День курсанта

Когда сорок четвертая рота ходила на полевой выход, то одна из палаток сгорела ночью. Сгорела мгновенно, но люди успели выскочить. Восемь человек. Через маленькую дверь, но сумели. Никто не пострадал. Постельное бельё только немного пожелтело. А, голенища сапог сгорели. Только головки сапог остались.

Никакой логике, законам физики не поддаётся. Сапоги стояли на полу. Там самая низкая температура, а голенища сгорели. Непонятно. Но, самое главное, что курсанты выжили и не ранены.

Не спеша шли занятия, стремительно летело время. Вот скоро уже и Всемирный Женский День — 8 марта! Весна уже! И гормоны и половые чувства приобретали настолько обострённое состояние, что все мысли, помыслы, хорошие оценки и, почти. примерное поведение было обусловлено одним — сходить в увольнение на праздник! У кого есть девушки — поздравить их, а если нет — то познакомиться. В этот день они все добрые, ласковые, может, и достанется кусочек женского тепла, внимания, ласки и тела!

Сынок из отпуска притащил большой тюбик крема. Большой такой! Всё по-иностранному написано.

Фил объяснил, что женщины по большому блату заказывают за границей этот крем. Им мажут ноги, волосы с них вываливаются и больше не растут волосы!

— Ты, что, ноги мазать будешь?

— Без волосатых ног ходить?

— Холодно же! Сибирь всё-таки, а не Каракумы!

— Да, и мерзко как-то! Мужик и без волосатых ног! Как баба!

— Мужик должен быть злым, вонючим, волосатым!

— Да, вот решил, может, на полигон взять. Бриться не получиться, морду лица намазал, а потом уже и неделю не бреешься!

— Ну, ты и хитрый, змеюка!

— А, что?! Это мысль!

— Надо попробовать!

Но никто не хотел пробовать на себе. Все ждали, что кто-нибудь рискнёт. Добровольцев не было. На полигон крем брали, но не пригодился. Вернулся он в казарму.

А, тут как назло, в нашей древней казарме, и так не было горячей воды, так, ещё после морозов, грунт начал таять и порвался водопровод. Вот в нашей казарме ни воды, ни унитаза. Ни умыться, ни в туалет толком сходить. Приходилось ходить в соседние казармы. А мы им тоже не в радость. Дневальным потом мыть, убирать за нами. Так что лишний раз не сбегаешь! Ладно, в туалет. За казарму сбегал. Благо кусты и сугробы там имеются. Что потом будет, когда снег сойдёт? Да, интересно, что будет потом, когда-нибудь? Да, никому не интересно. Решай проблемы по мере их поступления — один из главных секретов армии!

А вот, как побриться, особенно, если ты бреешься станком, а не электрической бритвой? Тут-то и вспомнили про волшебный крем Малыша!

На вечернем совещании в курилке, те, кто брился станком, решили попробовать нанести это чудодейственное зелье на ночь на лицо. Попробовали, а таких любителей не бриться и решить бесплатно свои проблемы нашлось немало.

Хитрый Филатов щедро раздавал крем, оставив себе про запас. Не мазался, наблюдал за окружающими.

Поутру казарму огласили вопли страждущих избавиться от щетины на лице...

Вся кожа на лице воспалена, покрыта струпьями, морды опухшие, по типу как в сказках Птушко и Роу. Воды нет, на улицу, тереть снегом, сдирая остатки крема и воспалённую кожу. Потом в соседнею казарму, мыть. Смывать. Ещё раз мыть лицо. Прикладывать снег, чтобы снять воспаление. Но, ничего не помогает.

В медсанчасть. Там, видавшие виды военврачи, выпучив глаза, наблюдали как сорок человек, не родственники, но одинаково уродливы с лица, ломятся во все двери.

