Пропащий

Именно так и вышло! Ни для кого не являются секретом приятельские отношения между следователями и полицией. Нет, в масштабах государства все верно, это разные ведомства и друг от друга они не зависят. Но на «местах», «на земле» все выглядит иначе. Рядовые сотрудники очень часто дружат, знакомы, даже одноклассники. Почему не помочь другану, если и тебе «галочка» перепадет? Тем более подозреваемый связей не имеет, обычный лох, на которого можно вешать все и еще место останется. И на Данилу «повесили».

Следак, упитанный парень с ранней лысиной, говорит уверенно, с ленцой в голосе и чуть снисходительно:

— Ты влип, Данила Уголков. Все факты против тебя. Зря бодаешься!

— Все ваше дело сплошная липа, — вяло отвечает Данила. — Я попал в квартиру по ошибке, ничего не украл, все брехня.

— Не убедительно, — морщится следователь. — А вот это, — тычет пальцем в папку с документами, — очень убедительно! Судья твое бормотание слушать не станет. И прокурору ты тоже на хрен не сдался. Советую согласиться по-хорошему, пару лет скостят.

— А если по-плохому?

— По-плохому будет очень плохо! — усмехнулся следак.

Однако передавать дело в суд почему-то не спешили. Видимо, с доказательной базой не все катит. Прежде чем передать уголовное дело в суд, следователи всегда прощупывают почву в прокуратуре, да и в суде. Никто не хочет позориться на возврате. И начальство за такое спасибо не скажет. Данилу стали чаще вызывать на допросы, следователь вел себя жестче и уже почти не стесняясь, давил и угрожал.

Спустя неделю следак объявил, что в понедельник с утра будет проводиться следственный эксперимент с выездом к месту совершения преступления. Данила полночи возился на жестком лежаке, думая о том, какой же эксперимент собрался проводить следак, ведь в ограблении обычной квартиры нет ничего сложного!

Поехали вечером, за полчаса до окончания рабочего дня. Зимний вечер почти превратился в ночь, запорошенные снегом улицы полны людей и машин, мерцают ядовитые огни наружной рекламы. Данила сидит на заднем сидении полицейской машины, наручников нет, двери заперты. За рулем тот самый полицейский, которому Данила обломил свидание и следователь, ведущий его дело. Следак и мент оживленно разговаривают о своих делах, но Данила не слушает. Он думает, как же выкрутиться из создавшегося положения и … и ничего придумать не может. Да, все подстроено, он никого не грабил, даже в мыслях не было. Просто ошибся квартирой, такое бывает. Особенно, если почти год отсутствовал на Земле. Но заявить такое на суде, принудительное лечение в «дурке» обеспечено. А после все равно зона, лесоповал и дружная «семья» уголовников.

Забившись в угол на заднем сидении машины, Данила вдруг ясно осознал одну простую истину — он зря вернулся сюда! Да, здесь родина, люди, привычная жизнь … а чем эти люди отличаются от рептилоидов? И привычная жизнь — дом-работа-дом, по бабам, потом по больницам, счастливая старость на копеечную пенсию и бесплатная клизма по субботам. С утра до вечера идиотские сериалы «про жизнь» с перерывами на «новости» — происки пиндостана, агрессия Израиля на Ближнем Востоке (да пропади они пропадом, эти арабы с евреями!), бессменный — ради чего царя свергали? — президент сказал, сказанул, выдал … хочется блевать, словно с перепоя, жизнь как одно сплошное похмелье. В двадцатом веке Россия пережила революцию, гражданскую войну, Отечественную войну, восстановление, перестройку и слом власти коммунистов. Испортили и переломали все, что можно!

Итог? Богатые и бедные, «сливки общества» и работяги, «золотая молодежь» и «потерянное поколение». И над всем эти ухмыляющаяся морда чиновника! Бессмертного, неуязвимого и вечного в разных ипостасях!

