Стекло выходило все прозрачнее, в нем было меньше пузырьков. Я даже перешёл на более тонкие пластинки готового продукта. И после многочисленных очисток изначального сырья стекло имело только чуть зеленоватый оттенок. Крепость тоже повысилась — если по началу мы с дедом разбивали каждую вторую пластинку, то к концу производства необходимого мне количества в бой уходила только каждая шестая. Я даже ванночек для заливки сделал восемь штук, теперь у меня был практически конвейер. Каждая новая смещала предыдущую к более холодной части очага для остывания, потом только переносил по одной на верстак для снижения температуры до комнатной.
Но всему приходит конец. Мы сделали нужное количество стекла и усадили мелких натирать его тряпкой, так они его полировали. Я же начал начал формировать окно. Получалось много переплётов, но размер его делать меньше я не хотел, а большего размера пластинки не получалось — слишком маленькая посуда для его плавки. Выварка же в несколько этапов не давала достаточной крепости стеклу. Для сохранения тепла я делал стеклопакет — клеил пластинки на небольшие деревянные квадраты, их из них уже собирал окно. Получалась достаточно тяжёлая конструкция, но крепкая. Петель только сделать пришлось не две, а четыре, две деревянные не держали такую массу. Окно было распашное, на две створки. Ну и по форточке в каждой половинке, для проветривания.
Отверстия под окна в доме пока не пилили, ждали пока бревна просохнут да усядутся. Каждый вечер скрип их и стон был все тише, морозы помогали да небольшая переносная печка, которой я отапливал межстенное пространство. А стекло в качестве "осветительного прибора" испытали в кузнице, где сделали отверстие, и водрузили в него раму, основательно загерметизировав получившиеся дыры.
— Лепота, — дед чуть прищурил глаза.
— Где ж лепота? — вокруг меня был зеленоватый свет, за окном было мало что видно из-за мутности.
— Лепота потому, что видно все, — закончил мысль дед, — У нас в доме, у Зоряны, через оконца духовые мало света, а тут прям хорошо...
Мне кузница с окном напоминала операционную в момент обеззараживания, только не синюю, а зеленоватую — два слоя стекла давали именно такой эффект.
— Ладно, пока оставим так.. Как вообще ситуация в деревне? А то я с жилищем своим и стеклом уже не помню, когда с людьми-то общался, только с тобой да с Кукшей.
— Да нормально вроде всё, — дед пожал плечами, — дров хватает... Хватало, пока мы на стекло их не перевели. Еда есть. Кукша пару косых завалил, невестки шкуры делят, на обувку мелким.
— Пусть Веселине да Обеславу первым делом шьют.
— Они так и делают. Подошву-то нашу берут, только потолще, форму как летняя обувка, берцами ты зовешь, такую делают. Только внутрь мех вшивают, а кожу — снаружи.
— То правильно, — я представил себе такие сапоги, даже самому захотелось, — надо Кукше сказать пусть активнее зайцев ищет. Себе тоже такие хочу.
— Ну пока и так неплохо, в этих хоть работать можно, — дед ткнул в свои ступни, на которых красовались "фуфаечные" берцы, нашёл-таки в этой ситуации ложку меда, — а так бы ноги поморозили. Я свою старую обувку Леде отдал, она кожу с неё на новые берцы пускает. Да и что делать-то по зиме? Разве что за дровами бегать приходиться. Все только в доме, скотины у нас нет, а так хоть тепло не выходит...
— Ну, на следующий год всем дома нормальные поставим, может веселее станет. Да промзону нашу, ну кузницу там, ткацкое все барахло вынести надо в отдельное место. Дома как у меня ставить будем...
— Ты сначала зиму в доме своём переживи, — резонно прервал меня дед, — а то задумки то вроде у тебя хорошие, но вот окна эти, и печка твоя с трубами... Пока мороз не сильный, ещё нормально, а как дальше жилье твоё себя поведёт?
— Ладно, верно говоришь. А то не ровен час придётся к вам на постой проситься. Пока я вам не нужен, я тогда мебель делать буду, да пол со стенами.
