На арене смерти

— Конечно не будем, — ответила Света, — никогда. Знаешь, Лена, я тоже поначалу просто не могла смотреть и слушать все это, но работа есть работа, как-то нужно исполнять свои обязанности. Влад очень помогал, в основном он все и комментировал, — сказала Света и поцеловала Влада в щеку, — а потом мы узнали про Антона и стали болеть за него. Лена, я уверена, что Антон — замечательный человек и никакой он не преступник. Знаешь, он своими победами подарил нам, и не только нам, всей стране, столько радости! Я и не знала, что буду так радоваться на этих играх. Но радуюсь я только победам Антона. Я уверена, что он победит и все у вас будет хорошо! — Света положила свою ладонь на ладонь Лены.

У Лены на глазах выступили слезы.

— Спасибо, спасибо вам, — сказала она и ее голос задрожал.

— Нет, ну Лен, ну вот этого делать не нужно, — Влад протягивал Лене чистый платок, — Света у меня как говорит, так оно всегда и получается. Она у меня прямо будущее видит все, — Влад улыбнулся и Лена попыталась улыбнуться, — и если она говорит, что у вас все будет хорошо, значит так оно и будет. Ее нужно слушать.

— Вот, все время плачет и плачет, — грустно произнес барон, показывая взглядом на Лену, — и что я ей только не говорил, все бесполезно. И я говорю, что Антон победит, один бой всего остался, а она не верит. Антону нужно, чтобы ты была свежая и отдохнувшая, полная сил, веселая.

— Да, да, я знаю, дядя Леопольд, — всхлипывая, произнесла Лена, — извините, не выдержала.

— Ничего, ничего, Леночка, — сказала Света, — если бы там Влад сражался на арене, я бы рыдала целыми днями и ночами навзрыд. Я тебя прекрасно понимаю. Только вот Влад не умеет так драться, как Антон. А Антон умеет и поэтому он победит.

Лена успокоилась и стала вытирать глаза кончиком платка.

— Понимаешь, Лена, — Влад подался вперед и внимательно посмотрел на сидящую перед ним девушку, — Антон проделал очень долгий и очень тяжелый путь. И проделал он его не для того, чтобы спасовать, сдаться или сломаться в самый последний момент. Ему остался всего один шаг на пути к свободе.

В этот момент принесли заказанные бароном блюда. Барон разлил по бокалам вино и все четверо выпили за победу Антона. Влад со Светой лениво ковырялись в своих морских салатах, а барон и Лена принялись поглощать только что принесенную еду.

— В начале турнира было четыре тысячи двести бойцов, — Влад продолжил свои объяснения Лене, — представляешь, Лена, четыре тысячи двести гладиаторов! Это не шутка! Четыре тысячи двести злейших, опаснейших и сильных мужчин, каждый из которых мечтал о свободе. А теперь осталось всего двое из четырех тысяч двести. Всего двое, и один из них — Антон.

— Да, но его противник тоже дошел до финала, — заметила Лена, — он тоже силен и опасен и он тоже хочет выйти на свободу.

— Вот, пожалуйста, — усмехнулся барон, — на экран не смотрит, а все знает. И о противнике Антона все знает.

— Да об этом все и везде говорят, — Лена обвела в воздухе рукой полукруг, — на каждом углу на улице здесь стоят экраны, которые только и рассказывают, что о гладиаторских играх и о финале. И не захочешь знать, и то узнаешь при таком оповещении.

— Это ни о чем не говорит, — убежденно произнес Влад, — я, Света и барон видели, как дерется противник Антона. Мы со Светой даже вчера комментировали полуфинальный бой противника Антона. И мы тебе заявляем со всей ответственностью, что Антон сильнее.

— Нет, — замотала головой Лена, — это вы пытаетесь меня утешить. Спасибо вам большое за это, конечно, но из той информации, что я почерпнула о противнике Антона, я знаю, что он очень сильный и опасный гладиатор.

