— За одним своим сотрудником и...
— Договаривай, раз начал, а ить всё одно заставим говорить, — поднёс "пещерник" раскаленный докрасна паяльник, зловеще светящийся во тьме подземных коммуникаций. Он резко изменил своё мнение вставлять ему его в зад. — Глаз выпалю! Ну...
— Одну девицу...
— Стало быть, их твои люди ищут?
— Да, они нам нужны, иначе бы не стали беспокоить вас...
— Предлагаешь нам сговор? Голословно?
Пещерник не верил на слова, тем более сотрудникам силового ведомства.
— Папой клянусь!
Павел в очередной раз намекнул на свою фамилию.
— Кто он там у тя по документам? — потребовал "пещерник" корки ФСБ у Сопли.
— У-у-у... — затянул тот, силясь прочитать.
— Дай сюда — я сам... — выдрал у него документы "пещерник". — Усольцев!?
Известие оказалось неожиданным для него. Тот являлся его работодателем — деловым партнёром по бизнесу, завязанному на криминале. Бомжи хранили его товар, доставляемый контрабандой в город, и отвечали головой, а он частично делился с ними им в качестве оплаты по бартеру. Ведь являлся плодово-овощным магнатом. Вся продукция пищевой торговли в городе частным образом шла через него. Отсюда и плодово-выгодное пойло "чернилом" постоянно имелось у "пещерного" люда под рукой и закусь к нему — то, что портилось и быстро начинало гнить. Им они и дезинфицировали просроченный товар.
— Да, это я — Павел "Батькович" Усольцев-младший... — чуть повысил голос незваный гость.
— Это меняет дело. Нечасто к нам захаживают столь приятные люди... — отметил в свою очередь "пещерник".
Соглядатай с бугаём недоумевали, почему вдруг изменился их пахан. Им было невдомёк о том бизнесе, котором он вёл с отцом сотрудника ФСБ. Предложил ему вместо паяльника стул. Благо к столу приглашать не стал, но зато подал стакан, вывернув в него остатки содержимого бутылки.
— Пей...
— Это то, что я подумал?
— Ага...
— Товар отца?
— Ну да... — продолжал скалиться, пытаясь улыбаться "пещерник". Лучше бы просто держал рот на замке.
— Проще застрелиться, всё меньше мучаться придётся!
— Брезгуешь — нами? Нашим гостеприимством? — не выдержал Сопля.
Осадить его "пещерник" не успел. Павел расстарался, ублажая бомжей, опрокинув содержимое стакана на себя, и больше пролил, чем влил, куда следовало. Закашлялся.
— А терь закуси... — сунул какой-то просроченный продукт с гнильцой "пещерник".
Брезгливо морщась, Павел уступил. Вроде банан проглотил, хотя и захрустел как огурцом. Но спрашивать не стал, чем давился в очередной раз. Стерпел и это унижение.
— Поможете? — наконец-то молвил он, прожевав то, что мешало ему говорить.
— А то как же! Все ж божью люди, аки твари... — повеселел "пещерник". — Картинки с собой?
— Одна найдётся, — вспомнил Усольцев-младший: у него в портмоне имеется фотоснимок, где он с Фоминым стоят в обнимку в костюмах с иголочки при наличии лейтенантских пагонов на выпускном вечере по случаю окончания академии МВД. И оба "хорошенькие".
— Да нет его у него — и кошелька при нём не было, — выдал на-гора Сопля. — Как ща помню! Зую даю!
— А ежли поискать... хорошенько? И вспомнить! — настоял "пещерник", намекнув недвусмысленно соглядатаю: сам обыщет, если тот не вернёт гостю его вещи. Не сомневался: сопливый позарился на "бабло". И возвращать — западло. Но не сегодня. Пришлось уступить.
— Ах да, чуть не забыл... — плохо подыграл он "пещернику".
Про деньги Павел даже и не вспомнил. Благо фото осталось на месте. Его и продемонстрировал местному пахану.
— Ну и рожи, а опухли, аки у пьяного пчеловода свалившегося в улей... — посмеялся "пещерник". В его поведении не осталось ничего человеческого. — Найдём — отыщется твой подельник! Натворил чего — кинул? Так мы его быстро перевоспитаем!
