Граф зажег еще одну свечу и разместился поблизости. Прикрыв глаза, он предложил:
— Попробуй уснуть. Обещаю, я останусь до утра.
До самого рассвета они больше не говорили. Лундес даже удалось погрузиться в сон, а когда она проснулась, Фредрика рядом не было. Дверь была открыта, а за окном сияло солнце. Вместе с ночью прошла и странная тревога. Распутав свои локоны, принцесса покинула башню.
Где-то далеко-далеко, в глубинах снежных тоннелей, огражденная множеством магических стен, стояла ледяная статуя. Адент ничего не видел и не слышал, однако именно он наслал на Лундес ту самую непонятную тревогу. Пытался предупредить ее об опасности, но она так и не смогла разобраться в своем поведении. Ангел был слишком слаб, чтобы пробиться в разум кого-нибудь из стражей, ведь их защищала белая магия. После подчинения Лундес была более открыта для подобного вмешательства, и Адент, собрав последние силы, попытался подать ей знак. А затем, в тот самый миг, когда Эверли проснулась и успокоилась, ангел погрузился в иной сон. Забвение иногда приносит радость и покой.
Та ночь была отвратительной для всех. В Океании еще до того, как гроза накрыла Порт-Лагуну, Владимир обдумывал всевозможные варианты развития событий. Пытался понять, что произошло в тронном зале, кем был убийца Георга и какое отношение эта личность имела к поведению Симиона.
Было уже за полночь, когда юный принц покинул свои покои и вышел в заброшенный замковый сад. На дворе была поздняя осень, и все деревья стояли голыми. Моросил мелкий дождь, под ногами хлюпала грязь вперемешку с опавшими листьями. Владимир накинул на голову капюшон и опустился на одинокую скамью. Глаза его были устремлены на башню, чернеющую в ночном небе. Просто он больше не мог находиться в замке. Ему нужно было покинуть то лживое, как он считал, место, проветриться, как следует промокнуть. Как и все, он ничего не понимал.
— Приятно и свежо, принц, — то был странный шипящий голос.
Гаус решил, что ему показалось. Дождь шумел почти так же. Но со скамьи принц все же поднялся. В замке ведь уже творилась всякая аданейщина, следовало быть настороже. Дождь тем временем усиливался, принц уже с трудом видел очертания замка. Да куда там, он и рук-то своих толком не видел.
— Ты слышишь меня?
То был не дождь. Владимир по привычке потянулся за мечом, но вспомнил, что с собой у него был только небольшой ножик. Так, мера предосторожности в суровые времена. Моментально обхватив пальцами рукоять, он вовсе не чувствовал себя в безопасности.
— Хочешь убить меня, человек? Наивный.
Этот голос не был голосом смертного. Владимир не знал, что делать.
— Покажись, — протянул он напряженно.
— Сзади, — подсказали ему.
Владимир собрался с духом и очень медленно обернулся. Из темноты вышла фигура. Всего лишь силуэт для Владимира.
— Жить хочешь? — задала она вопрос.
То, что перед ним была особа женского пола, принц определил по голосу, а очертания ее размывал дождь. Она была существом из бездны. Так решил для себя Гаус. Он и сам не знал почему. Ранее ему не доводилось сталкиваться с представителями аданея или Невесомого царства. Он слышал о них только со слов Фредрика и к реальной встрече с подобным не был готов. Выставив перед собой нож, он стал пятиться, пока не уперся в скамью.
Она тотчас подбежала к нему и ударила по спине. Владимир распластался в грязи.
— Стража! — успел позвать он и, вскочив на ноги, кинулся на противницу с ножом. Та с легкостью вырвала у него оружие и приставила к его же горлу.
— Нет! — раздался крик. — Нет! Не трогай его! Фавластас обещал!
Владимир с трудом шелохнулся, пытаясь повернуть голову, но лезвие тут же впилось в его горло. Он узнал голос брата. Теперь им обоим конец, пронеслась в голове Владимира отчаянная мысль.
— Он нам нужен!
Симион не мялся, ведь она держала лезвие у горла его младшего брата.
— Оставь его!
