Макс даже не удивился, когда его четырёхклассный лимузин, распределённый по присланному Риной файлу, оказался на первоклассной стоянке. Под первый класс был выделен восьмой этаж.
Выехав из лифта и, проехав пол оборота вокруг центрального стержня башни, его машина свернула к нужному сектору и отъехав на пятьдесят метров от окружавшей стержень дороги, остановилась.
Макс вышел из машины и осмотрелся: вокруг ни души. Других машин в секторе он насчитал всего семь. Та, что стояла совсем рядом, зелёного цвета, имела примерно те же габариты, что и машина Макса, и схожую каплевидную форму, только была заметно ниже и приземистее. Дверь машины сдвинулась в сторону, и из салона выглянула Рина...
Они провели в машине больше часа. Как и в прошлую ночь, их одежда была разбросана по салону, а их тела снова и снова сплетались в порывах иступляющей страсти. В салоне было жарко, несмотря на исправно работавший кондиционер.
Потом, окончательно выбившись из сил, они лежали некоторое время в молчании, — безмятежное спокойствие поглотило обоих. Лишь ставшие постепенно равномерными дыхания да удары сердец нарушали тишину. Макс лежал на спине, уставившись в нежно-голубого цвета потолок машины. Рина прижималась к нему сбоку, положив голову на его плечо и закинув изящную согнутую в колене ногу на его массивное бедро. Густые чёрные волосы девушки рассыпались по предплечью Макса, длинные пальцы с выкрашенными синим лаком ноготками неспешно перебирали завитки волос на его груди.
— Знаешь, — произнёс тогда Макс, нарушая тишину, — у меня такое чувство, будто вся эта хрень... настолько ничтожна, в сравнении с тем, что мы... теперь вместе...
— Так и есть, милый, — ответила ему Рина. — Так и есть, дорогой мой, рыжий Макс.
— Но всё это... повышение... история с Айном... с полицией... — блёклый фон для того, что происходит между нами.
Рина чуть приподнялась, опершись на локоть, ласково посмотрела Максу в глаза.
— Я счастлив, что у нас все так сложилось, — продолжал он говорить, рассматривая лицо девушки. — И мне наплевать на всех этих полицейских, что лезут ко мне со своими расспросами и подозрениями, и на Подполье...
— Подполье? — спросила тогда Рина и Максу показалось, что она совсем не удивлена.
— Да, — сказал он, решив, что должен быть до конца честен с ней. — Во всём этом... деле замешано Подполье. Хочу, чтобы ты это знала, связываясь со мной... Быть может, и меня скоро... как Айна... Я ведь теперь почти буржуй...
— Не говори так, милый! — зелёные глаза девушки блеснули с возмущением, а не с испугом. — Ничего подобного с тобой не произойдёт!
— Откуда ты можешь знать? — с улыбкой спросил тогда Макс и убрал с лица Рины упавший ей на глаза чёрный локон, завёл за ушко. — Ты, конечно, бесстрашная, почти всемогущая девушка из первого уровня... но Подполье — серьёзная сила... Я уже говорил, что за некоторые мои дела, узнай о них полиция или Бюро, меня скорее всего сошлют на север, или вообще на Марс, где я загнусь от каторжной работы, холода и радиации... Я взламывал сети корпораций, писал запрещённый код... А ещё я создал искина, который связался с Подпольем... Это с их подачи меня и выдвинули в управляющие отделом... Причём, без моего ведома... Я и сам пока не знаю, чего от меня хотят подпольщики.
Макс замолчал, решив, что уже достаточно наговорил, чтобы напугать Рину. Но девушка снова удивила его:
— Я всё знаю о тебе, милый Макс, — сказала она. — Не волнуйся из-за полиции и спецслужб.
— Прямо-таки всё?
Рина улыбнулась:
— Всё, что ты рассказал, и даже больше...
— А как насчёт Подполья? Тоже не волноваться?
— И за Подполье не волнуйся. — Рина поцеловала его в губы, оборвав разговор.
Они были уже не в силах заниматься любовью, но могли целовать и обнимать друг друга, и потому целовали, и обнимали.
— Нам пора возвращаться... — сказала Рина, когда они уже и целоваться не могли. — Тсс... — Она приложила палец к его губам, когда Макс хотел было всё же спросить о причинах её уверенности насчёт Подполья. — Потом... — сказала она. — Сегодня вечером мы вернёмся к этому разговору.
