Искру?
Хина могла бы поклясться, что увидела фею. Самую настоящую фею — маленькую нагую женщину со стрекозиными крыльями, мерцающими за ее спиной подобно радуге, слегка светящуюся даже в ярком свете полуденного солнца. Фея сидела в воздухе, как на невидимой скамеечке, и слегка болтала ногами. Хина видела ее только пару секунд, не больше, а потом мистическое видение мигнуло и растаяло в воздухе. Рэнна же повернула голову и внимательно посмотрела на остолбеневшую воспитательницу.
— Здесь красиво, да, госпожа Хина? — спросила она.
— Рэнночка, ну куда же ты убежала? — Хина подошла к ней и опустилась на колени, с трудом подавляя желание схватить маленькую негодницу за плечи и как следует потрясти. — Нельзя уходить из дома одной.
— Я дома, госпожа Хина, — девочка потянулась к кукле и снова крепко прижала ее к себе, словно боясь, что игрушку отберут. — Мне здесь хорошо. Нижайше извиняюсь, что заставила волноваться. Я хотела вернуться вовремя, но задумалась.
— И о чем же? — поинтересовалась Хина.
— О море. О солнце. О мире.
— Э-э... — воспитательница не нашлась, что ответить. — Рэнна, знаешь, очень невежливо без спросу заходить к чужим. Здесь чужое место, оно принадлежит другим людям. Сюда нельзя.
— Госпожа Цукка не возражает. Ей одиноко здесь одной. Хорошие люди могут приходить сюда, если захотят. А плохих отсюда выгонят. Госпожа Хина, сюда можно привести целую группу, госпожа Цукка будет только рада.
— Госпожа Цукка — владелица дома? — переспросила Хина. — Но откуда ты ее знаешь?
— Мы познакомились на улице. Иногда она ходит домой с работы мимо нас. Госпожа Хина, нам пора возвращаться. Нас потеряли.
Запиликал пелефон. Код вызывающего в записной книжке отсутствовал, и оказалось, что звонят из полиции. Патрульная машина уже стола возле смотровой площадки рядом с рощей, и офицер-полицейский с неприкрытым облегчением воспринял новость о том, что девочка нашлась. Он оказался настолько любезен, что даже довез Хину и Рэнну до детского дома. Директор попыталась было устроить беглянке суровый нагоняй, но наткнулась на не по-детски внимательный взгляд ее черных глаз и стушевалась. Кончилось дело тем, что Рэнна торжественно пообещала больше не сбегать без спросу.
Со временем событие стерлось из памяти. А теперь вот снова всплыло. Почему? Может, потому, что девочка опять начала спрашивать о странные вещах?
Девочка, задающая загадочные вопросы. Да она и сама сплошной вопрос. Несколько генетических экспертиз так не смогли выявить ее родителей или хотя бы родственников — несмотря на то, что полная база генокодов жителей Катонии составлена десятилетия назад. Не могла же она свалиться на крыльцо полицейского участка прямо с неба?
Водитель басовито засигналил, и Хина встрепенулась. За воспоминаниями она не заметила, как автобус добрался до места.
Пятнадцатиэтажная башня Центра защиты детства располагалась на неширокой улице в деловом квартале. По улицам спешили клерки в строгих черных и серых костюмах с жилетами, поддетыми под пиджаки, а кое-кто — и в теплых наушниках. Когда Хина и Ринако совместными усилиями выгнали из автобуса и построили визжащую, жалующуюся, ноющую, хихикающую и дующуюся стайку детей, мимо на сукато пронеслись юноша и девушка не старше двадцати лет на вид. Летательные доски у обоих выглядели дорогими: бритвенно-тонкие, вероятно, титановые или композитные, с искрящимся звездчатым покрытием, с автоматическими замками на ножных упорах и с помигивающими световыми сигналами. Захваты для манипуляторов на них тоже выглядели необычными: высокие, на каких-то странных подвижных креплениях, выдающихся далеко в стороны и замысловато вращающихся. Несмотря на промозглую сырость, на молодых людях были только длинные, ниже колен, шорты с нацепленными прямо поверх штанин наколенниками да широкие плащи, раздуваемые за спиной встречным ветром. Ни рубашек, ни курток, ни даже защитных налокотников. Хина проводила их неодобрительным взглядом. Форс морозу не боится, да, вот только микробам он без разницы. Ох, и подхватят же они воспаление легких! Вон, кожа вся синяя и в пупырышках. Неужто девице нравится перед кавалером ощипанной курицей выставляться?