— Давай. Если что — зови на помощь, я пока тканью продолжу заниматься. Да поташ вываривать надо...
— На том и порешим. А как закончу, я вас на новоселье позову. Идёт?
— Праздник значит? Ну ладно, заодно посмотрим, что у тебя получится...
Мебель делал сам, наловчился уже топором махать да пилой работать. Ну и прочие воспоминания из будущего пригодились. И, традиционно уже, начал с инструментов. Первым был станочек для нарезки деревянных саморезов по дереву. Я даже заулыбался, когда сформулировал название. Взял несколько поленьев от разных деревьев, мы кроме сосен другие тоже рубили, сделал небольшую лабораторную установку для определения твёрдости. Я планировал все делать из сосны, значит, мне нужна была более крепкая порода древесины для крепежа. Определял по заглублению металлического стержня при одинаковой нагрузке. Как ни странно, выбор пал на берёзу — сухая, она была очень твёрдой. Осина вроде тоже неплохо подходила, но её меньше у нас запасено.
Саморезы были далеко не "само", и с "резами" тоже туговато. Некий тупой шуруп выходил, но длинный и толстый. Его только в заранее сделанную дырку можно вкрутить. Под эти дырки, да для закрутки крепежа — он с шестигранной головкой был — дрель пришлось делать, кулачок для неё изобретать зажимной. Увенчался мой труд по созданию инструментов ручной отвёрткой с качающейся ручкой. У меня у отца такая была, удобно, если электричества нет. Конструкция не сильно сложная, как у юлы детской. Ручку качаешь, головка крутиться. Усилия маленькое, скорость тоже не очень, но удобство компенсирует недостатки. Сидишь, качаешь, думаешь, строишь планы на зиму. Правда, несколько громоздкое все вышло — основной материал у меня дерево, местами только железные да медные части вставлял.
В таком вот филиале ИКЕА я и проводил время. Пилил, строгал, собирал на саморезах столы, стулья, кровать (почти двуспальную), кухонные шкафчики, табуретки, лавки. Работы делал в кузнице, там тепло и светло. Светильники на скипидаре помогают да и окно "тестовое" тоже добавляет комфорта. За пожарную безопаснсть можно не переживать, пол тут пока земляной.
За месяц непрерывной сушки и проветривания устоялась конструкция дома, перестала скрипеть и стонать. Я даже пару раз натурально выстуживал жилье, особенно, когда морозы были. Перемещался к Зоряне на ночёвку, где храпел в обнимку с дедом, а дома открывал все двери — их несколько было. Морозы пробирали бревна, те сохли, увеличивались в толщине. Буревой у меня выступал "измерительным прибором" — на слух определял состояние древесины. Когда он сказал "Готово!", мы заделали щели, что оставляли под крышей, и посчитали брёвна неподвижными. Снаружи. Я же перешёл на отделку своей "квартиры".
Из досок делал внутренние перегородки. Одну часть дома у меня занимала большая комната — кухня и гостиная с мастерской в одном флаконе. Вторую комнату поделили на несколько помещений — спальня, и через коридор от неё некое подобие душа и санузла. Народ мне помогал много, зима время сонное, делать особо нечего. Постепенно дом обретал тот вид, который я задумал. Досками покрывался пол в комнатах и на чердаке, потолок и стены обшивались панелями. Финальный аккорд наступил, когда окно вставили. Не сильно плотно, оставили место под дальнейшее расширение брёвен. Рамы хитро закрепили, промежутки между ними и стенами забили плотно куделью да мхом. Стекло выходило дорогим с точки зрения трудозатрат, вот и боялись, чтобы не потрескалось. Но из-за двойных стен — окна как бы друг на друга смотрели — и всех ухищрений с теплоизоляций, такая конструкция холодный уличный воздух почти не пропускала.
Домик получился — загляденье. Убрал всё, пол помыл, поставил два стола в гостиной, лавки, и пошёл звать народ на новоселье.