Занятый пессимистическими размышлениями о беспросветной жизни маленького человека, Данила не заметил, как автомобиль покинул пределы города. За окном сгустилась тьма, дорога отгородилась от мира черной полосой деревьев, свет фар встречных машин на миг освещает салон и гаснет, уступая место темноте. Данила понял — следственный эксперимент превращается в банальное запугивание с целью получения признательных показаний. И они, эти показания, уже напечатаны, ему надо только подпись черкануть.

Данила выпрямил спину, поднял голову, чтобы лучше видеть сидящих впереди. Следователь, офицер полиции … откуда берутся люди, которым плевать на других? Не задумываясь, они приносят в жертву своим амбициям и жадности судьбу и жизнь ни в чем не повинных людей. Копеечная премия, жестяная звездочка на погон, запись в личном деле, повышение по службе — их интересует только это! Искалеченные судьбы, жизни, разрушенные семьи — им все равно. В чем разница между патологическим убийцей и таким вот чиновником, следователем, судьей или полицейским? Ни в чем, потому что все эти твари получают моральное удовольствие от мучений других людей, это повышает самооценку и тешит тщеславие — я выше! Я сверхчеловек! Они не решают проблему Раскольникова — тварь я дрожащая или право имею. Они решили все сразу и навсегда, не сомневаясь в правильности ответа.

— Твою квартиру за город перенесли, капитан? — спрашивает Данила.

— Скоро узнаешь, — с угрозой в голосе отвечает полицейский.

— Да? А чо прокурора не прихватил? Следак какой-то рыхлый, не внушает доверия. Да и ты на чмо смахиваешь.

Капитан глубоко вздыхает, тяжелый взгляд сверлит Данилу в отражении зеркала заднего вида.

— Хочешь на понт взять нас, Уголков? Не выйдет! Видали мы таких понторезов. Но ты скоро пожалеешь о своих словах.

— Жду с нетерпением! — буркнул Данила. — Если не ошибаюсь, на городскую свалку едем?

— Не ошибаешься.

В окно виден знакомый пейзаж мусорных барханов, горят огоньки поселка бомжей, воздух наполняется вонью горелой резины и плесени. Раздолбанная мусоровозами дорога становится опасной для полицейского УАЗа. Капитан включает передний мост и сворачивает на обочину. Тряское путешествие продолжается несколько минут. За спиной остается поселок бомжей, мусорные кучи уменьшаются. Дорога упирается в мусорный курган, за которым чернеет громадная дыра в заснеженной земле, из которой поднимается столб бледного дыма, в воздухе чувствуется сильный запах озона.

— Приехали Уголков, — говорит следователь. — Выметайся!

Данила послушно выходит из салона, следом за ним следователь и капитан. Двигатель машины продолжает работать в холостую.

— Ну, вымелся, дальше что? — говорит Данила, глубоко вдыхая морозный воздух.

Вместо ответа он получает удар в лицо. Не то что бы сильный, все-таки следак действительно рыхловат, но неожиданный, да еще скользко — в общем, падает на пятую точку. Под левым глазом вспухает синяк, под кожей пульсирует кровь, глаз сужается.

— Сука ты ментовская! — немного растерянно произносит Данила. — Для этого сюда привезли?

— И для этого тоже, — ответил капитан. — Слушай внимательно: ты подписываешь признание и обязательство возместить убытки. Тогда едем обратно. Мы по домам, ты в камеру, целым и невредимым.

Для пущей убедительности капитан подходит как можно ближе, почти наступив на ноги Даниле. Он четко выговаривает слова, грозно смотрит сверху вниз, а следователь стоит рядом, в пухлых губах дымит сигарета, взгляд исследует окрестности. Данила уже пришел в себя после нежданчика и трезво оценивает обстановку. Следак пустое место, он сойдет на второе, а вот капитана надо срубать под корень и прямо сейчас, пока он на короткой дистанции.

— В камеру? А дальше? — спрашивает Данила, аккуратно сгибая правую ногу в голени, а левую спрямляя для подсечки.

— Дальше зависит …

Что и отчего зависит капитан договорить не успевает. Удар правой под колено сбивает с ног, капитан падает плашмя и только мягкий грунт свалки спасает его затылок от раздробления. Данила прыжком становится на ноги — как учил его Петр! — и мощным ударом ниже виска отправляет в глубокий нокаут следователя. Бросается к лежащему капитану и пинком выбивает пистолет из руки.

— Ты спятил, Уголков? — немного растерянно спрашивает капитан, привстав на руки. — Ты хоть представляешь, что тебе будет за нападение на сотрудника полиции и следователя?

— Ничего мне не будет, — с усмешкой отвечает Данила, поднимая с земли пистолет. — Лучше подумай, что будет тебе, когда обнаружится пропажа оружия.

— Тоже ничего, ведь его похитил преступник, — криво улыбнулся капитан.

— Нет, — покачал головой Данила. — Это ты подстроил похищение оружия после того, как убил следователя.

Раздается хлопок, в голове следователя появляется отверстие. Данила спокойно вытирает пистолет рукавом куртки. Капитан потрясенно смотрит на остывающий труп, переводит взгляд на Данилу.

— Ты убил … ты хоть представляешь, что тебя ждет!?

— Я уже сказал — ничего. Это ты его убил, а валишь на невиновного Данилу Уголкова. Которого ты тоже убил и бросил труп в яму. Вместе с пистолетом. Яма очень глубокая, настоящая пропасть, образовавшаяся в результате подземного обрушения. Ее с утра начнут засыпать мусором. Пока то да се, много насыпят. Труп не найдут, ствол тем более …

— Чушь собачья! — срывается на крик голос капитана. — Полиции известен твой адрес, твои документы тоже у нас. Тебе не спрятаться! Ну, разве что самому в яму прыгнуть, — с издевкой произносит он.

— Именно так я и собираюсь сделать, капитан, — невозмутимо отвечает Данила. — Только вещички соберу. И еще мне нужна твоя машина.

Двигатель взревывает, как раненый зверь, полицейский УАЗ срывается с места. Капитан провожает удаляющийся автомобиль насмешливым взглядом — ага, в яму он собрался! Далеко ли ты уйдешь на машине с опознавательными знаками полиции? Капитан извлекает из внутреннего кармана мобилу …

Гонять по свалке небезопасно даже днем, а уж ночью тем более. Данила шарит по приборной доске вслепую, надо же фары включить, но какой именно тумблер или кнопка это делает, он не знает. Просто нажимает все подряд! В результате фары загораются дальним светом, вспыхивает трехцветная мигалка на крыше, воет бешеным волком сирена. УАЗ мчится по свалке, сверкая как новогодняя гирлянда и оглушая тишину зимней ночи истошными воплями. Дурдом на колесах! И этот дурдом стремительно приближается к трейлерному поселку сотрудников полигона. Завидев приближающуюся полицейскую машину бомжи стремглав бросаются наутек от греха подальше. Мало ли что! Один только Павел мужественно прячется под трейлер вместе с перепуганными собаками и оттуда наблюдает за разворачивающимися событиями.

Полицейский УАЗ тормозит по середине освещенной костром площадки. Распахивается дверь, на снег выпрыгивает тот самый парень, которого он принял за космонавта. Данила вроде. Затаив дыхание Павел смотрит, как это Данила идет к его трейлеру. Хлопает дверь, слышен топот ног. «Что делает-то? — подумал Павел. — Угнал ментовскую тачку, теперь за скафандром приехал? Нет! Это он мою заначку тырит, гад!» Павел выскакивает из-под трейлера, весь переполненный негодованием на попранный экономический суверенитет. Под крыльцом спрятан топор для отражения нападения конкурентов и увесистая дубинка из арматуры, обмотанная колючей проволокой. После короткого раздумья Павел берет дубинку — топором можно и зарубить, а палкой только руки ноги сломать и драть шкуру со спины. После того, как переломаешь руки и ноги.

— Гуманизьм наше оружие! — бормочет Павел и пинком распахивает дверь.