— Вот только без этого — вашего детектора лжи. Мы тоже не пальцем деланы через то место, и кое-чего умеем, а допрашивать при случае в цокольном помещении, — напомнил Павел о не столь далёких временах союзного построения общества по принципу равенства и братства.
— Ежли б не твой однофамилец, ща разговаривали бы иначе и в ином месте, а вертел бы тебя на детекторе лжи, как...
— Оружие верните! — настоял Усольцев-младший.
— Чё? — переспросил Сопля.
— Табельное — пистолет!
— Ну... — рыкнул "пещерник".
Его Павлу вернул бугай.
— Терь всё?
— Почти...
— Свободен! Не попадайся больше! Вали с ними...
На том и расстались. "Пещерник" завалился спасть в своей берлоге, а его люди повели Усольцева-младшего на поиски пропажи. Недолго он провалялся там. Поспать вновь не дали.
— Какого чёрта! Кого там ещё принесла нелёгкая-А-А...
Он оказался в окружении рабочих в оранжевых комбинезонах.
— Совсем обнаглели-и-и...
Грянул выстрел, обрывающий крик "пещерника". Пуля пробила ему ногу в районе коленной чашечки. Раздался хруст, и новый крик от боли. А затем стук прикладов по рёбрам. И хрипы ввиду появления крови из гортани. Она пошла у бомжа ртом и носом. Из ушей пока не было видно.
Некто из "гастарбайтеров" обратился к нему. Их интересовала та же личность из ФСБ, за которой он отправил с Павлом своих людей.
— Шибко скоро найдут и приведут... — пытался выиграть он время у смерти.
Не тут-то было, последовало новое нажатие на спусковой механизм того работника, у кого на комбинезоне была начертана крестом буква "Х". Что она обозначала, а и иная "М" на других работниках подземки, догадаться не успел, как и расшифровать. Его завербовали. Он стал в один ряд с суррогатами. Отныне являлся их глазами и ушами в подземных коммуникациях города. И ладно бы только он, а то и звери — собаки. И лучше ищеек не найти.
Круг поисков сужался. Преследователи знали своё дело, не замечая усталости, как впрочем, и иные физические отклонения от нормы. Цель определена и должна быть захвачена, в случае сопротивления — нейтрализована, а невозможности захвата и вовсе ликвидирована.
* * *
— А-а-а... — застонал некто вблизи от троицы рыскающей по городскому подземелью.
Все разом замерли, а Усольцев и вовсе едва не умер, отделавшись лёгким испугом, испоганив воздух.
Деваться некуда — дышать нечем, бомжи предпочли кинуться на того, кто побеспокоил их. Обыскали, не вымазавшись ни капли в чужой крови.
Стонущий тип был ранен и серьёзно. И кто знает, сколько ему оставалось жить. Возможно, час его кончины уже близок.
Помереть не дали, Павел потребовал показать ему, что там нашли бомжи у умирающего. Те отказались, пряча свои находки, ссылаясь: это их добыча. Ему никто не мешал делать того же вперёд них.
Усольцеву ничего не оставалось, как взглянуть в лицо типа. Зажмурился, не веря своим глазам.
— Стар-Ик... — сделалось ему вдруг нехорошо.
— Чё? Кто? Твой? — решили бомжи: перед ними тот, с кем имеет дело "пещерник", а это чревато тем, чем он грозил чуть ранее Павлу — "детектором лжи". И за него он вставит его им не раз и не только в анальные отверстия, но и глаза.
— Да подавись ты...
Усольцев получил всё, что бомжи изъяли у Фетисова. Документ сотрудника ФСБ, табельное оружие, мобильник и кошелёк. Деньги и те оказались на месте, даже украденные у Павла доложили в него, стараясь быстрее избавиться от непрошеных гостей, кои стояли у них поперёк горла, точно кости. Понимали, что нашли не того типа с фото, но всё же кого-то, кто растрогал Усольцева до глубины души.
Старик задыхался, дышать было тяжело. У него пробито лёгкое. Отсюда хрипы и свист.