Зимний праздник удался. Выпал он под Новый год, лютые морозы стояли на улице. Научил пользоваться девчонок печкой и кухонным гарнитуром. Они сильно "запали" на мою мебель, тут так не делали. Ящики выдвижные, шкафчики навесные, рабочий стол — очень удобно получилось, хоть и криво. Свою кровать показал — она выгодно отличалась от лавок, на которых они спали. Столы, стулья, табуретки — это не произвело сильного впечатления. Больше всего их поразили две вещи. Отопление была первой. За все время приготовления пищи — там же где отопитель, две комфорки соорудил — они ни разу не подбрасывали дров. Набитая топливом, с правильной подачей воздуха, изолированная от земли, со стенами в два слоя отопительная система давала комфортную температуру практически по всему дому, а не как у них, только возле печки. Эта температура держалась долго, за счёт отсутствия щелей. Ведь даже боковые замки досок на потолке — я их по воспоминанием о ламинате из будущего делал — промазывались смолой перед установкой. Мне хватало двух, максимум трёх, загрузок дров в день для отопления, остальное тратилось на приготовление пищи.
Сильно задели за живое местных мои окна. Вроде все видели как мы их делали, и принимали непосредственное участие, но такой эффект не ожидали. Ровные светлые стены, пол с потолком, зеленоватый свет из окон, создавали красивую картину. Тепло, уютно, что ещё человеку надо? Человеку нужен был туалет. Оттуда все возвращались под впечатлением тоже. Пусть и без центральной канализации, с подставным ведром и деревянным сливным бачком, который приходилось переворачивать при смыве и набирать заново из бочки, но тёплый санузел!.. Надо пожить в этом времени, чтобы понять местных. Особенно учитывая, что из пары фанерных труб я "изобрёл" двойное колено унитаза, из-за чего запах практически не распространялся. А мой освежитель воздуха, в виде веничка для разбрызгивания в плошке со скипидаром, устранял оставшиеся неприятные ароматы.
Девушки наготовили еды из наших запасов, раскритиковали меня за отсутствие возможности делать у меня в печи хлеб, и устроили маленький пир. Буревой принёс бражки из помидоров. Из пяти бочонков, которые поставили, три скисли, два дали мерзковатую на вкус бурду из томатного сока и спирта. Дед её отфильтровал, добавил мёда, трав каких-то, это стало можно пить. Зато разжились уксусом, скисшие помидоры помогли. Наварили картошки, пожаловались друг другу на отсутствие соли, кинули в картошку сушенного мяса птицы, на пробу. Проба получилась отменная — уплетали все за обе щеки. Рыба вяленая, хлеб, каша из сушенных овощей, грибы, ягоды, даже кролик был, Кукша постарался — отменный пир получился.
Засиделись мы за полночь. Общались за столом, самые маленькие играли на полу, он тёплый, в отличие от привычных здесь изб.
— Эх-х-х-х, хорошо у тебя тут, — Агна потянулась, зевая, — хоть не уходи. Дома-то только вокруг печки почитай и живём.
— И не говори, — вторила ей Зоряна, — и светло днём, не то что в наших... норах.
— По весне всем такие ставить будем, — это сказал дед, что меня сильно удивило.
— Так ждать не будем конца зимы? Ты же говорил может не сработать задумка моя? Я и сам сомневался...
— А ты посуди сам, — дед начал рисовать пальцем на гладком столе, — в твоей избе припасы хранить можно, между стенками, это раз. Дрова ты рубишь себе мало, это два. Работать в избе можно весь день, это три. У баб урожаем все углы забиты, при лучинах глаза себе портят, в ткацкой-то не по всякой погоде поработаешь, застываешь. Да и дров не напасёшься. По всему выходит, надо по твоему дома ставить. Да и главное, — дед усмехнулся, — поживёшь с моё — поймёшь, что значит по малой нужде по тёплому ходить.
Все посмеялись, проблема была насущная, как выяснилось.