...Макс всё ещё ощущал вкус поцелуев Рины, обонял запах её тела, чувствовал её прикосновения, когда сигнал лифта вернул его к реальности: кабина стояла на последнем этаже башни, двери были открыты.
Несколько секунд он продолжал рассеянно смотреть перед собой, потом, наконец, собравшись с мыслями, встал с кресла и вышел из кабины.
В приёмной его встретила секретарь — миловидная девушка с раскосыми глазами азиатки — и сообщила, что «госпожа управляющий директор» его ожидает и, что он может войти. Поблагодарив девушку, Макс вошёл в кабинет.
В кабинете никого не было.
Макс сразу заметил проход в дальнем от входа конце кабинета. Во время его прошлых посещений начальства в том месте точно была «стена» из деревянных панелей (за одной из таких был комбайн-бар). Теперь панели обрамляли прежде скрываемый ими широкий проём.
— Макс! это ты? — послышался из проёма голос Ангелики. — Проходи! Я здесь.
Макс прошёл и... встал в проходе.
Он оказался в просторном, лишь немногим меньше кабинета, дугообразном помещении с рядами круглых, увенчанных скупыми капителями колонн вдоль стен: пол и колонны были отделаны мрамором серых оттенков, стены — розовых и розовато-бежевых, потолок был бело-голубым. Колоннады вдоль левой (внутренней), и правой (внешней) стен непрерывно заворачивали по пологой дуге влево...
(Верхние сорок этажей круглой как труба башни образовывали каскад постепенно уменьшавшихся в диаметре «шайб», — издали это придавало верхушке башни сходство с усечённым конусом, — последняя «шайба» при этом имела диаметр всего тридцать метров, что делало внешнюю округлость здания весьма заметной изнутри.)
...Справа, сквозь заполнявшие высокие в человеческий рост стрельчатые арки витражи в помещение падали окрашенные разноцветными стёклами лучи вечернего солнца. Пять узких арок гармонично вписывались в колоннаду из шести мраморных колонн, толщина которых, как и ширина окон-арок была около полуметра.
— Ангелика... — только и смог выговорить Макс.
Ангелика, полностью нагая, смотрела на него из исходившего слабым паром небольшого овального бассейна с прозрачной голубой водой.
Бассейн лежал против второго, третьего и четвертого окон. Его вытянутая форма гармонично вписывалась в пространство изогнутого помещения. Чаша бассейна была устроена таким образом, чтобы войти в воду можно было с двух наиболее удалённых друг от друга краёв, где для этого имелись широкие, удобные для сидения и лежания ступени на римский манер. Ангелика сидела на одной из этих ступеней, в дальнем от входа конце бассейна. Яркие цветные пятна слабо колыхались на поверхности воды вокруг неё, лежали на лице, шее и плечах, на едва касавшихся воды маленьких, с торчавшими беззастенчиво вперёд коричневыми сосками, грудях.
— Ну, что же ты встал, Макс! Входи!..
Макс прошёл вперёд, остановившись в метре от края бассейна. Он отвёл взгляд от Ангелики и осмотрелся.
Слева, меж колонн, он заметил ещё два прохода: один был ближе к стене, за которой располагался кабинет, сквозь проход была видна часть освещённого приглушённым жёлтым светом помещения; второй находился между двумя дальними колоннами и вёл, по всей видимости, в туалетную комнату.
— Что такое, Макс? — тонкие губы женщины тронула довольная улыбка. — Мой вид тебя... — (она выразительно опустила глаза вниз: сквозь прозрачную воду — она об этом точно знала — Максу были отчётливо видны её сведённые вместе острые колени и подтянутый плоский живот с аккуратной полоской завивающихся чёрных волос в самом низу; потом снова посмотрела на Макса подёрнутыми лёгкой поволокой глазами болотного цвета, вздрогнула пушистыми ресницами) — ...смущает?
— Что вы... нет, конечно...
— Но ты совсем не смотришь на меня! Стоишь и рассматриваешь колонны... Тебе нравятся колонны, Макс?
— Неплохо... — ответил Макс. — Довольно необычно... — Он ещё раз обвёл глазами помещение (чтобы не смотреть на неё): — Мраморные... Будто попал в древний Рим... Фригидарий — так в римских термах назывались похожие помещения, — заметил он. — Только, там вода в бассейнах была прохладная, а здесь...