— Я-то думал, что всё! Конец! Эпидемия кожного заболевания! Меня за это снимут с должности и расстреляют! — рассказывал начальник медсанчасти ротному — Понять не могу, в чём дело! А, они молчат, как партизаны в плену фашистском! Мол, легли спать, а поутру такое с лицами твориться! Они ещё снегом растёрли, разорвали кожу, внешние и внутренние кровоподтёки! Картина заболевания смазана! Ничего не понятно! Но, вижу, что врут, глаза прячут! Разобрались потом в чём дело. Стыдно им было признаться, что морду бабским кремом для ног смазали. И видно, что те кто понаглее, да, посмелее, побольше намазали, чтобы корни, значит, убить! Они бы себе лучше хрен свой смазали, чтобы не стоял больше! И мозгами думать начали, а не головкой у члена! Я уже звонил коллегам гражданским, не зная в чём дело, так потихоньку, может в городе эта зараза бродит, и курсанты из-за забора притащили. Никто ничего не знает. Описываю симптомы. Очень похоже на химический ожог кожи, но не будет же курсант кислотой аккумуляторной умываться! Оказывается — может!

Ротный вызвал на допрос Сынка, мол, что же такое, сукин сын, творишь?! И почему себе лицо не намазал этой гадостью?

На что Фил, глядя невинными глазами на ротного, отвечал:

— Я хотел посмотреть на них. Если поможет, так я и сам попробую. Зачем я на себе буду экспериментировать? Я им предложил — они согласились. Никто же им насильно харю-то не мазал. Никого не привязывали к койке, опыты не проводили.

— Надо было на каком-нибудь животном опробовать! — Тропин.

— Я животных люблю. И там насильно. А эти — Фил кивнул головой на дверь, сами вызвались. Чуть не в драку. Кое-как вырвал. Себе оставил чуток. А, не вырвал бы — так все бы истёрли! И больше пострадало бы!

— Тебя послушать — так Герой!

Офицеры давились от смеха. И смех и грех. Понятно, что нач.мед доложит начальнику училища. И тот спросит и с комбата, и с командира роты. Но, воды-то нет не по вине строевых командиров, а из-за службы тыла. Была бы вода, так и крем бы полежал, а потом бы выбросили.

Только Слон был невозмутим и философичен:

— Бойся данайцев дары приносящих! Правы были древние, Филатов, ничего не меняется в этом мире!!!

Пришёл комбат, построил роту. Вывел из строя с воспалёнными лицами. Молча, сопя как носорог, осматривал их. Потом разразился тирадой, если приводить её дословно, то будут одни точки! Смысл её таков, что сегодня начальник училища, и комбат с ним солидарен, нелестно отозвался об умственных способностях курсантов сорок второй роты! Это же надо было додуматься и лицо мазать кремом от волос!!! Чтобы лицо было выбрито, а не выщипано, нужно его брить, а не выщипать!!! Мазать его всяким солидолом непонятного происхождения! В уставе чётко прописано, что лицо нужно брить! Вы бы ещё щетину выщипывали! Как женщины брови! На то они и женщины, а вы — мужчины! И не надо на них ровняться! Они иначе устроены! Я проверял! Я знаю! В лексиконе комбата появилось новое выражение "Придурки разномастные"! И что сорок вторая рота, хоть и сдала сессию лучше всех в училище, а всё равно самая хреновая рота! Дикая, неуправляемая рота! Залёты один за другим! Эту роту надо расформировать, а курсантов либо расстрелять или в войска солдатами направить! Лучше расстрелять, а то растащат заразу — вольницу сорок второй роты по армии! Толку из них не будет! Ну, почему вы не можете как все нормальные? Вон, под вами сорок первая рота живёт! Образцово-показательная рота! Так, нет, же вы и им умудряетесь гадить! То подоконники ночью ломаете, когда в самоходы ходите, то стекло выбили, тогда же.

Мы переглянулись. Вроде не слышали. Из третьего взвода закивали, мол, наша работа. Не врёт комбат.

И срёте на головы отличникам! Комбат продолжал неистсвовать. Тут же пояснил, что периодически, когда у нас забивается канализация, то всё дерьмо падает и плавает в сорок первой роте.

Строй одобрительно заржал! Комбата это ещё больше взбесило.

— Земцов!

— Я!

— Когда дадут воду, и забьётся канализация и все фекалии вновь потекут в сорок первую роту, то всех "залётчиков" — на черпание дерьма на первый этаж! А то срёте, а другие убирают ваш кал! Не будет залётчиков — направите этих... Любителей импортных мазей! Рота! Равняйсь, смирно! Курсантам, халатно относящихся к своему здоровью, выразившееся в воспалении кожного покрова на лице, объявляю по выздоровлению, по три наряда на хозяйственные работы вне очереди!

— Есть три наряда вне очереди. — почти хором ответили неудачники.