Павел оборачивается на грохот, хватая пистолет. Увидев направленный на него ствол Павел замирает на пороге с поднятой дубинкой.

— А, это ты, — говорит Данила, опуская пистолет. — Убери палку и закрой дверь. Я беру свои вещи.

Перед ним лежат части странного скафандра — сапоги, шлем, куртка, очень похожая на рыцарский панцирь. Нет только штанов.

— Ты чо, ментов прибил? — растерянно спрашивает Павел, опуская дубинку. — У нас с этим строго.

— С этим везде строго, — отвечает Данила, роясь в тряпье. — Полицейских надо беречь и охранять, они нужное дело для людей делают. Но не все! Гад жив и здоров, хотя и заслуживает пули. А вот второй уже минут десять, как жмур. Но ты не парься, на тебе крови нет, ствол у меня. Капитан наверняка уже вызвал наряд, он вот-вот будет здесь … черт, где мои штаны!?

— Справа, в ящике, — подсказывает Павел. — Твое барахло почистили, штаны положили отдельно ... ты чего натворил-то?

— Долго рассказывать, а времени нет, — отвечает Данила.

Он скидывает одежду, торопливо надевает нижнее белье. А теперь проблемка — надеть броню! Искореженный, словно после Курской битвы, скафандр похож на кучку металлолома и не совсем понятно, как его теперь надеть. Но другого нет, а без брони нельзя. Похоже, что-то в дыре изменилось, проскользнуть, как прошлый раз, в одних штанах не получится. Данила вспомнил, как странно и страшно выглядели некоторые тела на ленте транспортера, когда он впервые очутился в мире рептилоидов.

Данила аккуратно застегивает крепления, надевает шлем. Уплотнительные пазы плотно примыкают друг к другу, на стекле появляется мутное пятно от дыхания. Увы, индикатор питания не загорается успокоительным зеленым светом, скафандр по прежнему мертв. Придется самому таскать на себе чертово железо. А оно тяжелое, зараза!

Данила поднимает забрало. Слышится завывание полицейских сирен.

— Паша, спасибо за все. Мне пора! — говорит Данила. — Ствол подарить? — кивает на пистолет.

— Боже упаси! — шарахается Павел.

— Ладно, возьму на память.

Воющий, словно нечистый дух и мигающий, как бешеный светофор, полицейский автомобиль мчится по свалке, прыгая на ухабах и взметая клубы снежной пыли. Следом за ним спешат четыре патрульных машины. Сверкают праздничные огни мигалок, воют и свистят сирены, ревут моторы. Словно свадебная кавалькада горцев несется по городской свалке, до полусмерти пугая окрестных собак, ворон и бомжей. Последние забрались повыше и следят за красочным зрелищем, живо обсуждая перипетии и горячо комментируя наиболее интересные моменты погони.

Данила ведет машину быстро, но осторожно, сильно не рискуя на поворотах. Все-таки главное не развлекуха с патрульными, а возвращение обратно. Но прежде хочется выпустить пар. Сомнения и страхи последних дней отпустили, в душе царит спокойствие. Данила обрел веру в себя и в будущее. Здесь, на Земле, он дома. Здесь все знакомо, привычно и … скучно. Да, жизнь в ином мире может быть короткой, желающих ее оборвать достаточно. Но это жизнь, а длинна она или коротка, неважно. Что проку от долгой, нудной и однообразной череды дней, пустых настолько, что в памяти не остается ничего, кроме смутных воспоминаний типа где-то был, что-то делал или наоборот, не делал? И даже если «пусть наша жизнь не течение плавное. Только бы в ней было самое главное» — что? Владимир Мулявин пел о любви, но она ли главная? Скажи, сколько было у тебя «любовей»? И ведь все они казались главными! Но пройдет много лет и ты поймешь, что настоящая, та самая «главная» так и не состоялась. И жизнь прожита зря, ты просто ел, пил, срал и на работу ходил. Что бы после работы есть, пить и срать. Прав Андрей Макаревич, утверждая, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он прогнется под нас!»