Макс перевёл взгляд на исходившую паром купальню, по-прежнему избегая рассматривать обнажённое тело женщины.
— ...тёплая... почти горячая. — Ангелика повела вокруг тонкими руками, вызвав разошедшиеся по воде слабые волны. — Такие тёплые бассейны иногда устраивались в кальдариях — более жарких, чем это, помещениях.
— Похоже, вы тоже интересуетесь древней историей... — заметил Макс, посмотрев на её лицо. Только на лицо.
— Не меньше твоего, — женщина снова улыбнулась.
— Вам и это известно...
— Знать своих подчинённых — обязанность всякого хорошего управляющего... — Она слегка пожала худыми угловатыми плечами.
— Возьму это на заметку, — сказал Макс.
— И всё-таки, ты смущён, Макс, признайся! — (она тепло улыбнулась) — Ведь я тебя смущаю?
— Скорее, удивляете, — ответил Макс. — И... — он помедлил — ...восхищаете... — он посмотрел в глаза женщины.
— Вот как! — (Ангелика заломила тонкую бровь — при этом её улыбка стала теплее) — Чем же я тебя удивляю и восхищаю?
— Ваш возраст... — Макс продолжал смотреть на неё, ожидая, что тёплую улыбку сменит возмущение его бестактным началом, но её лицо ничуть не изменилось, и тогда он продолжил: — Многие женщины в вашем возрасте стараются выглядеть лучше... моложе, красивее... И у некоторых получается — они выглядят моложе и привлекательнее сверстниц... Но вы... не стремясь, это вполне очевидно, обмануть окружающих относительно вашего возраста... выглядите великолепно.
Сказанное Максом произвело впечатление: с минуту Ангелика молча смотрела на него, — Макс больше не отводил взгляда, — после чего сказала:
— А ты искусный льстец, Макс! — Её улыбка не утратила ни капли прежней теплоты и расположения.
— Вовсе нет, — спокойно возразил Макс. — Я лишь сказал то, что думаю... Никогда не любил лести и льстецов.
— Что ж, если так, то, похоже, ты действительно лучше своего предшественника и я в тебе не ошиблась...
— Надеюсь, что это так, — сказал Макс. — Буду стараться соответствовать.
— Конечно будешь! Куда тебе деваться? — сказала Ангелика и скользнула со ступени, на которой сидела. Она проплыла до средины бассейна и встала на дно ногами. Глубина была небольшая — вода едва скрывала её плечи. — Хочешь искупаться, Макс? — Спросила она, глядя на Макса снизу-вверх своими большими и круглыми, в опушении длинных чёрных ресниц глазами. В этом её взгляде была покорность.
Перед Максом стояла женщина, — не управляющий директор одной из ведущих мировых компаний, а просто женщина, — ростом довольно высокая — примерно метр семьдесят пять; её худоба была прилична скорее юной девушке, нежели женщине, которой исполнился уже пятьдесят один год. Кожа её была гладкой, груди аккуратны. Касались ли Ангелики руки пластического хирурга — о том Макс не знал. Но, если бы Ангелика вздумала скрывать свой возраст, Макс не дал бы ей больше тридцати.
— Одежду можешь оставить там... — Она указала пальцем в сторону от Макса.
Макс обернулся: позади, вдоль граничившей с кабинетом стены стояла деревянная скамья, на которой лежало небрежно брошенное серое платье.
— Прошу меня извинить, Ангелика, — сказал Макс, — но я не могу... Думаю, это плохая идея...
— В чём дело, Макс? Разве я... — (Ангелика коснулась кончиками больших и указательных пальцев твёрдых сосков) — ...тебе не нравлюсь? — Она плавно развела руки в стороны и оказалась ещё ближе. — Или, может быть, ты меня... боишься? — Ангелика сделала шаг на ступень, другой, и вот уже потоки воды стекают с её плеч... меж торчавших с вызовом грудей... вдоль тонкой талии... Ещё шаг, и над водой показалась чёрная полоска аккуратно подстриженных волос внизу плоского как у девочки живота; на миг несколько запутавшихся в завитушках капель блеснули в солнечном луче. — Признайся, Макс, ты ведь хочешь, желаешь меня... Я заметила, как ты смотрел на меня тогда... два дня назад... — Ещё шаг, и вот она уже стоит перед Максом. Белое с лёгким загаром тело женщины всё покрыто гусиной кожей.
