В ответ швед молча покачал головой, но чуть позже проговорил:
— По правде говоря, я думал, вы оставите нас в Пернове, а не повезёте вглубь Московии...
— Мы могли бы находится под арестом и в Эстляндии, — вторил ему Эрик Аксельсссон, младший брат. — Вместе с отцом.
— Он приедет к вам позже, — сказал Павел. — А ареста не будет. Если от вас отказалась королева Кристина, то великий князь Сокол с радостию примет вас на честную службу. А у меня есть ещё вопросы...
Грауль повернулся к Йохану:
— Я не успел поговорить с тобою в дороге, — начал разговор Павел. — Но теперь мне это нужно, дабы прояснить для себя некоторые детали...
Ангарец подождал, покуда Харальд переведёт старшему Аксельссону его слова.
— Что вы хотите знать, господин барон? — не слишком любезно проговорил Йохан, убирая прилипшие к мокрому лбу волосы. — Неужели отец мало вам рассказал?
— Я хотел бы выслушать вас, — отвечал Грауль. — Почему вдруг вашу весьма уважаемую семью так запросто свергли, убрали со всех постов, лишили замков и поместий?
— Вы спрашивали отца об этом, — устало говорил швед. — Что же, я повторю... Неудачи в войне нужно переложить на чьи-то плечи, так? Но королевский двор не может быть запятнан! Верно?
— Наверное, — пожал плечами Павел, с интересом посматривая на розовеющее лицо собеседника.
— Интриги тоже не вчера придумали, — продолжил Оксеншерна, посмеиваясь. — Не всем нравилось то, что наша семья прибрала к рукам лучшие посты в королевстве. Многие были бы не прочь занять эти места сами. Но в открытое противостояние с отцом... — хохотнул Йохан, расстёгивая верхние пуговицы камзола — в комнате было жарко натоплено. — Не дерзнул бы вступить никто! Покуда Кристина не дала к этому повода, устроив истерику после потопления армии Горна.
— Разве в этом виноват Аксель? — удивился Павел.
— Кто же ещё! — хмыкнул Йохан нарочито громко. — Потому отца и отправили в Эстляндию, хотя должность наместника должна была вскоре стать моей, — кисло улыбнулся он, отирая лицо расшитым узорами платком. Ну а потом мой отец неожиданно попадает в плен, происходит буча при дворе...
— Делагарди? — спросил ангарец.
— Они поначалу интриговали против отца, но потом оба отговаривали Кристину от излишнего проявления гнева, — махнул рукой швед, грустно усмехнувшись. — Потому обошлось только нами... Остальных, даже дядюшку Габриеля Бенгтссона, не тронули! Обошлось, зато... — задумался сын опального риксканцлера.
— Что вы имеете в виду? — нетерпеливо спросил Грауль.
— Партия Кристины выиграла, война в Европе для Швеции закончена, — развёл руки в стороны Йохан. — Она хотела покончить с войной, опасаясь Польши, но борьба с Польшей — это именно то, что ждёт Швецию, если, конечно, наши солдаты не оставят восточную Померанию полякам.
* * *
Ночью чутко спавший Павел проснулся от непонятного шума, коим наполнился первый этаж. Вскоре по ступеням, ведущим наверх, в его комнаты, застучали сапоги. Ангарец достал из-под подушки револьвер, встал с кровати и принялся шарить по верху небольшого шкафчика в поисках спичек, чтобы зажечь лампу. Тут же в дверь его спальни забарабанили самым бесцеремонным способом.
— Павел Лукич! — раздался вдруг донельзя взволнованный голос Есения. — Открывай! Государь преставился!
Ангарец бросился к двери, мгновенно отодвинув громко лязгнувший засов.
— Да ты что?! — взволнованно произнёс Павел, опуская руку парня, держащую фонарь у самого его лица. — Когда?
— Сегодня, днём ишшо! — Есений неотрывно смотрел на ангарца широко открытыми глазами.
— Кто известил? — спросил Грауль, одеваясь. — Да посвети мне фонарём!