Владимир зажмурился и простонал, по лезвию побежала кровь.
— Нет! — скомандовал Симион. — Фавластас обещал.
Тварь соизволила обратить на него внимание. Лезвие она не убрала, дышать легче принцу не стало.
— Он на стороне стражей, — пояснило существо из аданея.
Симион сделал шаг вперед, Владимир вновь простонал.
— У нас есть план, — говорил будущий король, — если тебя не посвятили. Оставь его, он нам нужен. Спроси у Фавластаса. — И пускай младший брат все слышал, Симиону уже было все равно.
Владимир закрыл глаза, взмолившись богам. Его брат, вероятно, был одержим! Боги, о чем он говорит?! О чем толковал его ненормальный брат?!
Она развернула нож и со всей силы ударила рукоятью Владимиру в живот, потом резанула его по руке и ноге. Юный принц упал на колени. Симион подбежал к брату, при этом вскинув королевский меч и направив на нее.
— Возвращайся в аданей!
Она стояла и мрачно смотрела на Гаусов, словно ей торопиться было некуда.
— Ну же! — не выдержал Симион.
— Лови! — Она кинула ему небольшой пузырек. И скомандовала, перед тем как исчезнуть: — Приступай.
Владимир округлил глаза. Это к чему его сумасшедший брат должен был приступить?
— Что это?! Что происходит?! Ты заключил сделку с демонами? С обитателями аданея?
— А я просил тебя не вмешиваться, — на удивление спокойно напомнил Симион, с интересом разглядывая пузырек в своей руке. — Но все без толку. Хоть раз в жизни мог бы меня послушать. Аданейцы все видят. Эта тварь ясно выразилась. Ты на стороне стражей.
— Да не выбираю я стороны! — Глаза Владимира налились гневом.
— Разве? Меня-то ты предал, Владимир. Все, что ты делал последние годы, ты делал ради помощи графству. Шпионил на них, верно? Рассказывал о планах отца? О моих планах? А я, дурак, защищал тебя. Видел ее только что? Так вот, она подчиняется тому, кто убил нашего отца. У этой личности огромные возможности. Вот увидишь, он мир положит к своим ногам. У него есть оружие и мозги. В наши дни это все, что нужно. И он поможет нам и королевству, если мы провернем всего лишь одно дельце.
— Одно дельце — это врата открыть? — предположил Владимир. Он вспомнил Лундес и ее рассказ, подумал о Фреде, легко все сопоставил, сделал неутешительные выводы и, наконец, разочарованно посмотрел на брата.
— Нет. Врата — не наша забота. Все проще.
— Прав был Фредрик. Ты настоящий псих, Симион!
— Он назвал меня психом?!
— Я назвал тебя психом! Что в пузырьке? Какое-нибудь проклятье, которое ты решил наложить на меня, чтобы отомстить за веру в нормальную семью?
— А ведь я всегда был на твоей стороне, Владимир. Веришь или нет, но и этого, — он показал склянку, — я никогда не желал. Всеми силами старался избежать этого плана. Столько раз повторял тебе: не лезь! Но теперь я уже не могу избежать этого, иначе явятся твари и задерут нас обоих, Океанию забросают оторванными головами, улицы кровью зальют, и наш род уйдет в небытие.
— Замолчи! — не выдержал Владимир. — Отвечай, что это? — Он указал на пузырек.
— Смесь, способная помутить рассудок, направить мысли в нужное русло. Дельце — это не открытие врат, это убийство Фредрика.
— Да ты близко к нему не подойдешь! — крикнул Владимир.
— Я — нет, — согласился Симион. — Ты подойдешь.
Владимир иначе взглянул на пузырек.
— Нет, — непроизвольно, едва шевеля губами, выдохнул он. — Нет! Нет... — Разумеется, он все понял. Его хотели подчинить, сделать орудием.
Воспользовавшись замешательством и растерянностью брата, Симион схватил его за подбородок и попытался влить ему в рот жидкость из пузырька.
— Прочь! — Владимир вырвался и отполз назад. — Ты обезумел!