— Она никому, даже мне не верит, — развел руками, в которых были вилка и нож, барон.

— Лена, — произнесла Света, накрыв ладонь девушки своей ладонью, — нам нужно верить в победу Антона. Нам нужно надеяться на лучшее. Наши собственные мысли формируют будущее. Нам просто нельзя отчаиваться и принимать внуть себя негатив.

— Вот и я ей всегда это говорю, — пожал плечами барон, — а она не слушает. Сомневается, думает о плохом. Разве так мы сможем помочь Антону?

— Извините, друзья, — Лена обвела Свету, Влада и барона взглядом, — конечно же, вы правы. Нужно думать только о хорошем. Я постараюсь думать теперь только о хорошем. Но после того, что случилось, мне было так тяжело..., — Лена снова всхлипнула. Казалось, что она снова вот-вот заплачет.

— Лена, ну перестань пожалуйста! — мягко проговорил барон, — ты же в кругу друзей Антона. Мы все ждем его победы. Ведь все хорошо, не нужно плакать!

Света встала со своего места, обошла стол, обняла Лену за плечи и что-то зашептала ей на ухо. Вскоре Лена уже улыбалась.

Поужинав в ресторане, все четверо отправились в ночной цирк и посмотрели там представление. После цирка все оправились в еще один ресторан с ночной программой и сидели в нем почти до самого утра. Под утро четверо друзей пошли в один из диско-клубов и Света, проявив упорство, вытащила Лену из-за стола потанцевать. К ним присоединился Влад и вскоре Лену уже невозможно было усадить за стол. Она вошла во вкус и отдалась всей душой танцам. Давно ей не было так легко и весело. Барон с удовлетворением наблюдал из-за стола за Леной. Такая Лена ему больше нравилась. Она была больше похожа на веселую и жизнерадостную девушку, от которой навсегда потерял голову Антон. Утром четверо друзей, уставшие, но довольные прекрасно проведенным временем, разошлись по своим гостиницам и улеглись спать.

На следующий после боя с Элдродом день Антон проснулся очень поздно. Он вернулся в свой блок уже заполночь и, скупавшись, сразу же лег спать. После боя доктор осмотрел Антона и нанес несколько швов на рану на плече. Ранение было не опасным и Антон отказался от госпитализации. Проснувшись одиннадцатого января уже в четвертом часу дня Антон почувствовал боль в костях правой кисти. Это правым кулаком Антон во вчерашнем бою бил Элдрода в лицо и задел по пластинам шлема. Двигать кистью и всеми пальцами Антон мог, хотя кисть и распухла. Также саднила рана на правом плече, но Антон чувствовал себя бодрым и полным сил. С этими повреждениями вполне можно было тренироваться дальше.

Вчера, после боя с американцем Антон чувствовал себя настолько уставшим, что мечтал лечь побыстрее в кровать и не вставать с нее, как минимум, неделю. Но уже вечером следующего дня Антон приступил к тренировкам и тренировался довольно интенсивно. Теперь перед ним лежала лишь финишная прямая и состояние духа у Антона было приподнятое. Теперь ему нужно было лишь узнать, с кем ему предстоит встретиться в финальном бою, с Герштейном, или с де Шаттруа. Но с кем бы ни свела его судьба, Антон намеревался подойти к этому бою в самой лучшей своей физической форме. Антон знал, что этот бой станет последним боем в его жизни. В тюрьму Антон не собирался возвращаться, поэтому проигрыш для него был равнозначен смерти и умереть достойнее было от меча противника, чем от своей собственной руки. Если же Антон победит, то больше никогда Антон не собирался участвовать ни в одном турнире. Он уже был сыт по горло той кровью своих противников, которую он пролил, и своей кровью, которую противники пролили из него.