— Тащите его в больницу! — заорал Павел. — Хотя нет — стоп!
Он вспомнил про реанимобиль отца. Устройство аппаратуры там соответствующее для отвода глаз, другое дело: персонал — не факт. Но опять же достаточно вспомнить Милочку. Вроде бы и впрямь поступила в медицинский институт, прежде чем стала проституткой.
— Ловите скорую! Ну, кому говорю!
Данная роль отвадилась бугаю.
— Свалил, — коротко выдал сопливый подельник избавляясь от того. — Нам трупак тут нахрен не упал, а на голову, шоб потом проблемы с неприятностями на жопу в лице таких, как они сами!
А приближались и росли. Суррогаты продолжали рыскать открыто по туннелям в поисках Егора с Бионикой. Старились выманить. Повсюду стали открываться люки в шахтах и туда лететь гранаты, взрываясь внутри туннелей подземных коммуникаций, разносясь эхом по отрогам. Готовили беглецам западню, но чаще на них реагировали иные тёмные личности, стремясь выскочить наружу, но их валили вновь туда, либо наземь, а затем переворачивали тела убитых для идентификации, заглядывая в лица. Ни одно не было похоже на Фомина или ликвидатора Армии Союза — телесно. Даже по виду одежды. Беглецы словно растворились, хотя их поисками занимались немалые силы — наймит отрядил порядка пары сотен отборных суррогатов, придав им спецэлиту с обозначениями "Х" на комбинезонах. И таковых при них было порядка десятка. И у каждого своя группу, подразделяющаяся на подгруппы, кои возглавляли "мопсы" с буквой "С", руководя теми, кто носил иную "М". И никаких "Ж". Всё чётко и слажено, а серьёзно и настроены на поиски. При них животные — ищейки. И сновали, шныряя везде.
А если учитывать, что в зоне их ответственности им придавались силы того или иного подразделения "Ж", которого они находились, также вовлекались в данную авантюру. Так что за беглецами гонялось два батальона суррогатов — по одному на рыло. И это ещё не предел, а лиха беда начала...
* * *
Выбравшись наружу из туннеля, бомж вытащил окровавленное тело силовика. Мир вокруг изменился. Город опустел, точно на улице была ночь, а не день. Хотя нет, какие-то люди мелькнули в подворотне в рабочих спецовках и...
У них в руках оказалось огнестрельное оружие вместо орудий труда. Инструмент впечатлил бомжа. Они направили его на него. Спасение пришлось искать в мусорных баках, куда он скинул тело Фетисова, и угодил сам, получая ряд сквозных отверстий в теле. И бак не спал, оказался продырявлен.
Никто из "рабочих" не стал утруждать себя и проверять: наверняка ли убран "мусор". Это касалось в большей степени бомжа, нежели сотрудника ФСБ. Хотя всякое могло быть.
Зажимая руками рот, бомж скрежетал зубами, словно его допекали глисты. Ещё бы — одна пуля пробила живот, повредив внутренние органы. Но нет худа без добра. До больницы было рукой подать — они валялись в одном из его мусорных баков на территории, а нигде никого. Люди попрятались. По округе бродили, мелькая оранжевыми робами, работники муниципальных служб призванных для очистки города. И надо заметить: у них это получилось. Люди не то что ни помышляли сорить, но и вообще появляться среди бела дня на улице.
На глаза попались какие-то измазанные лоскуты. Похоже бинты. Нисколько не опасаясь занести заразу — по принципу: зараза к заразе не пристаёт — бомж заткнул ими пулевое отверстие сбоку брюшной полости. Выбрался из бака наружу, предварительно осмотревшись, водя глазами по сторонам. А затем ещё сумел вытолкнуть из бака тело Фетисова. Теперь оба повязаны с ним — не миновать отделения реанимации, а затем одной палаты в интенсивной терапии. Знал бы куда попал, особо не радовался подобному соседству — клинику — она же в его представлении поликлиника. А соответственно больница. Но почему-то психиатрическая. Не стал придираться к аббревиатуре на вывеске при входе в приёмное отделение.