— Такого нет в Уставе — "наряды на хоз.работы"! — шёпотом стали переговариваться.

— Иди это комбату скажи, коль такой уставник.

— Я морду не мазал. Лучше здесь постою.

— Курсант Филатов!

— Я!

— Выйти из строя!

— Есть!

Сынок чётко вышел из строя.

— Ну, а тебя, поп Гапон, нужно было по-хорошему на "губу" упечь, суток на десять, за то, что, считай, больше взвода из строя вывел! Американскую помощь в роте устроил! Как тебе товарищи еще лицо не намазали этим чудо кремом?

— А, это мысль! — кто-то из "обожженных".

— Ротный отобрал у него мазь и выбросил.

— Жаль, можно было бы ночью порезвиться!

Комбат "впаял" Филу пять нарядов на хоз.работы. Теперь понятно. Дерьмо убирать в сорок первой.

Мы как раньше не любили сорок первую, а теперь возненавидели их. Стукачи! И про поддонник и стекло, и дерьмо растрезвонили.

Ну, что с них взять? Стукачи! Даже если морду и набить, они не изменяться, как стучали, так и будут, только с большим усердием и удовольствием!

Но, нет худа без добра! Многие кто планировал пойти в увольнение на женский праздник, остались в казарме, освободив остальным места, с такой мордой не то, что в город, из казармы выходит опасно. Все от тебя шарахаются, кто не в курсе. Как от прокаженного. А вдруг, заразно? Вот и остались "ошпаренные" в роте, освободив свои места в увольнении другим. Да, и кто не смог пойти, пошёл в самоход. Народа в казарме много, спасибо покорёженным лицам, отсутствие "самоходчиков" и не приметят!

Я ехал на трамвае в увольнении, падал тихо снег огромными хлопьями, народу на улице мало. Почти никого. И вот через парк, под падающим снегом шла ОНА!!! Белые сапожки, белые колготки, короткая белая шубка, на голове шапочка — "таблетка", тоже белая. Из-под шапочки — длинные, почти до пояса белые волосы. Белые перчатки и белая сумочка. Белоснежка! На фоне белом! Я просто остолбенел от увиденного! Трамвай — корыто древнее, медленно поворачивал.

— Стой! — кричу.

— Не положено! — тётка вагоновожатая лениво отвечает мне.

— Там человека машина сбила и уехала! Помочь надо! Помрёт дядька-то!

— Не положено! — таким же тоном мне был ответ.

— Ну, ты и сука! Умрёт ведь гражданин! Как жить с этим будешь?

— Не я же его сбила. Так что — проживу.

И, кажется, что сволочь, намеренно сбросила скорость своего тихоходного рыдвана на рельсах, подтянула к остановке, я выскочил. Бегом, шапку в руку — бежать легче, да, и не слетит так. Вот он парк! Вот следы... Куда? Во двор! Двор проходной. Следов много во дворе. Кто-то переезжает. Много народу много. Обрывается след. Не могла Белоснежка далеко уйти! Не могла! Не должна! Красавица моя! Ну, где же ты?! Мечусь по двору, в надежде след отыскать ножки прелестной мечты моей! Натоптано, затоптано, заплёвано, как в душу мне нахаркали. Через двор бегу. А, там много народу. Бегу дальше. Нет её. Возвращаюсь. И здесь её нет! К мужикам, что мебель грузят на машину.

— Мужики! Девушку всю в белом не видели?

Объясняю, описываю во что одета была, от головы стриженной, лысой пар валит. Жарко. Рву крючки шинельные на груди.

Мужики качают головой. Понимают меня. Праздник, а курсант девчонку потерял.

Мне-то что от жалости их! Не нужна жалость, а нужна девушка. Та, что явилась мне, и исчезла как символ красоты и чистоты в этот снегопад!

И побрёл я туда, куда и шёл. В общагу, где, как и планировал ранее, погрузился до вечера, в атмосферу пьянства и разврата. То, о чём я мечтал давно уже, но, увы, без радости и счастья. Даже будучи в объятиях старшекурсницы, грезил о Белоснежке. И мозг мой водка не туманила, и разум был чист, зато тело отдохнуло, и плоть успокоилась.

Уходя из гостеприимного общежития толпой курсантов, мы попросили у утомлённых любовью девчонок, лука и чеснока. И побольше, также листа лаврового. На вопрос, а, собственно говоря, зачем?