Этот бой станет кульминацией всего, всех сил духа и всех сил тела. Антон собирался выложиться полностью и показать все, на что он способен. Тысячи препятствий были уже позади, позади был страшный год, большую часть из которого Антон провел в душевных муках, сидя в разных тюрьмах. Позади было следствие, суд и страшное решение суда. Позади было ожидание расправы со стороны Сейшельского. Позади были мрачный быт уголовников и угрюмые лица смертников. Позади был отбор для участия в гладиаторских играх. Позади был перелет в Таиланд. И все это время Антона не покидало ощущение безнадежности, бессмысленности всего происходящего. Он знал, что тысячи людей будут принимать участие в играх и каждый из них хочет стать свободным. И Антон знал, что он уже несколько лет серьезно не тренировался, поэтому уверенности в собственных силах у него не было. Лишь несколько дней потренировавшись с семьдесят второй командой Антон почувствовал маленькую толику уверенности в своих силах. Потом, когда он одолел на тренировке двоих инструкторов, он понял, что барон очень хорошо над ним поработал и что у Антона на уровне инстинктов остались основные приемы владения мечом. Постепенно он не только смог восстановить свою прежнюю форму, но и, как ему казалось, стал еще сильнее. По крайней мере в физическом плане это было бесспорно. Антон никогда не находился в лучшей физической форме, чем сейчас. Он бегал на беговом тренажере многокилометровые кроссы и почти не уставал. Он делал различные упражнения со штангой и на многих силовых тренажерах. Он чувствовал каждый свой мускул, наполненный энергией и ему приятно было ощущать себя некой сжавшейся пружиной, которая в любую секунду готова расжаться и сокрушить все преграды на своем пути.

По мере того, как Антон побеждал в боях, он чувствовал все больше и больше уверенности в своих силах. И чем дальше он продвигался по ходу турнира, тем все сильнее и сильнее в нем крепла надежда на победу и свое освобождение. А теперь, после полуфинального боя, Антон уже отчетливо видел свет в конце тоннеля. Многое прояснилось, исчезло чувство безнадежности и безъисходности. Антон не был пророком и не мог знать, победит он, или нет. Он не был уверен в своей победе, он был лишь уверен в том, что отдаст все свои силы и все свое мастерство, чтобы победить в бою. Убеждать себя, что он сильнее Герштейна или де Шаттруа было бы ошибкой. Это значило бы успокоиться и перестать тренироваться с полной отдачей. А этого делать было ни в коем случае нельзя. Антон прекрасно знал, что в бою примерно равных по силам и мастерству соперников исход боя зачастую определяет случай. Неверный шаг, неверный уклон, неверная позиция при отбитии атаки, секундное отвлечение внимания — все это могло стоить жизни каждому из ошибшихся бойцов. Человек оставался всего лишь человеком, а не запрограммированным роботом, поэтому человеческий фактор даже во второй половине двадцать первого века, когда техника, созданная руками человека, поражала любое воображение, не был отменен.

В среду, двенадцатого января, в блок к Антону зашел Поль и сказал, что в полуфинальном бою, который состоялся накануне вечером, победил Пьер Шаттрель. Антон попросил в общих чертах рассказать о поединке и Поль сообщил Антону обо всех интересных моментах боя, добавив в конце, что Пьер Шаттрель убил Эрнста Гермштата.

Де Шаттруа был в своем амплуа: он никогда не отличался жалостью к противникам, а Герштейн был его самым главным и опасным соперником. Вчера их многолетнее противостояние закончилось и закончилось оно так трагически для Герштейна. А ведь он не был преступником и шел драться на игры не за свободу. И теперь у него не осталось ничего, ни свободы, ни жизни.