— Дьяк приходил, с приказа Большого Дворца, тот самый, что бывал уж летом, — затараторил Есений. — Да сразу и ушёл! Тебя, Павел Лукич, ждать не мочно ему уж было, бо страху он безмерно имал.
Начальник Ангарского Двора, задумавшись, вдруг присел на стоявшую рядом низенькую лавочку, оставив в руках вязаный свитер. Прислонившись к стене, он лихорадочно обдумывал, чего ожидать с самого утра? И Никита Иванович не преминет воспользоваться шансом выкинуть из Кремля регента, да и Борис Морозов сделает всё, чтобы удержаться у трона. Он, несомненно, будет ратовать за царствование вдовы Государя. А значит, схватки за власть никак не избежать. Главное, как думал Павел, переждать эту бучу, оставшись в стороне. А уж наладить отношения с любым из конкурентов будет несложно.
— Есений, зови ко мне Никодима Ивановича, но прежде будите дворню. Пусть мужики будут наготове. Мало ли чего...
— Так ведь уже, — проговорил парень. — Дубинки да топорки выдали.
— Как бы арсенал не пришлось отмыкать, — махнул рукой ангарец. — Ступай за Никодимом!
После короткого разговора с Сомовым Грауль вышел на двор перед главными воротами. На улице было так тихо, что он слышал, как, падая, шуршали хлопья снега. Павел закрыл глаза и втянул носом морозный воздух, не спеша выдохнув ртом облачки пара. Он постоял так минуту или две. Спокойно стало на душе. Неслышно подошёл Есений, удивлённый тем, что Павел Лукич недвижно стоит посредь двора в полном одиночестве.
— Есений? — не поворачивая головы, спросил ангарец.
— Я, батюшка Павел Лукич, — негромко ответил юноша и, замявшись, проговорил:
— Ишшо что прикажешь?
— Думаю, тебе с ребятами сегодня надо потренироваться малость, попозже, — сказал Грауль.
— Глушаки накручивать?! — лицо парня озарилось искренней радостью, ибо 'потренироваться' — это он завсегда. Это два раза не предлагают. Потому как ничего лучше тренировки нету. Каждый раз когда руки Есения чувствуют приятную тяжесть винтовки, а глаз выцеливает дальнюю мишень, он становится ангарцем, он ощущает себя им. Будто и он, сирота московская, пришёл с берегов далёкой Ангары...
— Накручивай, — кивнул Павел.
Ноги сами понесли Есения в караулку — так называлась одноэтажное приземистое здание, сложенное из кирпича, которое буквально вросло в землю справа от ворот, одной стороной выходя на Варварку. Там сейчас находились полтора десятка молодых мужчин, поднятых Никодимом после полученного из Кремля известия.
— Погоди! — остановил ангарец юношу. — Ты это... Марфуше подарок мой понравился?
— А то! — воскликнул Есений. — Благодарствует она безмерно! То-то и приданое будет, к ней же Петрушка-кузнец сватался! Так-то! Ну, побёг я к ребятам?
— Да, беги... — махнул рукой Грауль, отвернувшись.
Новый день начинался как обычно. Ещё затемно на улице появились приказчики, развозившие на возках разнообразный товар к торговым рядам. Покрикивали хрипло возницы, ругаясь на неловких прохожих, что лезли под самые копыта коней. Павел несколько минут ещё смотрел на чистое звёздное небо, после чего, отерев ладонями лицо от тающих снежинок, решительно направился в палаты — завтракать. Потом он проведёт стрельбы, ну а дальше... Дальше по ситуации.
После обеда из караульного дома вышли семеро мужчин с винтовками на плечах и патронными сумками на боку. Обойдя Двор, за оградой которого шумела Варварка, они направились к длинному деревянному амбару, в передней части которого находилась оглушительно звенящая кузница. А далее располагался тир — так называлось внутреннее помещение амбара, где тренировались допущенные к стрельбе те работники Ангарского Двора, которые присягнули на верность великому князю и народу Сибирской Руси.