— Да, чтобы заедать, запах отбивать!

И ели мы лук — "офицерский лимон" и чеснок на общей общаговской кухне.

В казарму проникли без осложнений. Кто с "увольняшками" — через КПП, а кто без оных — через забор, тропой Хошимина! Предстали пред светлые очи ответственного Верткова. Он лишь помахал перед носом. Такой от нас был запах. Но, алкоголь не учуял. И это хорошо!

В курилке собрались, обсуждали кто и как провёл увольнение. Многие хвастались своими любовными подвигами.

— Я пять раз сумел!

— Молодец!

— Я только три раза, но мне хватило.

— А ей?

— Ей тоже !

— А я — двадцать пять!

— Не ври! Не может мужик так много! Нет такого мужика! Нет такого запаса ни у кого на свете!

— Что же тогда в училище делаешь?

— Иди на гражданку быком-производителем, тебе цены не будет!

— Денег заработаешь — не унесёшь. Машину будешь вызывать!

— Да, врёт он, чего вы слушаете брехуна!

Всем нам было обидно. КАК?!!! В чём секрет мужской силы его? Непонятно. Обоснуй!

— Как?! Как все!

И показал курсант двигательные процессы наглядно. Движение тазом вперёд.

— Это раз!

Второе поступательное движение.

— Это два! И так двадцать пять раз!

Стёкла задребезжали в курилке. Казалось, что стены не выдержат, обрушаться. Так смеялись, держались за животы все присутствующие. Стали забегать, заходить курсанты, чтобы узнать в чём дело. Зашёл не спеша Вертков. Грохот и непонятно что происходит. Лицо озабоченное.

Давясь от смеха ему рассказали в чём причина попытки обрушения казармы.

У того вытянулось лицо, он покрутил пальцем у виска, и глядя на курсанта, изрёк:

— Учите матчасть, молодой человек! Учите! Пригодится! И никому больше не рассказывайте своих таких любовных похождениях. Могут и побить или отправить в сумасшедший дом.

И недоумевавшему свершителю сексуальных подвигов популярно, в доходчивой форме, объяснили в чём он заблуждался. Он почесал затылок. Потом произнёс:

— Тогда один раз!

Вновь потолок был готов рухнуть от взрыва смеха.

Слон скупо улыбаясь, пошёл на выход.

Майтаков, он же Пиночет, курил сторонке, было видно, что он хочет что-то рассказать, но ждёт когда взводный уйдёт.

— У меня сегодня случай забавный был. — начал Олег — Пошёл в самоход, через забор перекинулся нормально. Курсовку содрал с шинели, морда тяпкой, иду, никого не трогаю. На улице народа немного. Тепло, снежок падает — красота! И откуда они вынырнули на мою голову! Патруль солдатский!

Все притихли. Понимают, что это не "двадцать пять раз". Тут шутки хреново могут закончиться, если повяжут.

Курсанты ловили солдат в патруле, а солдаты — курсантов. У каждого свой план.

— Я — дёру! Вверх по Ленина в сторону цирка бегу, а они не отстают. Я газку подкинул, прямо как чувствовал, подковы недавно поменял, с напайками победитовыми прибил. Не сильно-то скользят! А, они не отстают. Догнать не могут, но и на "хвосте" висят. Я уже на мосту над речкой Искитимкой, не свернуть во двор, чтобы со следа сбить. Начальник патруля кричит, видать уже выдохся напрочь, "Стой! Стрелять буду!" Я ещё быстрее! Они тоже топают! Тут машина "шестёрка" останавливается, дверь пассажирская распахивается на ходу. Водила мне: "Садись!". Второй раз меня просить не надо было. Я прыгнул, дверь захлопнул. Дыхание восстановить не могу, пот градом и от физо и от волнения. Сердце выпрыгнет из груди. Мужик проехал с километр. Я ему, мол, спасибо, мужик, сколько я тебе должен! Выручил, брат! В кармане трёшка была. Отдам — не жалко! Протягиваю ему. Он смеется, не надо. Оставь себе, а с тобой мы на втором курсе встретимся! Я тебя запомнил, и ты меня запомни! Предмет мой учить будешь так, чтобы от зубов отскакивало, а то на экзамене спрошу и за самоход и за предмет! Готовься! Смеется в тридцать два зуба. Высадил меня и дальше поехал!