В связи с просьбой Пятени Ивэн поручил Дядько и его людям решить две проблемы, чтобы Пятеня мог бы дальше с ними путешествовать в столицу Ксанфа то, для этого нужно было расширить проем входного люка БМП и в два раза увеличить посадочную поверхность одного из кресел в салоне командной машины. Затем он попросил у Пятени извинения в связи с тем, что сейчас будет вынужден его на время оставить и вместе с чебурджи Йоменом Ивэн отправился к командиру бригады капитану Живу решить последние вопросы перед расставанием.
Гренадеро-пластунская бригада из деревни Росси должна была вначале переправиться через великую реку, а затем следовать в лагерь расположения малой орды Ксанфа, которой командовал ага-паша Тахир. Она должна была находиться в этом лагере до тех пор, пока ее присутствие не потребуется в столице каганата. В этом случае бригада должна была бы добраться до столицы часа за три-четыре, при движении по степи на высокой скорости.
В ходе встречи и разговора с капитаном Живом были утрясены все остававшиеся нерешенными вопросы дальнейшего взаимодействия. Особое внимание Ивэн уделил вопросам поддержания связи с капитаном Живом. На собственном опыте он не раз сам убеждался в том, что успех предприятия во многом зависит от качества и своевременности обмена информацией. Поэтому на всякий случай он с капитаном Живом договорился о том, что при малейшим нарушении или блокировке работы магических устройств связи, то они свои действия начнут координировать через посредство Власты. Уж этой колдунье, как понимал Ивэн, никто на всей планете Аврора не сможет заткнуть язык и не дать ей вволю наговориться с тем человеком, с которым она пожелает.
Чебурджи Йомену и его степнякам пришлось расседлывать своих верховых ящеров и оставлять их в русиновской деревушке, а самим рассаживаться по боевым машинам бригады. Ивэн собственными глазами наблюдал за тем, как степнякам вообще не хотелось этого делать. Они топтались на месте, до последней минуты оттягивая момент посадки в машину. Закрыв глаза, плевались через левое плечо. А потом закрывали глаза и втискивали свои зады на сиденья между бойцами русиновской бригады. Пластуны и гренадеры незлобно подшучивали над воинами степей и пустынь, но и в то же время подбадривали их, говоря, что машина быстрей верховых ящеров и в минуту доставит да лагеря.
Генерал-адмирал Ивэн стоял на том же самом холме, где чуть более года назад он во второй раз встретился с Тахиром, и наблюдал за тем, как ловко степняки справлялись с переправой его бригады на другой. Боевые маги степняков создали портал переноса, соединивший оба берега великой реки. Спускаясь с пригорка, на котором стояла Россь, боевые машины одна за другой ныряли в сиреневую завесу магического портала, чтобы через секунду уже появиться на противоположном берегу реки. Вскоре с Ивэном связался капитан Жив, чтобы отрапортовать об успешной переправе всех пятидесяти боевых машины пехоты через реку и о том, что бригада следует далее по своему маршруту.
После этого сообщения Ивэн развернулся и медленно побрел в деревушку, где они должны были переночевать и завтра рано утром пересечь границу с каганатом Ксанфом, чтобы поспешить в столицу степного каганата, чтобы вовремя прибыть на похороны великого хана. В эту минуту же Тахир вместе со своим отцом должен был покидать центральное стойбище своего рода и большим караваном в сто тягловых ящеров тоже отправляться в столицу Ксанфа. Они договорились о том, что, не смотря на то, что на похороны в столицу Ксанфа прибудут одновременно, но до поры до времени не будут на публике проявлять своих дружеских отношений.
