прикольная. Он лучше всех её рассказывает.

— А ты можешь?

— Да могу, конечно. Это забавно. У нас в компании, на самом деле, не один Алекс, а целых три. Лёшка Снегов, ещё один Лёшка, Демьянов, — тоже наш с Шесом друг детства и тоже с одного двора, ну и, собственно, Сашка Снегов. И вот в подростковом возрасте взбрела им всем в голову блажь быть Алексами.

— И как вы их различали?

— Да никак, — хохотнул Хан. — Ты же понимаешь, что на одну небольшую компанию три Алекса это перебор. А Шес ещё с детства любил всем клички придумывать. Он и решил тогда, что Саня будет Сашесом, а Демьянов — Лёшесом. Клички прилипли и одно время мы их именно так и называли. А потом Сашка начал эти свои фортели с вертушкой. Вряд ли то, что он творил в то время, можно назвать ди-джеем, но скромностью пацан никогда не страдал и, едва засветившись в каком-то клубе лет в пятнадцать, пожелал именоваться не иначе, как Алексусом.

— Как? — хихикнула я.

— Алексус, — важно повторил Хан. — Можешь ржать, не стесняйся. Мы ржали почти год, пока ему не исполнилось шестнадцать и он подписал свой первый контракт.

— В шестнадцать?! — ахнула я.

— Ага. Мальчик гений, что ты хочешь. Можно было бы подписать раньше — подписали бы, не сомневайся. Его и так чуть ли не на улице караулили с бумагами. Так вот, первое, что сказал ему менеджер — тот, что был ещё до Гудвина — избавиться от этого идиотского прозвища.

— Я его понимаю. Алексус... С ума сойти. Откуда выкопал только?

— Да черт его знает. Короче, Алек к акту "избавления" подошел со свойственным ему креатизмом и на вечеринке по поводу подписания контракта торжественно вручил Лёшке Демьянову дарственную на "Алексуса". Мы посмеялись и продолжили шутку — Демьянов на месте накропал дарственную Шесу на "Лёшеса", а Шес — Алеку на "Снежного", а именно такая кличка была у него с детства.

— С ума сойти. Вот юмористы!

— Самое смешное, Вика, что все эти подаренные прозвища прижились. Демьянов и по сей день Лексус, его даже суровые мужи МУРа, где он работает, так называют. Алека под именем Снежный знает весь мир. А Лёшес превратился в Шеса.

Вот такая история оказалась. Немного смешная, немного милая и полностью в их духе. Хорошо, наверное, иметь друга, который носит перед всем миром подаренное тобой имя.

Глава 35

К свиданию с Алексом я подошла без того фанатизма, что сопровождал аналогичный повод с Алом.

Возможно, потому что Алекс, кем бы он ни был, наверняка знал меня как облупленную и видел и сонную с опухшим лицом по утрам, и потную как мышь после выматывающих многочасовых репетиций, и с поплывшим гримом после концертов. Какой смысл строить из себя королеву бала, представ прежде замарашкой?

А возможно, потому что и свиданием-то это не было.

Честное слово, я до последнего не была уверена, как отреагирую. Влюблена-то я в Алекса влюблена, как кошка влюблена, но что произойдет с этим чувством, когда его предмет обретет лицо?

Если им окажется Алек, что возобладает — любовь к Алексу или теплое, но лишь дружеское отношение к Снежному? А если это Шес, смогу ли побороть робость и раздражение, испытываемые мной по отношению к ударнику?

В том, что сам Алекс настроен далеко не на дружбу, я практически не сомневалась. Достаточно было внимательно перечитать ту песню, что он прислал. Такая смесь отчаяния и надежды, сомнений и решимости просто не может сопровождать дружбу.

Радуга. Он сравнил меня с радугой — этим многовековым символом перерождения, новых начал и отпущения старых грехов.

Но я так и не смогла понять — он просил меня "подарить ему радугу" или спрашивал самого себя, смогу ли я это сделать, тот ли я человек.

Сомнениями было наполнено каждое его слово. И я тоже сомневалась. А потому ни к чему не готовилась, ничего не ожидала и хотела просто встретиться, познакомиться и посмотреть, что будет и куда это нас приведет.

Поэтому абсолютно спокойно отреагировала, когда ровно в пять за стол напротив опустился такой знакомый незнакомец и, задорно подмигнув, сказал:

— Привет, красотка.

— Привет, — ответила я. — Значит, всё же, ты?

— Расстроена? — уточнил он.

— Нет, — я же говорила, что была готова к любому повороту событий. Даже к тому, что на встречу придет кто-то третий. — Нет, Ал. Или мне уже можно называть тебя Алексом?

— Лучше Ал, — ожидаемо поправил он. — Мне так привычнее.

Значит, всё-таки, Ал.

Что-то похожее на разочарование царапнуло изнутри и пропало. Забавно. Интересно, если бы пришел Шес, я бы почувствовала то же самое?

Мы долго говорили, минут сорок, не меньше. Не было никакой напряженности — ни в плохом, ни в хорошем смысле этого слова. То есть, поначалу я не знала чего ожидать, а потому тщательно подбирала слова и ловила малейшие его интонации и изменения мимики. Но потом расслабилась.

Это же Ал. Сколько раз мы уже сидели вот так, трепались "за жизнь", обсуждали планы на будущее, подтрунивая друг над другом на грани фола? Эта ситуация была настолько привычна и знакома, что я спохватилась лишь через полчаса.

Всё было правильно, а поэтому — абсолютно неправильно. Ко мне пришел Ал. Ал, а не Алекс.