А тем временем за каменной оградой начинало происходить именно то, чего опасался Павел — и москвичи, и люди приезжие, сбиваясь в нестройные толпы, то и дело проходили по улице, направляясь на Красную площадь, к торговым рядам, где они собирались в гомонящее сборище. То и дело слышались вопли и крики, перемежающиеся с проклятиями. Поначалу выкрикивали имя Никиты Романова, всячески его понося, но уже скоро эти голоса пропали, а кричавшие — крепко побиты разгорячёнными горожанами. Грауль наблюдал за оными действами с небольшой башенки, что была на крыше караульни, а вместе с ним были Никодим Сомов и Есений, а также несколько вооружённых парней.
— Никодим Иванович! — окликнул он управляющего — голос приходилось повышать оттого, что Варварка была полна гомонящего народа. Ситуация неуклонно накалялась — ангарец услыхал, как по улице прокатилась весть о штурме проездных ворот Фроловской башни и драках со стрельцами. А скоро уже появились и первые раненые — нескольких мужиков с залитыми кровью лицами несли на руках вниз по улице.
— Да, Павел Лукич, тут я! — подошёл к ангарцу Сомов.
— Собери перед арсеналом тех мужиков, кто стрелять допущен! — приказал Грауль. — Капитана Янотовского ко мне!
— Павел Лукич, а разве к нам на Двор полезут?! — с опаской в голосе спросил Есений, когда ушёл Сомов.
— Нет, — уверенно ответил ангарец. — Не полезут. Но опасаться оного следует.
Оставив парня в башенке, Грауль спустился на двор, когда увидел там Василия Янотовского, бывшего прапорщика подразделения охраны экспедиции Корнея Миронова. Василий Григорьевич теперь был начальником арсенала Ангарского Двора и занимался обучением новобранцев стрельбе и обращению с оружием, кроме того, в отсутствие Грауля именно он исполнял его обязанности. Посоветовавшись с Василием, Павел решил дополнительно вооружить два десятка мужчин.
Позже Янотовский ещё раз подошёл к своему начальнику и предложил провести осмотр ближних подступов ко Двору, включая Красную площадь — уж слишком резко стихла и обезлюдела шумящая с самого утра Варварка. Вот Василий и порывался проверить обстановку — быть может, ангарцам вскоре нужно будет занимать круговую оборону?
— Ты же знаешь, что случилось вчера? Сегодня, значит, будет заварушка... — сказал Павел, поморщившись.
— Я о том и толкую! — воскликнул капитан. — Хорошо бы знать — зацепит нас или нет? А то может, скоро придётся и химические гранаты да противогазы со склада поднимать.
— Ну, это ты хватанул через край! — воскликнул Грауль.
— Позволь, всё же я обстановку разведаю! — энергично проговорил Василий, оправляя широкий пояс.
— Не стоит, — покачал головой Грауль. — На тебе охрана периметра и твои молодцы. Я схожу, своих ребят возьму, самых толковых, что Оксеншерну брали.
Янотовский хотел уж было отдать приказ готовить коней, но Павел остановил его:
— Так пойдём, лишнее внимание мне ни к чему.
— Ты лицом своим его привлекаешь, — усмехнулся начальник арсенала, поглаживая аккуратно постриженную бороду. — Вылитый иноземец!
— Ну вот за купца немецкого и сойду! — улыбнулся в ответ Павел. — Ты бы, конечно на меня и ферязь дорогущую одел, и шапку горлатную...
До торговых рядов прошли без проблем, всегда оживлённая в этот час Варварка была пуста до самой площади. Павлу даже стало немного не по себе от созерцания этой пустоты. Близ Английского подворья ангарцы увидели пару недвижных тел, лежавших на окровавленном снегу. По всей видимости, это были те, кто пытался направить гнев разгорячённой алкоголем толпы против Никиты Романова. Далее стояла церковь Святой Варвары, давшая этой улице укрепившееся за ней имя, одно из нескольких. Пройдя мимо церковной ограды, Павел оказался перед Красной площадью, покрытой торговыми лавками, стоящими в несколько рядов. Сейчас торговые ряды на площади были почти пусты, немногие запоздалые торговцы с передних линий спешно увозили свой товар, опасаясь дальнейших волнений, а то и грабежа. Ведь некоторые лавки уже были нещадно обчищены. Кое-где ещё были слышны вскрики, шум драки. Однако же никакой толпы на площади не было.