Пятеня своими шутками и прибаутками скрасил вечер Ивэна в этой маленькой деревушке русиновских купцов миллионеров и оптовиков. Он за чаем, а Пятеня, разумеется, за пивом просидели в деревенской харчевне до того момента, пока Матерьсвета не скрылась за горизонтом. Еще тогда, когда за окнами харчевни сильно потемнело, то в обеденном зале внезапно появилось внутреннее освещение из небольших белых шариков. Удивленный Ивэн поинтересовался у Пятени, а что это такое? Росский купец к этому времени так плотно пополнил запас пива в своем теле, что, несмотря на то, что через пару кружек оно потечет через край, все еще сохранял ясность и разумность своего рассуждения. Пятеня пояснил, что эти шарики наполнены каким-то газом, что их нужно хранить под солнечным светом день, а ночью накопленной световой энергией они будут освещать любое помещение. Что десять таких шариков его хорошо знакомый ксанфянский купец Дрызгал подарил хозяину этой харчевни, вот тот и пользуется такой возможностью освещать бесплатным подарком обеденный зал своей харчевни.
В этот момент Ивэн почувствовал, как где-то глубоко в его душе зашевелилось чувство предосторожности. Вчера об этом Дрызгале говорил министр внутренних дел Авдоким, утверждая, что тот был главным меценатом заговора. А сейчас выясняется, что тот же Дрызгал к тому же был доброй душой, которая ни с того ни с чего дарит хозяину какой-то придорожной харчевни такой дорогой подарок, как внутреннее освещение для харчевни. Ивэн нутром почувствовал, что в этом жесте доброй воли ксанфянского купчика, наверняка, был какой-то непонятный ему подвох. Но он не всполошился и не стал особо интересоваться ни личностью Дрызгала, ни его подарком хозяину харчевни, они с Пятеней продолжали спокойно сидеть за столом, попивая, он чаек, и министр — пивко.
Когда они оба уже покинули харчевню, собираясь немного поспать перед дорогой, то Пятеня внезапно произнес, пристраиваясь для привычного дела слива излишней влаги в темном уголке улицы:
— Знаешь, друг Ивэн, что-то мне сегодня тяжеловато было сидеть в харчевне и пить нефильтрованое пиво. Пиво-то хорошее сварил хозяин, я бы мог его еще столько же выпить. Но вот все время, пока мы с тобой за столом сидели, то мне показалось, что за нами кто-то наблюдает и внимательно слушает, о чем мы с тобой говорим. Может быть, я уже старею, а Ивэн?
Ивэну хотелось заверить друга в том, что он не стареет, что и ему также показалось, что за ними наблюдают и подслушивают, но парень промолчал. Одновременно с ними харчевню покинул местный житель Росси и не очень-то спешил сходить с крыльца харчевни, чтобы поспешить домой. Ивэн внимательно посмотрел в глаза Дядько, который ни на шаг от него не отходил, и тот совершенно неожиданно утвердительно кивнул ему в ответ головой.
Они ночевали не в деревенской гостинице, а в доме росского купца и королевского министра иностранных дел Пятени, который по своему убранству не уступал королевскому дворцу в столице. После горячей ванны, Ивэн пристроился в уголке гигантской кровати гостевой комнаты дома Пятени, чтобы моментально забыться глубоким сном.
Глава 15
-1-
Ивэн с Пятеней в столицу каганата Ксанфа прибыли под самый вечер, когда Матерьсвета только-только коснулась линии горизонта. Дорогу до Миссы, столицы каганата, они успешно продремали. Пятеня, когда удобно разместился на специально переделанном под его большой зад гигантском кресле, аж даже застонал от охватившего его удовольствия и всю дорогу, когда просыпался и лез наружу, чтобы в очередной раз помыть колесо машины, благодарил Ивэна за проявленное к нему уважение. Несмотря на большое количество таких кратких остановок, их машина появилась на окраине Миссы именно в то время, когда там появились представители министерства иностранных дел Ксанфа. Эти представители прибыли, чтобы с достоинством встретить официальных представителей королевства Русинии и проводить их в специально выделенную для них резиденцию
Представители министерства иностранных дел Ксанфа с громадным удивлением и даже с некоторым испугом смотрели на непонятное сооружение на колесах, которым их официальные гости прибыли на похороны великого хана. Королевскому министру Пятени с громадным трудом удалось успокоить своих ксанфских коллег, заверяя их в том, что никакие войска их не сопровождают, а эта самодвижущая повозка на колесах существует в единственном числе. Она предназначена только для выезда самого короля и его заместителя генерал-адмирала Ивэна. Тут же выяснилась еще одна интересная вещь, оказывается, эти министерские ксанфяне были очень хорошо осведомлены, кто же такой генерал-адмирал Ивэн. Они еще с большим подозрением стали посматривать на членов делегации русиновского королевства.