— Я душ ещё хотел сделать, чтобы мыться, в соседней комнате. На чердаке, кстати, места ещё полно, ну то ты видел. Люстру сделать было бы неплохо, светильник большой. Камнем у печки выложить...
— То мы тебе поможем, не сомневайся. Ты же сам учил, что любое новое дело начинается с эксперимента. Вот и будет твой дом нашим экспериментом.
Я задумался, начал постукивать пальцами по столу. Дело заманчивое, хорошее жилье всем нужно. Да и управляться проще. Ну там сделать водопровод, канализацию... Хм, а что если... Да не, не пойдут они на такое. Хотя...
— А если мы дома всем сделаем соединённые?
— Как так? — изогнула бровь Зоряна.
— Ну впритык, стенка к стенке, чтобы из одного в другой проход был, между стенками. Вот смотрите, — я сбегал в соседнюю комнату, принёс чертёжный набор из фанеры и начал делать набросок, — вот мой дом, вот так второй поставим, третий и четвёртый. Четыре пятистенка встык, у нас такое квартирами называли. Тепло сохранять будем, проход вот тут будет, к каждому попасть домой можно, не выходя на улицу. Потом канализацию сделаем, водопровод, ну это сильно потом. А ещё чердаки соединим, место для хранения будет. Вот тут можно и погреб вырыть, общий для всех, его камнем или деревом выложим, проход тоже сделаем...
— Да знаем мы, погреба-то делали раньше, сейчас просто хранить в них нечего особо, — дед махнул на меня рукой.
— Ну ладно, знаете так знаете. Значит, вот тут башенку дозорную сделаем, вот сюда все наши производства перенесём, — я нарисовал на плане новую линию, ближе к нашему полю, — тут вот коридор сделаем, чтобы переходить в промзону проще было. Промзона это все наше ремесло, так понятней? Ну значит дальше...
— Бойницы сделать в крыше надо, — внёс свою лепту Кукша.
— И бойницы тоже, молодец. Тротуар вот тут ещё, вдоль домов, чтобы грязь по дождю не месить, ну, дорогу такую, узкую. Навес над ним небольшой, чтобы он свет не загораживал. К промзоне амбар пристроим, для припасов, которые зимы не боятся...
— Это ж всё, что сейчас есть, разрушать придётся, — пригорюнился дед.
— Зато как люди жить будем! — это подвела черту Агна, — У нас печь уже к концу подходит, лишь бы зиму пережила. У Леды стены в доме повело, Зоряна на печку свою, считай, и работает целыми днями, пока протопишь, пока прочистишь, уже опять дрова пихать надо. Ткань не идёт из-за мороза, у станков со всех щелей дует, как ни затыкай!
— Да мыши лезут из леса, писк стоит, — подхватила Леда , — только успеваем мешки ворочать. Крыша хоть не течёт, но то снегом её покрыло, а по осени стены мокрые были.
— Так и этот дом-то под дождём ещё не стоял! — дед пошёл в контратаку.
— Да ты посмотри как делали его вы! Сергей все щели смолой замазал, у нас столько её и не было никогда, сколько здесь жили. Да и там, — махнула Леда рукой в сторону юга, — тоже не было. Пол земляной, дети носами шмыгают...
— А тут играют себе спокойно, — опять вступила Агна, — вон, Смеяна заснула уже в углу. В углу! Теплынь тут стоит, дети на полу спать ложатся, у нас так сделаешь — можешь и не проснуться!
— Да и красиво тут, — это подала голос Веселина, она сидела с нами на правах взрослой, уже одиннадцать лет девочке, — вон как огоньки переливаются.
Все обернулись на неё, девочка показывала на стекло. Неровная поверхность, в которой отражалось дрожащее пламя светильников, рисовала очаровательные картины. Как в калейдоскопе. Минуту была тишина. Буревой вздохнул, и произнёс:
— И правда. Я ж не спорю, самому нравится. Но когда делать-то это будем? Весной от сева отвлекаться? Кто делать это будет? Силы-то у нас не безграничные...— дед пригорюнился, вспоминая о будущих сельзозработах.