— Я тебя защищаю! — настаивал Симион и убрал пузырек, чтобы не пролить жидкость.
Владимир откатился в сторону и схватил нож.
— Хочешь сразиться? — удивился Симион. — Хочешь убить меня?
— Я хочу, чтобы ты остановился! Еще не поздно все изменить! Ты ведь на самом деле не хочешь убивать Фредрика! Прошу тебя, одумайся! Это отец был сумасшедшим, но не ты! Ты не можешь!
— Да Фредрику наплевать на тебя, Владимир. Думаешь, я сам не пытался что-то изменить? Он и мой кузен тоже, но наша с ним ненависть взаимна. Он же маг, он же выше нас! Ты его не волнуешь. Если я не сделаю этого, ты погибнешь. И я тоже. И Океанию разгромят! Ничего не оставят!
— Только не надо прикрываться благими целями! — с отвращением бросил ему Владимир. — Фредрик тут ни при чем! Ты сам виноват, что ползаешь перед демонами.
— Знаешь, — сказал Симион, — выбирай. Кто из нас останется в живых. Ты либо убьешь меня, либо я волью эту дрянь тебе в горло.
— То есть все? — уточнил Владимир. — Это твое последнее условие? Если я не убью тебя, ты заставишь меня убить Фреда? Пойдешь на это?
Симион выпрямился. С обоих Гаусов водопадами стекала мутная вода, их ноги утопали в грязи.
— Почему тогда сам не убьешь Фредрика, раз так ненавидишь его? — хрипло спросил Владимир. Он устал кричать. Дождь глушил слова.
— Мне к нему не подобраться. А вот тебя он подпустит, и ты сможешь убить его. Он тебе доверится и не будет защищаться.
— Как ты можешь? — Владимир ушам своим не верил.
— Не тяни уже. Выбирай. Фредрик или я? Кузен или родной брат?
Симиону было важно услышать ответ. На простой, казалось бы, вопрос. Вопрос, ненавистный для всей семьи Гаусов. А Владимир смотрел на меч в руке брата и представлял, как убивает Фредрика, как смотрит ему в лицо и пронзает насквозь. Подло, неожиданно.
И этого хватило, чтобы сделать выбор. Владимир выбрал Фредрика и без слов набросился на Симиона. Боролись братья долго, катаясь в грязи, изливая свою ненависть. В итоге Симион прижал Владимира к земле и попытался открыть ему рот.
— Нет! — младший брат сопротивлялся какое-то время, но вскоре выбился из сил. Зелье из пузырька ледяной струей потекло в его горло, и прежде чем сознание ушло, он услышал слова Симиона:
— Успокойся. Фредрик заслужил смерть. Ты правда плохо его знаешь.
— Пожалуйста, не надо, — прошептал Владимир и потерял связь с реальностью.
— Вот так, — устало произнес Симион.
Глава 16. Ход ангелом
В небольшом помещении ютился квадратный стол — очередная игра с расчерченным полем, фигурками и картами. Забава и одновременно стратегическая находка для тех, кому необходимо было мыслить объемнее, глубже, полнее. Видеть перед собой расстановку сил и хоть на мгновение взять поведение обеих враждующих сторон в свои руки. Именно этого требовал изнемогающий от тревоги рассудок Карнелия. Непросто быть обычным человеком, когда вокруг тебя творится полнейшая аданейщина. Стражи вели свою войну, скрывая подробности от других, даже от своих друзей, родственников и сторонников.
"Есть законы небес", — говорил Фредрик всякий раз, когда к нему обращались с вопросами. И не важно, был ли то Карнелий, Констар или Трифон. Все они получали одинаковый ответ.
— Мне это не нравится, — сказал Трифон, и его голос почти никак не повлиял на погрузившегося в свои мысли барона.
Мглистый в тот вечер ютился вместе с Карнелием, восседая на стуле и наслаждаясь все той же настольной игрой. Разве что фигурки для Трифона были просто фигурками, карты — картами, а Карнелий вот уже последние десять минут — раздражающим фактором, так как Трифон безнадежно проигрывал.
— Да, мне тоже, — согласился барон, в тот миг думая вовсе не об игре.