Но тут Пятеня сумел проявить свои лучшие качества и доказал, что не зря является министром иностранных дел королевства Русинии. В течение десятиминутного монолога он по полочкам разложил все "за" и "против" их визита для ксанфской стороны, разумеется, и сумел заставить представителей ксанфского министерства иностранных дел принять окончательное решение. Через эти десять минут по столичным улицам проследовала странная и непривычная глазам столичных жителей процессия. Впереди двигалась покрытая толстыми слоями дорожной пыли самодвижущая повозка, а вслед за ней следовала вереница верховых ящеров, в седлах которых сидели откровенно испуганные представители ксанфского министерства иностранных дел.
Резиденция, предоставленная делегации королевства Русинии, мало чем отличалась, по крайней мере, своим внешним обликов, от других городских зданий ксанфской столицы. Несколько глиняных зданий с круглыми куполами были объединены между собой скрытыми от Матерьсвета переходами, патио с действующими небольшими фонтанчиками. В самих зданиях располагались такие служебные помещения, как библиотека, кабинеты, столовая, кухня, различные бани и другие служебные помещения. В самом большом здании резиденции располагались гостевые покои, которые представляли собой до десятка различных помещений для ублажения поселившегося в ней гостя.
Ивэн только перешагнул порог резиденции, как же сразу обратил внимание на громадное количество слуг в предоставленным им с Пятеней помещениях. Ксанфяне хотели попервоначалу расселить их в разных резиденциях, причем, расположенных в разных концах столицы, но Пятеня категорически отказался от того, чтобы жить отдельно от Ивэна. Но в этот раз ксанфяне долго не сопротивлялись и Пятеня сейчас по-хозяйски расхаживал по двору резиденции, приказывая прислуге открыть большие ворота резиденции, чтобы они смогли во двор загнать свою машину. Слуг было много, но все они были какие-то бестолковые, хватались за дело, но до конца его никогда не выполняли. В конце концов, Пятени удалось разыскать главного слугу и он добился своего, слуги бросились открывать ворота.
К Ивэну подошел совсем молоденький слуга мальчишка и поинтересовался, не хочет ли бей осмотреть свои внутренние покои. Ивэн утвердительно кивнул головой и тут же последовал вслед за мальчишкой, который тут же исчез в одной из многих дверей, выходивших во двор. Внутри было не так уж жарко, как под лучами Матерьсвета во дворе. Можно было бы сказать, что там царствовала приятная прохлада, свежесть воздуха и легкий приятный аромат цветов, которых повсюду было великое множество. Пройдя, примерно, пять коридоров и три больших помещения, Ивэн вместе с мальчишкой слугой оказался перед двустворчатыми дверьми, которые были плотно прикрыты. Мальчишка остановился, осмотрелся вокруг и, приложив ладони руки к груди, поклонился, показывая, что Ивэн может открывать двери и проходить в свои покои.