— Пошли обратно, — сказал Грауль, отступая назад. — Чёрт-те что творится...
Однако, не успев пройти и пары шагов, ангарцы были остановлены резким окриком:
— Эй ты, немчин!
Павел оглянулся. Окликнувшим его оказался плотный мужичина весьма свирепого вида. Взгляд ангарца задержался на дубинке с железным навершием, коей поигрывал этот лиходей, как шёпотом окрестил его Есений.
— Кто таков? Какого ляда тут делаешь? — неспешно задавал он вопросы ангарцам, а за его спиной появилось ещё семеро таких же мужичин, вооружённых саблями, а за поясами у них торчали пистоли. — Иль ты купчина?
Грауль кожей почувствовал, как его хлопцы потянули руки к револьверам и хрипло рыкнул, повернув голову:
— Отставить оружие!!
— Ну! — напрягся мужичина.
— А ты кто такой, чтобы меня о сём спрашивать? — отвечал ему Павел, положив одну руку на кобуру, а другой делая своим ребятам знак попятиться.
— Складно говоришь, немчин, — кивнул лиходей. — Лицо твоё незнакомо мне, да и холопья, вижу, боевые, ишь как боровы... Истинно, при купце токмо таковые и надобны, — растягивая слова, приторно говорил верзила. — Так откуда, говоришь, шёл? — огромный кулак мужика крепко сжал дубинку, а маленькие глазки под кустистыми бровями буравили Грауля насквозь.
Савва и Устин, лучшие из ребят Грауля, недовольно заворчали в ответ на слова незнакомца, явно желая устроить драку.
— С Варварки шли, узнать, что тут деется, — сказал Павел, сердито поглядывая на разминающих плечи молодцов. — Это не холопы, а товарищи мои...
— А мне один хрен, — усмехнулся мужик, становясь боком и выглядывая кого-то среди рядов. — Да ты, купчина, иди уж отсель, подобру-поздорову, поспешай! Не ровен час, попадёшь, как кур в ощип.
И добавил еле слышно:
— Не твоего ума дела тутошние.
Ангарец счёл за лучшее поскорее убираться с площади и, не сводя глаз с главаря и его дубинки, прошёл мимо него, догоняя своих парней, спешащих уже к Варварке. Оборотившись на мгновение, Грауль не увидал уж никого на прежнем месте.
''Что за чёрт?! Верно, люди Морозова или Романова то были. Хорошо, без пальбы обошлось'' — думал он, проходя мимо церковной ограды.
''Ещё не хватало оказаться внутри боярской схватки за власть и трон! Никакие револьверы тут отбиться не помогут, затопчут, не заметив!''
До Двора оставалось совсем немного, когда в начале улицы показались верховые, числом более двух десятков, а за ними показался небольшой возок. Пустая улица тут же наполнилась конским топотом по укатанному снегу, всхрапыванием и ржанием животных. Всадники закрутились близ ворот Английского подворья, выкликивая кого-то. Однако ответа им не было, ворота также не открывались, и тогда передние, стеганув коней, бросили их вверх по Варварке. Катил по насту и возок, окружённый верховыми.
— Ходу! — закричал Грауль, толкая в спину Савву, бывшего монастырского холопа, несколько лет назад выкупленного в Нижнем Новгороде из кабалы.
Нагнали их у самых ворот родного Двора, причём Савва и Устин первыми достигли открытой уже калитки и теперь, вытащив оружия и взведя курки, ждали приказа своего начальника. Есений, неудачно подскользнувшись и стукнувшись плечом о тяжёлую, обитую железом створку, успел-таки выхватить револьвер и вслед за парнями наставить его на приближающуюся с великим шумом кавалькаду. Грауль успел для себя оценить этот поступок юноши.
Наверху, на башенке караульни, синхронно щёлкнули взводимые курки — капитан был начеку, держа всадников на прицеле дюжины винтовок. Павла, собиравшегося скрыться за дверью, потянул за рукав Есений, кивая на переднего всадника:
