На краю Дикого Поля

Понятно. Растёт очень толковый руководитель: знающий, убедительный, инициативный и дальновидный. Ну дай ему боже здоровья и удачи.

На следующий день, вместе с Артамоном Палычем мы поехали на верфь. Справа от дороги, в полукилометре от верфи, действительно стояло отвратительное украшение пейзажа: колья с нанизанными на них трупами.

— Как только дохлятина начнёт отваливаться, тогда и похоронят злодеев. Так наместник распорядился, у него на этот счёт записка от великого государя.

— А новгородцы не бунтуют, что трупы так долго не позволяют прибирать?

— Бунтуют. Но этим сволочам только повод нужен для бунта. Слышал я, что великий государь обещал в преддверии войны со Швецией подчистить здесь гниль, да расселить их куда подальше.

— И как ты к этому относишься?

— Ну как отношусь... Плохо я отношусь. Не расселять их надо, а рассаживать как этих голубчиков, да уж больно мягкосердечен великий государь.

— Суров ты, Артамон Палыч, чувствую, что не забалуешь у тебя.

— Ах, Александр Евгеньевич, я маленький человек, и стремлюсь во всём соблюдать порядок, но и на маленьком уровне вижу, что если спустить шалость, то будет следующая. Если спустить расхлябанность в работе, то будет дурно сделана работа, а в самом плохом случае может случиться несчастный случай, а то ещё и со смертельным исходом. А мягкосердечие монархов приводят к кровавым событиям, и в истории подобное случалось многажды.

— Бог с ними, с уколотыми, расскажи лучше о верфи, недолго уже осталось до неё ехать.

— На верфи, Александр Евгеньевич, всё в относительном порядке. Сначала, как и планировалось, заложили пять пароходов, а потом, заложили сразу десять, благо металлоконструкции подвозят без задержек.

— Десять?

— Пришло письмо от твоего приятеля, турецкого посланник, Илхами Кылыч, о том что Турции срочно требуются на Балтике пять пароходов. И доставил это письмо государев гонец, с уведомлением, что эта посольская просьба государем удовлетворена.

— Любопытно, зачем ему здесь пароходы?

— Я этого не знаю, и знать не желаю. Моё дело вовремя и с надлежащим старанием выполнить государево повеление.

— Мудро. А хватает ли у тебя людей?

— Вместе с письмом приехало двадцать турецких корабельных мастеров. Я хотел хотя бы пятерых отправить к тебе, но не позволили.

— Это не страшно, у меня в Лодейном Поле всё благополучно, мастеров хватает.

— Это хорошо, а то я беспокоился. По твоему примеру я устроил стапеля под единой крышей, а по верху пустил мостовой кран. И пароходы для турок я тоже так строю.

— Работников хватает?

— С избытком. На государевой верфи хорошая работа за хороший оклад, работа не от зари до зари, а не больше восьми часов в день. Зато работаем в две смены, если буден надобность ускорить строительство, то и третью смену введу.

— То есть, ты строишь сразу все пятнадцать пароходов?

— Вообще-то уже десять. Пять первых построены, даже установлены котлы и машины, теперь на каждом пароходе бригады по пять человек лазят, выискивают огрехи и доводят до полного блеска. Как сойдёт лёд, спустим их на воду, и есть у меня подозрение, что именно их великий государь отдаст Турции.

— Ну, это в его воле, раз надо так надо. А остальные десять когда спустишь на воду?

— Полагаю, что до середины лета последний сойдёт со стапелей.

— Достраивать будешь на плаву?

— Зачем? На суше удобнее. На воде только мачты и грузовые стрелы установим.

— А надстройки?

— Тоже на суше. Надстройки уже собраны, когда из построечного сарая корпус выведем, то краном надстройку и поставим, и уже с ней спустим на воду.

— Хорошо ты придумал. А я в Лодейном поле придумал по другому: корпуса спускать на воду, потом заводить в затон, над которым ходит козловой кран, и уже там устанавливать машину, надстройки и орудийные башни.

— Орудийные башни? Расскажи мне что это за чудо.

— Это мы с моим командором, Хагеном Андерссоном придумали. Вместо пушек по бортам установить по две пушки во вращающихся башнях, одна с носа, другая с кормы. Получается, что четыре пушки заменяют восемь.

— Умно придумали, молодцы. А мои пароходы вооружать не передумали?

— Нет, не передумали, будешь ставить по пушке на нос и корму на каждый пароход, но не обессудь, видимо придётся ставить пушки поменьше калибром.

— Мне то что? Я в море не пойду, это ты будешь с этим плавучим стадом барахтаться. Ну ладно, добро пожаловать на новгородские верфи, князь Александр Евгеньевич!

Не успели мы с Артамоном Палычем расположиться у него в кабинете, и даже не достали для работы документы из сейфа, как посыльный из охраны оповестил, что приближается кортеж наместника. Естественно, мы немедля бросились его встречать.

— Не бывал здесь ни разу, но вот решил посетить, посмотреть, что за махины тут сооружаются. — заявил наместник.

— С удовольствием всё покажу. — поклонился Артамон Палыч — тем более, что и князь Ольшанский желает осмотреть верфи и все службы с верфями связанные. Благоволите следовать за мной, только не обессудьте, кое-где не просохла краска, кое-где скопилась пыль, так что прошу всех быть осторожными. Прошу следовать за мной.

И мы отправились в ближайший ангар. Прямо в воротах была сделана здоровенная калитка, через неё мы и пошли. Мне-то открывшийся вид привычен, а неподготовленные посетители невольно охнули. Чуть ли не в крышу упираясь стояли там громадные дуры, которые сознание отказывалось воспринимать как корабли: у ближайшего была видна округлая корма, перо руля и четырёхлопастный бронзовый винт, высотой в полтора человеческих роста. Уж не знаю, насколько он эффективен и насколько подходит к такому корпусу, но на 'Воронеже' служит прекрасно, нареканий не вызвал, в вибрации не уличён. Вот когда наберётся статистический материал, опыт и теория, вот тогда и построим опытовый бассейн для отработки оптимальных корпусов, винтов и прочего.

Дальше за кормой виден вертикальный борт, плавно переходящий в практически плоское днище, с выступающим вниз килем. Борт и днище деревянные, но доски отлично подогнаны и тщательно выглажены. Днище и часть борта по ватерлинию выкрашены красной краской, а выше неё серой.

По широкой пологой лестнице поднялись наверх, и Артамон Палыч начал экскурсию:

— Оглядитесь вокруг и осмотрите оборудование, которое используется при строительстве. Вдоль стен наверху, вы видите укреплены чугунные рельсы, по которым ходит мостовой кран, предназначенный для подъёма тяжёлых деталей с пола на корабль. Кранов тут два. Благодаря им удаётся быстро и не прилагая чрезмерных усилий строить эти корабли, а как освободится место, то и следующие. В этом ангаре строится сразу пять пароходов, остальные строятся в других ангарах.

— Откуда взялось такое слово, 'ангар' — полюбопытствовал наместник.

— Трудно сказать, князь Андрей Иванович, это повелось ещё с Воронежа, где строились первые пароходы. Если хочешь, я могу уточнить.

— Я просто полюбопытствовал, продолжай.

— Сейчас мы находимся на палубе, но здесь ещё должна находиться надстройка, которую мы установим весной, после вывода судна из ангара. Надстройку мы установим за несколько дней, а после спустим пароход на воду. В ней будет находиться рубка управления, откуда капитан будет управлять кораблём. Это самая высокая точка корабля откуда видно лучше всего. Ниже находится каюта капитана, чтобы его можно было в любой момент по необходимости вызвать.

— Всё как в войске. — усмехнулся наместник — Ты стоишь на видном месте, и не моги с него сойти.

— Верно. Теперь посмотрим на палубу, на которой мы стоим: от носа до кормы видны четыре больших крышки. Это крышки трюмов, в которые можно загружать нужный груз. Вдоль бортов, в средней части корпуса видны крышки поменьше: это крышки угольных ям. Сделано четыре крышки для того, чтобы уголь загружался как можно быстрее, как в порту, так и в море, если такая надобность возникнет. Кроме надстройки, на пароходе будут ещё установлены мачты и грузовые стрелы, при помощи которых будет загружаться и выгружаться груз из трюмов. Пойдёмте вниз, осмотрим устройство парохода изнутри.

Экскурсанты гуськом потянулись за Ремизовым.

— Здесь, в средней части корабля находятся каюты всех членов экипажа, кроме капитана. Всего здесь можно с удобством разместить двадцать пять человек, хотя экипаж будет состоять из двадцати. Начальствующий состав селится по одному человеку в каюте, а остальные по два-четыре человека. Тут же находится кухня, пойдёмте, господа, на неё стоит полюбопытствовать. Плита отапливается углём, как и пароходные котлы, но так как она меньше, при сильной качке топить её будет видимо тяжело, если вообще возможно. Но при умеренной качке всё должно быть благополучно. Обратите внимание, что все горячие поверхности ограждены, все крышки привинчиваются, для всей посуды сделаны специальные выемки, чтобы не падала во время качки. Пойдёмте дальше: вот столовая командного состава, а здесь столовая остальных членов экипажа. Теперь пойдёмте смотреть на котлы и машины. Пар для машины вырабатывает котёл, который обслуживают механик и кочегары. Задача последних подавать к котлу уголь и забрасывать в топки. Механик же следит за работой котла и обеспечивает его исправность. Пар и горячая вода из котла, кстати, может использоваться и для бани, которая находится в соседнем помещении, всё-таки после такой грязной работы надо хорошо мыться. Тут же имеется опреснительная установка, которая вырабатывает воду для котла и омовения из морской воды. Питьевая вода содержится в специальных железных, изнутри хорошо лужёных бочках. Горячая вода из котла, зимой ещё используется для обогрева помещений, именно поэтому все жилые и рабочие помещения сосредоточены в центре корабля. Теперь перейдём к машине. Машина мы тут установили, новейшего образца, мощностью в восемьсот пятьдесят пять лошадиных сил. Она обеспечит скорость парохода в десять — одиннадцать узлов, или по нашему, по сухопутному, восемнадцать — двадцать километров в час. Однако точную цифру можно сказать после испытаний на море, поскольку скорость зависит ещё и в какой воде плывёт корабль, а пресной или солёной. Парусник при попутном ветре, конечно, обгонит пароход, но в любом ином случае пароход окажется в нужном месте куда быстрее. Часть мощности машины используют вентиляторы, которые подают воздух в топки котла и в котельное отделение, в котором иначе было бы невозможно находиться из-за жары и пыли.

— А до Швеции, с такой скоростью, сколько будет плыть пароход? — заинтересовался один из свитских наместника.

— Если очень торопиться, то меньше двух суток отсюда до Стокгольма. Правда, при этом сожжёшь гораздо больше угля. А если нужно не очень срочно, то трое суток.

— Интересно и поучительно. А что с вооружением парохода?

— изначально планировали установить две пятнадцатисантиметровых пушки, по одной в корме и в носу, по князь Ольшанский сообщил, что из-за несчастья на заводе этих пушек не будет. Видимо придётся довольствоваться девяти сантиметровыми пушками. Однако, хочу указать на то, что снаряд такой пушки весит больше, чем ядро большинства обычных пушек более солидного калибра.

— Почему так?

— Ядро круглое, а снаряд удлинённый, потому и весит едва ли не втрое больше. К тому же, снаряды разрабатываются и разрывные, они нанесут неприятелю гораздо больший урон.

— А пушка при стрельбе своей отдачей не проломит палубу?