Антону было жаль Герштейна. Герштейн был рыцарем до мозга костей и на турнирах его тоже всегда отличало рыцарское поведение, благородное отношение к противнику. Герштейн никогда не стремился уничтожить противника на арене, убить его или причинить ему какие-либо тяжелые физические увечья. Эрнест Герштейн, как и Пьер де Шаттруа любил сам процесс поединка, но в отличие от де Шаттруа ему не требовалось для своего удовлетворения убивать или уродовать соперника. Пьер был жестоким и хладнокровным убийцей, а Герштейн был истинным джентльменом, как в бою, так и в жизни. Пьеру было мало видеть перед собой лежащего безоружного противника, ему нужно было еще и насытиться его страданиями, омыть его кровью свой меч и свои руки. Герштейну ничего этого не требовалось и всегда, когда соперник капитулировал, Герштейн с уважением принимал капитуляцию.

Где-то в середине турнира, когда Антон уже почувствовал уверенность в своих силах, у него постоянно в голове крутилась навязчивая мысль, что он обязательно встретится на арене с де Шаттруа. И эта мысль была пророческой. В финале ему будет противостоять один из самых лучших мастеров меча в мире, рыцарь ордена госпитальеров, жестокий и хладнокровный убийца. Позади были десятки непреодолимых препятствий на пути к свободе, долгие месяцы безъисходного томительного ожидания и кровавых боев, а впереди оставался только один бой, но бой с самым опасным противником. Антон прокручивал в памяти все свои бои, вызывал образы своих товарищей по команде, своих противников на арене. Перед его внутренним взором мелькали десятки лиц, за каждым из которых стоял человек со своими печалями и радостями, мыслями и мечтами. Но все они остались позади. Сейчас из тысяч бойцов к бою между собой готовятся лишь двое гладиаторов и каждый из них мечтает победить. Одному победа нужна для удовлетворения собственных амбиций, для того, чтобы иметь право называть себя лучшим из лучших, а другому победа нужна для того, чтобы выйти на свободу, обнять свою мать и положить голову на колени своей жены.

Ничего не изменилось в тренировках Антона, после того, как он узнал, что в финале ему будет противостоять де Шаттруа. Антон каждый день по-прежнему четко выполнял те действия, которые сам себе предписал к выполнению. Весь день у него был расписан по минутам и он не позволял себе никаких поблажек. Он понимал, что четкое соблюдение графика — немаловажная составляющая его побед. Неизвестно чем бы обернулось дело, если бы Антон не смог превратить себя на время турнира в машину, повинующуюся только своей программе. Благодаря своему мастерству, помноженному на трудолюбие он и добился таких впечатляющих результатов. И если раньше ему труднее давалось это четкое следование графику, то сейчас, когда уже был виден свет в конце тоннеля, когда до финала оставались считанные дни, Антон с легкостью выполнял все требования распорядка. В тренировках он постоянно развивал прежде всего выносливость и физическую силу. Антон понимал, что мастерство владения мечом у Пьера может оказаться лучше его собственного и тогда он сможет противопоставить ему свою силу и выносливость. Теперь Антон считал не дни, а часы до боя и их оставалось совсем немного.

Глава З

Весь день, тринадцатого января барон и Лена спали, после бурно проведенной ночи и лишь под вечер барон пришел в номер к Лене. Около девяти вечера они вышли на прогулку по городу, поужинали в одном небольшом японском ресторанчике и вернулись в номер к Елене. Там они просмотрели несколько фильмов оскароносного режиссера Джона Дилана и барон ушел к себе в номер спать.

Рано утром, четырнадцатого января, барон Фабиус и Елена отправились из Гуан-Куая к океану. Барон решил, что в Гуан-Куае, где на каждом шагу на улицах развешаны экраны, на которых только и показывают гладиаторские бои, Лене не удастся отвлечься и избавиться от своего скверного настроения. Ее нужно было увезти из Гуан-Куая и привезти в такое место, где бы ничто не напоминало о гладиаторских играх и в то же время, можно было отдохнуть и хорошо провести время. И барон придумал великолепное решение: отвезти Лену на один из маленьких прибрежных островов.