Дети при виде летунов восторженно завопили.
— А я, когда вырасту, тоже стану девиантом! — громко заявил Тавасик. — Сильным-сильным! И куплю себе самый лучший сукато в мире, и стану летать везде, до самого неба!
— Сначала шапку надень, горюшко мое! — одернула его Ринако. — Уши простудишь, придется иголкой в попу уколы ставить. — Означенная шапка тут же сама собой выдернулась из кармана пальтишка мальчика и наделась ему на голову. В отличие от неразвитой Хины молодая воспитательница своей второй категории не стеснялась и эффекторы использовала без колебаний даже на публике. — Госпожа Хина, идем?
— Сейчас, вон те выйдут, — Хина показала взглядом на просачивающуюся через раздвижные двери встречную толпу детей. Судя по одинаковой красивой форме — из какой-то престижной частной школы. Судя по наглости водителя, в нарушение всех правил подогнавшего автобус прямо к ступеням главного входа — тоже. — Вообще зря мы сегодня поехали. Я слышала, что в Центре неделю сканеры меняли и настраивали, так что весь график сбился. Застрянем в очереди на пару часов. Надо бы перенести на пару дней, ничего страшного бы не случилось.
— Ну, сейчас уже поздно, — философски пожала плечами молодая воспитательница. — Приехали и приехали. И потом, мы уже от графика на два дня отклоняемся. Проснется у кого-то эффектор внезапно — веселья не оберемся. Ничего, в холле посидим, на зверюшек посмотрим. Не зоопарк, но все развлечение.
В холле царил бедлам. Там уже ожидали своей очереди по крайней мере три других группы в совокупности человек на семьдесят или восемьдесят. К счастью, обширное пространство, специально рассчитанное на большие праздники, могло вместить в себя и не такое количество детей, а потому места хватало.
— Э-э, прощу прощения! — обратилась Хина к высокому мужчине с золотой татуировкой на левой щеке. — Мы из детского дома номер семь, у нас на полдесятого назначено обследование.
— Рад приветствовать вас в Катонийском центре защиты детей, госпожа Хина Мацури и сопровождающие, — обаятельно улыбнулся чоки. — Персонал Центра приносит свои извинения за то, что вам придется немного задержаться. Из-за возникших технических проблем ваша очередь смещена на полчаса. Пожалуйста, располагай свою группу там, где тебе удобно. Я отослал уведомление о вашем прибытии. Как только освободится лаборатория, вас вызовут.
— Спасибо, — вздохнула воспитательница. — Рика, вон там, кажется, пристроиться можно.
Разумеется, избавившись от верхней одежды в раздевалке, вся группа целиком немедленно прилипла к обзорным стеклам вокруг зверинца. Хина еще помнила время, когда здесь стояла всего лишь закрытая листами прозрачного пластика вольера с одиноким сонным медвежонком. Но сейчас на скале сидела пара кольцехвостых обезьян, рассматривающая маленьких зрителей с не меньшим интересом, чем те их, лежал на песчаной площадке меланхоличный тапир, кругами бегали два длинноносых полосатых арикуя, под лучами лампы нежились черепахи, а на второй скале сидел, спесиво полуприкрыв глаза веками и раздувая шейный мешок, небольшой, с руку, варан. Дети возбужденно делились друг с другом впечатлениями, тыкали пальцами, толкались и ссорились за лучшие места. Рэнна же, как с очередным уколом тревоги заметила Хина, стояла чуть поодаль группы, вдали от стекла, и равнодушно смотрела прямо перед собой. И все-таки, похоже, что-то с ней не так. Не забыть проконсультироваться с психологом...
Наскучив зверинцем, дети немедленно полезли на игровые площадки, смешавшись с толпой. Уследить за своими детьми среди чужих оказалось куда сложнее, чем на территории детского дома. Несколько раз Хина и Ринако бегали по холлу кругами, выискивая отбившихся сорванцов и сталкиваясь с замученными воспитателями из других учреждений, занимавшихся тем же самым. Но все плохое когда-то кончается. Наконец, давешний чоки, лучась доброжелательной улыбкой, сообщил, что группу следует поднять в третью смотровую на восьмом этаже. С трудом собрав детей, слегка ошалевших от смены обычной обстановки и обилия людей, а потому малоуправляемых, они с Ринако повели их к стеклянным лифтам, ходившим по направляющим вдоль балконов, тянущихся на много этажей вверх. В каждый лифт вмещалось не более десяти человек, а потому Ринако с половиной группы уехала первой. Второй лифт подошел десять секунд спустя. Загнав оставшихся детей внутрь, Хина нажала кнопку нужного этажа и облегченно вздохнула. Наконец-то. Теперь станет легче.
Лифт неторопливо пошел вверх. Дети, разумеется, опять сгрудились возле обзорного стекла. Задние нетерпеливо подпрыгивали, чтобы через головы передних рассмотреть холл сверху. Рэнна, прижавшись лопатками к дверям лифта, все так же равнодушно смотрела в никуда, обнимая своего ненаглядного шестинога.
— Эй, молодежь! — строго сказала Хина. — Ну-ка, успокаиваемся живенько. Сейчас мы все выйдем из лифта, чинно сядем в кресла и дружно подождем, пока дяди и тети-ученые посмотрят на нас через волшебные стекла.
Хоть бы и сегодняшний осмотр не выявил ни одного пробуждающего девианта, мысленно добавила она. Иначе опять столько мороки...
— Тихо! — внезапно громко сказала Рэнна. — Тихо всем!
Она шагнула вперед, и мгновенно стихшие дети опасливо раздвинулись перед ней, открывая дорогу к обзорному стеклу.
— Госпожа Хина, смотри! — девочка указала вниз. — Быстро!
Воспитательница взглянула в направлении, куда указывал тонкий детский пальчик — и обомлела.
Огромную статую крылатой женщины, распростершей свои руки над холлом, Хина никогда не любила. Она не понимала, что должна символизировать весьма аляповатая поделка в восемь или девять саженей высоты и какое она вообще имеет отношение к детям и их защите. Скульптор использовал массу металлических прутьев, дутого пластика, блесток и разноцветных красок для создания вещи, на которую Хина смотреть не могла без содрогания. У подножия закрепленного на внешней стеклянной стене монстра красовалась дарственная табличка, но имя на ней воспитательнице ничего не говорила. Какой-то Гадзин Куромака. Женщиной статуя являлась, впрочем, весьма условной, и если бы не пышная "грудь", то с тем же успехом могла бы сойти и за мужчину. Да и на человека статуя вышла похожей весьма слабо — две руки, две ноги и бесформенный ком на месте головы. Кто-то из знакомых однажды заметил, что некоторых абстракционистов следовало бы запирать в изолированной комнате и никогда из нее не выпускать, чтобы не коверкали психику окружающим. Искусством Хина интересовалась мало, но в отношении автора "скульптуры" соглашалась безоговорочно.
И сейчас ее неприязнь, до того довольно беспредметная, внезапно приобрела вполне осязаемое основание.
На длинной горизонтально вытянутой конечности статуи виднелась одинокая детская фигурка. Как она умудрилась туда забраться, Хина так и не поняла. Вероятно, ребенок сбежал от воспитателей и по уступам балахонистой "одежды", которыми статуя изобиловала, забрался на высоту четырехэтажного дома. Наверняка снизу не было видно, как он, широко расставив руки для равновесия, медленно идет к сложенной ковшиком "ладони".
— Конструкция сломается, — тихо, но так, что у Хины заледенел желудок, сказала Рэнна. — Слишком длинный рычаг. Он упадет.
И пока воспитательница пыталась преодолеть нахлынувший приступ паники, девочка ударила кулачком по кнопке экстренной остановки. Лифт дернулся и замер. Стальные двери рвануло в стороны словно гигантскими невидимыми руками, и они с жутким скрипом и скрежетом разъехались. Рэнна, бросив куклу, спрыгнула на пол шестого этажа, над которым кабина успела подняться на четверть сажени. Оцепенев от неожиданности, Хина смотрела, как девочка, подтянувшись, легко перебрасывает свое щуплое тельце через стеклянные перила галереи, доходящие ей до макушки, и проваливается в зияющую пустоту... нет, в страховочную сетку, натянутую на уровне пола. Как перекатывается через край сетки и, словно опытная акробатка, скорректировав траекторию руками, падает в страховочную сетку пятого этажа, потом четвертого...
И тут она, наконец, опомнилась. Она резко вдавила кнопку связи на пульте управления.
— Тревога! — закричала она в затянутый хромированной сеткой микрофон. — Тревога! Ребенок в беде! Статуя в холле, на руке мальчик! Тревога! Говорит воспитатель Хина Мацури! Наш лифт заблокирован, срочно нужна помощь.
— Принято, — равнодушным синтезированным голосом отозвался динамик. — Охрана оповещена. Принимаем меры. Прошу оставаться на месте и не паниковать. Помощь в пути.
Хина бросила взгляд вниз — как раз в тот момент, когда рука статуи, треснув у основания, начала неотвратимо клониться вниз. Детская фигурка взмахнула руками и, потеряв равновесие, упала спиной на ненадежную опору, начав медленно, но все быстрее соскальзывать вниз. Где Рэнна? Воспитательница не видела страховочные сетки нижних этажей, равно как и входы в лифт, где неизбежно должна была оказаться девочка. Она жива? Жива? Да как она вообще смогла...
Рядом заплакала воспитанница.
— Ну-ну, тихо, милая, — машинально пробормотала Хина, поглаживая ее по голове. — Все хорошо. Опасности нет.
Она отвернулась от обзорного стекла и посмотрела в противоположную сторону. Лифт завис над полом, но не слишком высоко. Можно снять детей и самостоятельно.
И тут до нее дошло.
Двери. Стальные двери, при экстренной остановке надежно блокирующие выход из кабины до тех пор, пока та не окажется вровень с полом — или пока система безопасности не раскроет их принудительно.
Двери, едва ли не с корнем выдранные из креплений и криво и косо торчащие из своих пазов по сторонам проема.
Рэнна? Невероятно. Ведь для такого требуется первая-плюс категория!! Неужели?
Она снова глянула вниз. Полуотломанная рука статуи, наклонившаяся почти вертикально, опустела. Что с мальчиком? Что с Рэнной, ку-ссо?!!
— Госпожа! — к двери подбежал мужчина в форме охраны. Человек, не чоки — и за то спасибо. — Госпожа, с вами все в порядке? Что случилось?
— Господин, — хрипло сказала воспитательница. — Срочно сообщи всем. В здании девочка... маленькая девочка. Моя воспитанница. У нее, возможно, первая категория, и она... я не знаю, наверное, она не умеет управлять своими способностями...
Или умеет?
— Нужно включить блокираторы, срочно! — закончила она.
Мужчина на глазах побелел.
— Здесь двадцать второй, — быстро сказал он, прижав пальцем вставленную в ухо пуговку коммуникатора. — Код один, повторяю, код один.
На стене галереи немедленно замигало красное табло "Активное подавление", и у Хины слегка заложило уши — так она со своей пятой категорией воспринимала объемные блокираторы. Тихо зазвенел зуммер.
Вставленный в ухо наушник что-то пискнул. Мужчина прислушался.
— Госпожа, как выглядит твоя воспитанница? — спросил он.
— Восемь с половиной лет, невысокая, худая, черноволосая, черноглазая. Короткая стрижка, челка с начесом на глаза.