— Ты не можешь так ходить. Откуда взялась карта?
— Карта? — Барон тут же посмотрел на мглистого, и тихо выругался: — Проклятье, Трифон. Ты все о своем. Я говорю не о карте и не об игре, я говорю об Элестере.
— И ты все о своем. — Трифон откинулся на спинку стула и все же поинтересовался: — А что там с Элестером?
— Он здесь, в Анатаре, — ответил Карнелий. — Сегодня приехал.
— Так они оба здесь? Фредрик и его правая рука. Тогда кто у врат?
Вот и Карнелию было интересно, однако, обдумав кое-что, он сказал:
— Не наше это дело. Ладно, — он потер глаза и вернул взгляд на игровое поле, — продолжаем.
— Но война-то общая, — не унимался Трифон. Как это не их дело? Мглистый таких слов не знал. — Кто-то из них должен быть у врат, руководить обороной. Какого аданея Элестер явился сюда?
— Его вызвал Фредрик, — пояснил Карнелий. — Это мы торчим тут в неведении. Они-то ситуацию знают. Нам лучше не лезть в это. Хотя, признаюсь, ощущения неприятные.
— Но риск...
— Сейчас все риск. Лучше продолжим игру.
— Продолжим. — Трифон посмотрел на игровой стол и попытался вспомнить, на чем закончил расчеты. — Так вот откуда карта, ее тут не было. Мухлюете, барон.
Двести с лишним лет спустя
"Я была тогда за дверью, — читал Тэас. — Но не спешила входить. Решила подслушать их разговор. Зная твое странное влечение к аферам с картами, замечу, что играли они тогда в игру стратегическую. Игровое поле напоминало миниатюрное военное поле. Фигуры — ангел, рыцарь, рядовой воин... в общем, были и правители, и простые фигуры. Тактика — вот в чем был залог успешной победы в той битве. А еще она напоминала мне другую игру, ту самую, которую показывал Ирвинг в Утреннем Лике..." Лундес любила подобные пояснения и отступления. Ими был пронизан весь текст, что раздражало Тэаса. Если бы он мог, он бы сказал ей: "Ближе к делу". Впрочем, он бы добавил и другое. Когда это он любил аферы с картами?
Двести с лишним лет назад
— Уходишь от темы, Карнелий, — говорил мглистый.
— Забудь, твой ход. После партии поговорим.
Трифон на минуту отключился от всякого общения и восприятия окружающего мира. В тот миг он смотрел только на свои фигуры и старательно прикидывал варианты, а их было немного. Впрочем, так же, как и в реальной жизни на тот момент. Как следует все обдумав, мглистый выставил фигуру рыцаря.
— Тебе понадобится сильная магия и смекалка, чтобы его побить, — сказал он вполне серьезно. Затем щелкнул пальцами, и на их кончиках сверкнуло и тут же погасло мглистое пламя. Трифон сделал это непроизвольно, как всегда позабыв, что других его привычка могла и убить.
— Не вздумай даже, — мрачно предупредил барон, — никакой мглистой силы.
— Вот видишь, ты пользуешься тем, что я не могу подпитывать магией свой мозг.
— Мглистая магия лишь затуманивает разум.
— Что ты знаешь о мглистой магии, барон? Твой ход, не думай слишком долго, а то рискнешь застрять без решения так же, как застряли мы с Фавластасом и его тайнами в реальной жизни.
— Смотри внимательно, — посоветовал Карнелий и поставил на поле деревянную фишку ангела.
— Ангел? Нельзя, он действует только в храмах, разве нет?
— Нет, он может действовать и на поле.
Трифон хитро улыбнулся и рассмеялся, указывая на фигурку:
— Признайся, что не можешь так пойти и морочишь мне голову.
— Могу. Правила этого не запрещают.
— Ангелы должны сидеть в храмах, — упорно отстаивал свою правоту Трифон. — Твоя фишка не может покидать это поле. — Он даже ткнул своим грубым крупным пальцем в нужное место, указав далее границы, за которые не должна была выступать фигурка Карнелия — не имела никакого права, по его мнению.