Вероятно, несколько мгновений назад Ивэн так бы и поступил, но ему не понравилась та настороженность, которая проявилась во взгляде этого молодого ксанфянина, когда тот осматривался кругом. Но, тем не менее, Ивэн протянул руку, чтобы толчком ладони открыть дверь и одновременно отскочить в сторону, но слева от него мелькнула тень человека, а справа за ухом тихо тренькнула стрела. Дверь широко распахнулась и стрела, вылетевшая справа от Ивэна пронзила горло человека, который взлетал к потолку, в прыжке отрываясь от пола. Тот тюфяком свалился под ноги Ивэна, справа выскользнул еще один боец Дядько, чтобы тут же исчезнуть за захлопнувшимися дверями гостевых, но не очень-то приветливых покоев ксанфянской резиденции. Сам же Дядько держал в руках мальчишку слугу, вызвавшегося показать Ивэну его покои.
Вначале мальчишка бешено вырывался из рук Дядько, пытаясь убежать, но убедившись в том, что ему этого не удастся, мальчишка затих. Затем он что-то громко по ксанфски и забился в агонии, на его губах выступила зеленая пена, а из носа мощным потоком хлынула кровь. Ивэн мог наблюдать, как молодое лицо мальчишки начало стареть и истлевать, причем этот процесс продолжался так быстро, что вскоре у ног Дядько осталась только горсть праха. Здоровый мужик стоял и с явным удивлением смотрел на клочок аги, оставшийся в его ладони и на прах у своих ног. Снова распахнулась двустворчатая дверь и на пороге покоев Ивэна показался второй боец, он, молча, отрицательно покачал головой.
Тогда Ивэн нагнулся и начал руками обшаривать кучу лохмотьев, валявшуюся у его ног, никакого человеческого тела в них уже не было. Лохмотья были обсыпаны какой-то жирной грязью, в самый последний момент в середине лохмотьев Ивэн нащупал какой-то удлиненный предмет. Вытащив этот предмет из кучи лохмотьев, Ивэн выпрямился и на свету начал его рассматривать. Это был стилет, кое-где поврежденный ржавчиной. Генерал-адмирал передал стилет Дядько и сказал, что им не стоит ксанфянам рассказывать о несостоявшемся покушении, так как к этому они не имеют никакого отношения. Дядько внимательно рассматривал стилет и только утвердительно кивнул головой. Уж он-то прекрасно узнал это едва затронутый ржавчиной стелет, в те времена, когда с воеводой Авдокимом служил князю, то не раз таким пользовался, убивая негодных князю людей.
Князь Млад и в Ксанфе не давал им покоя!
-2-
Только утром следующего дня Ивэн увидел агу-пашу Тахира на церемонии прощания с телом великого хана. На церемонии присутствовало большое количество народа. Немало пришло самих ксанфян, но Ивэну показалось, что еще больше было всяких иностранцев. Это были прибывшие в Мессу, как и он сам, представители других народов и государств. Они приехали, чтобы отдать долг уважения руководителю великого народа кочевников. И заодно понаблюдать за политической борьбой, которая после похорон хана должна была развернуться за ханский престол. Некоторые из этих представителей планировали принять активное участие в этой борьбе, так как государство Ксанф в последнее десятилетие играло значимую роль на международной арене.
Всего пару десятков лет ксанфяне самое большое что могли, так это организовать два — три налета за год на своих соседей, чтобы затем год спокойно пожить на деньги, награбленные во время этого налета. У них тогда не было ни государства, ни промышленности и ни сельского хозяйства, ксанфянин имел только быстрого верхового ящера, остро сабельку, да пустую торбу за плечами. И вся жизнь степняка ксанфянина складывалась из опьяняющего ветра свободы, сабли в руках и того, что наворует у соседа или в чужих государствах. С приходом же этого хана к власти жизнь народа степей и пустынь начала изменяться. Прежде всего хан доказал, что нет ничего постыдного в том, чтобы жить с другими государствами в мире и что профессия землепашца почетна и приносит немало денег. Понемногу и потихоньку, казалось бы, непригодные к земледельству земли начали разрабатываться и приносить по два урожая в год.