Что ж, а вот и его ответ.

Не скажу, что как-то по-особенному расстроилась. Нет, скорее, вздохнула с облегчением, поняв, что не придется объяснять, почему "нет". А в том, что это именно "нет", я уже не сомневалась.

— Почему ты уезжаешь именно сегодня? — допивая свой кофе и делая официантке знак принести ещё одну чашку, поинтересовался он. — Не хочешь задержаться? Я бы тебе Москву показал?

— С огромным удовольствием, Алек, — согласилась я, — но в другой раз. Мы с Ханом договорились, что я к ним с Юлой на ноябрьские приеду. А сейчас мне надо домой — документы в консерваторию сдать. Они и так делают огромное одолжение, что принимают их сейчас, после окончания всех сроков. Даже не знаю, какие связи ваш великий и могучий Гудвин задействовал для этого.

— Ну, тогда я заскочу, когда в Питере буду, — предложил он. — Можно?

— Конечно, Ал! Мой дом всегда открыт для друзей.

— Друзей? — прищурился Снегов. — Просто друг?

— Не просто, — попыталась я подлизаться и подсластить пилюлю, — ты человек, о дружбе с которым, да что там дружбе — просто знакомстве, я даже не мечтала.

— Не увиливай, красотка, — фыркнул он, ни капли не впечатлившись моей лестью. — Мне показалось, ты хотела от Алекса не дружбы.

— Но ты же не Алекс, — ляпнула я, не подумав, но прежде, чем успела пояснить, что именно имею в виду, Ал удовлетворенно откинулся на спинку стула и послал мне воздушный поцелуй.

— Всё же, я в тебе не ошибся, — заявил он.

— В смысле? — я уже не знала, что думать.

— Алекс застрял на встрече с отцом и попросил меня извиниться и предупредить тебя. Ты в курсе, что у тебя телефон отключен?

— Я знаю, — пролепетала я, ещё не до конца осознав, что происходит, — его Даня в унитазе утопил. А почему ты мне сразу не сказал? Зачем делал вид, что ты и есть Алекс?

— Не удержался, прости, — он вроде извинялся, вот только раскаяния в голубых глазах не было ни на грамм. — Последняя проверка, честное слово.

— Какая проверка? Ал, что происходит? Это что, игра такая?

— Никаких игр, Вика,— беспечно отмахнулся он. — Должен же я был убедиться, кому вверяю трепетное сердце своего брата. Он у меня один, запасного нет и, учитывая возраст наших родителей, не предвидится...

— Вы. Мной. Играли?! — припечатала я, резко обрывая его клоунаду. — Вы, %непечатно%, играли мной?!

— Так, стоп! — вот теперь он посерьёзнел, поняв, видимо, что мне не до шуток. — Я бы не назвал это игрой.

— Что конкретно вы сделали? — потребовала я, сатанея. Всё моё хорошее отношение с Снегову как ветром сдуло.

— Я, — поправил он. — Я, а не мы. Алекс не причем.

— Да мне плевать на твоего Алекса! Я хочу знать, что ты, мать твою, делал со мной! Я ведь верила тебе. Ты мне нравился, как человек, и я думала, что нравлюсь тебе. Ты Дане подарки таскал! — вспомнила я. — А Шес сидел с ним. Он же любит вас, паразитов! Это всё игры? Это всё %непечатно% игры? Ради ваших %непечатно% игр вы заставили меня поверить в Алекса?!

— Так, стоп, стоп. Сто-о-оп! — взревел он. — Услышь меня, пожалуйста! Алекс не причем! Можешь злиться на меня, твое право, но он...

— Ты ещё скажи, что он ничего об этом не знал!

— Эм, — запнулся он. — Знал, конечно, но далеко не всё. И я, если честно, всё ещё надеюсь избежать с ним разговора по душам на эту тему. Пятый перелом носа мне не улыбается.

— Сейчас прям заплачу от жалости, — прошипела я. — Я жду. За каким чертом ты со мной играл?

— Я не играл...

— Я ухожу, — предупредила я.

— Подожди, стой, — он перестал отбрехиваться и, тщательно подбирая слова, продолжил: — Хорошо. Играл. В самом начале. Помнишь наше первое свидание? Ты была такая забавная — наивная, восторженная, глаза горят, губы дрожат. В рот мне смотрела.

— О, — передразнила я, — я, наверное, так сильно отличалась от всех твоих остальных пассий?

— Да нет, — подтвердил он мои подозрения, — абсолютно не отличалась. Поэтому, когда я узнал, что Алекс на тебя всерьёз глаз положил, то и сказал ему, что не верю тебе. И решил тебя проверить.

— Класс! И после этого ты утверждаешь, что Шес со мной не играл?!

— Я не сказал, что он был полностью в курсе моих планов и согласился на них, — осадил меня Алек. — И, тем не менее, я проверил. А он, как бы не кривился, следил за происходящим с огро-о-омным интересом.

— И как же ты меня проверял?

— Да очень просто, — с готовностью ответил он. — Предложил тебе на выбор: либо Снежного — редкостную равнодушную суку, но с приятным бонусом в виде мировой славы, либо Алекса — мирового мужика, согласись, но никому неизвестного.

— А ничего, что мне выбирать было не из чего? Я была уверена, что Алекс это ты и есть!

— Тут уже претензии не ко мне, — перевел он стрелки. — Понятия не имею, с чего ты так решила. Я уж точно ничего такого никогда не утверждал. Но это и не важно. Проверку-то ты прошла.

— Ну, зашибись теперь. Жизнь прожита не зря, семейство Снеговых выдало мне проездной билет!