Бомж тихо застонал, стараясь не привлекать лишнего внимания оранжевых роб:
— Санитар... санитар...
Ещё бы запричитал — медсестра или сестра...
Анекдот, да и только. Но не в их случае, хотя с чёрным подтекстом, оставлял позади себя дорожку крови.
Никто так и не откликнулся. Пришлось самому открывать лбом двери на уровне пола, и ползти дальше, волоча на себе Фетисова. Уж тому, как сотруднику ФСБ при наличии соответствующих документов должны оказать первую медицинскую помощь в лучшем виде, ну и заодно ему. Скажет, мол: переодетый в бомжа агент на задании. И провалили.
Внутри здания также было пустынно, но всё-таки ощущалось присутствие посторонних шорохов. Они приближались — люди. Бомж заранее обрадовался им, но когда увидел воочию тех, с кем столкнулся — растерялся. Но не те, кто занялся ими. Он так и не успел обратиться к ним за помощью, как последовало применение местного наркоза в виду удара тяжёлым и тупым предметом по голове, а затем прозрение вслед за сотрясение серого вещества с красными тельцами внутри.
Оба гостя находились в палате — и не сказать больничной, но... всё-таки с больными. Те были совсем больными и похоже на то, что сейчас ныло от боли после удара у бомжа. Один псих допрашивал их, ведя запись на рулоне туалетной бумаги, макая перо в кровь, используя вместо чернил.
— На что жалуетесь, больной? Ведь вы больной? Не отпирайтесь! Я вижу: у вас идёт кровь... носом...
Бомж встрепенулся. Подняться на ноги не удалось, и не потому, что обессилел от потери крови, а иной причине и банальной до безобразия — психи приковали его к кровати, как прежде их санитары. Похоже, что собирались пытать.
— Вы хотите, чтобы я помог вам, смог установить точный диагноз? В то время как вы отказываетесь сотрудничать со мной! — вспылил "писькин" доктор.
— Чё происходит?! — не мог взять в толк бомж.
— Дело ясное, что тёмное! Больной, совсем больной! И отказывается лечиться! Придётся делать это в принудительном порядке! — обескуражил своим последним заявление психопат, выступая не то в роли психиатра не то хирурга. — Сестра, инструмент!
— Я — санитар...ка... — выдал какой-то псих-педик в одном халате без штанов. И при наличии усов, да платка на голове, повязанном на манер галстука — скрывал лицо подстать бандиту с дикого запада Америки.
— Да хоть, врачуха-зачуха! Делай, что велю! Инструмент... медицинский! А ты чё приволок?
— Пилу, топор, тесак, вилку и нож...
— Да ты маньяк! — не сдержался психопат.
— Ага... — подтвердил тот.
Бомж спал с лица. Сейчас сексуально-неуравновешенный психопат порубит его на куски. Уже и тёмные целлофановые пакеты были приготовлены предназначенные для выноса мусора.
— Ладно, начали! — согласился "хирург". — Зажим!
Маньяк подал плоскогубцы.
— Тампон...
Тот выдал женскую прокладку. Психопат-хирург смахнул ей пот с лица, а только затем принялся убирать кровь с раны у бомжа.
— Спирт... Ещё... Два по сто...
— А мне можно? — не удержался бомж.
Психопат влил ему его и не в рот, а в рану.
— У-у-у... — затянул бомж, — ...убицы-ы-ы...
— Не надо слов благодарности, ещё ничего не сделали, — заявил маньяк, занимаясь бомжем — вытирал с него салфетками пот, куда прежде сам сморкался и слезился. Ему было жалко того, что творил с ним иной психопат. — Ну кто так режет, а кромсает? Дай мне! Я сам...
Бомж лишился сознания. Ещё бы — "хирург" полез к нему в брюшную полость за пулей пальцем, показавшимся у него со спины. Оказалось, она прошла навылет.
— Вот, а если бы сразу установили это со слов пациента — давно заштопали!
Очнулся бомж, когда его практически подлатали, пришив к кровати. С простынёй он и поднялся. Благо не пришили иным образом, а то, что могли — сомневаться не приходилось. Имел-то дело с психопатами-маньяками.