— Нет, не проломит. Места установки пушек специально усилены, а кроме того, установлены специальные балки, передающие силу отдачи на шпангоуты, а оттуда на весь корпус.

— Я вижу, что шпангоуты железные. — очень проницательно отметил наместник — А не лучше ли сделать железным весь корпус?

— Несомненно лучше. Но стали мы выплавляем ещё недостаточно для такого судостроения. Уже слава богу, что мы можем себе позволить стальной каркас.

— Понимаю. А что с углем? В нашей местности его нет, коме древесного, конечно.

— Этот вопрос решается. Ты конечно знаешь, князь Андрей Иванович, что крымчаки очищают Дикое Поле, а за ними уходят в Болгарию ногайцы и верные султану черкасы.

— Да, это мне известно.

— На реке Донец уже начали добывать уголь, и этот уголь очень хорош. Его по воде, через Донец и Дон везут до переволоки на Волгу, а по Волге, и переволокам уже к нам.

— Неужели приходится перегружать такую пропасть угля?

— Нет, наместник, всё делается интереснее: баржи с углём затаскивают на специальную тележку, которая по чугунным рельсам, вроде тех, что ты видел под потолком этого ангара, и на ней перевозит до следующей реки. Этими путями сейчас товары и грузы перевозятся из Руси в Персию и Китай, да и из Китая в Турцию тоже случается. Этими путями все довольны, даром они действуют только летом. А барж таких, я слышал, построено уже больше пяти тысяч, и ходят они по всем реками. Ну и для облегчения пути уже строится канал от Тверцы к Цне, а там уже по Мсте, Ильменю и Волхову сюда.

— Затейливый путь. Уголёк-то не становится от этого золотым?

— Недёшево, да. Но на дровах получится дороже и хуже.

— Что же, я что надо увидел, уведенным доволен, прошу вас обоих прибыть ко мне для важного разговора.

— Когда?

— Думаю к пятнице, но если что-то изменится, пришлю гонца.

— Непременно будем.

Сидя в кабинете Артамона Палыча, мы рассуждали на тему политики, благо приняли по паре стопочек прекрасной водки моей выгонки, и жуя бутерброды с ветчиной и свежими огурчиками собственной оранжереи хозяина дома (красиво жить не запретишь), обменивались мнениями.

— Брожения и мысли о желательности вхождения в круг европейцев, здесь в Новгороде идут от купечества. Это они видят в Западе своё богатство и своё будущее.

— А ждут ли их на западе?

— В том то и дело что нет. Там всё поделено между своими, а пускать чужаков... Да в гробу они таковых видали. Для приличия ведут разговоры, что мол, молитесь не так, не тому монарху подчиняетесь... Ерунда всё это!

— Но ведь верят?

— Ещё как верят! На костёр взойдут благословляя свет с Запада. Ты же знаешь о Борецких?

— Марфа-посадница не из них?

— Из них. Эти люди поставили на службу Западу всё: судьбу города и всех его земель и всех его жителей, даже собственное имущество, положение и саму жизнь бросили в этот костёр. А ведь ни Литва, ни Ливония, ни Ганза пальцем о палец не ударили чтобы им помочь.

— А сейчас, как я понимаю, снова подняла голову та же измена?

— Верно речёшь. Измена подняла голову. Корабельный лес пытались жечь потому что строящийся флот угрожает как раз Литве, Ливонии, Ганзе и Швеции, нынешнему их свету в окошке.

— Получается, что если случится война с любой их этих держав...

— Ганза это не держава, а торговый союз.

— И большая от этого разница? Нанимает войска, содержит флот, при случае может намять бока многим и многим на берегах Балтики. Другой вопрос, что державы, случается, и за честь воюют, то торгаши — только за деньги.

— Согласен, продолжай.

— Так вот: если случится война, то здешние умники бросятся же поддерживать своих кумиров: шпионить, вредить, убивать воинов, и особенно командиров.