За смену мне позвонила только Мелисса — уточнить, приеду ли я домой и заказывать ли пиццу. Учитывая то, что Ник почему-то продолжал топтаться на фазе цветочных платонических отношений, сегодня вечером я опять проведу в привычной компании в общежитии. Быть может, просто позвонить Рыжему и поставить перед фактом? А то такими темпами мы до чего-то более конкретного доберемся как раз к Рождеству, а уже октябрь за окном!
Да и погода что-то не радовала. Дожди еще не пошли, но все равно на улице было очень сыро — осень словно напоминала о том, что в этом штате она есть. Осень... чтоб ее.
Первое, что я увидела, выйдя на парковку — свой ежедневник на крыше "Жука". Потом — "Астон Мартин", длинные потрясающие ноги, бейсболку и мерцающий экран АйПада в руках.
Мика.
По спине мурашки побежали. И явно, что не от холода.
— Откуда он у тебя? — в лоб спросила я. Здороваться я не стала из принципа. Обойдется.
— Я тут чуть корни не пустил, пока дождался, — проворчал Каллахен, поднимая глаза от экрана планшета. — Ты такая медлительная. Черепаха и то быстрей.
Я проигнорировала шпильку и только протянула руку к ежедневнику, как он уже оказался в чужих руках. Наивно было предполагать, что он вернется ко мне просто так, за "спасибо". Мне пришлось лишь вздохнуть — и наконец-то посмотреть на Каллахена прямо, привычно снизу-вверх. В эти зеленые глаза, на ироничный изгиб губ, знакомый прищур и постараться не утонуть. Потому что это — Мика Каллахен. Моя персональная головная боль, которую придушить хочется голыми руками.
Последнее я озвучила вслух, скорчив брезгливую мордашку. Блондин оживился, расплылся в улыбке и мгновенно подставил шею для собственно, процесса удушения. И даже пообещал не сильно дергаться и хрипеть.
— Ну тебя, козлина, — отмахнулась я, толкнув его ладошкой в плечо. Мика тихо усмехнулся, положил планшет с моим ежедневником на крышу своей машины и, подперев задом капот, презентовал мне тягучий взгляд из-под козырька бейсболки.
— Где ты его нашел? — повторно уточнила я.
Что-то мне это напоминает. Парковка у "Саванны", поздний вечер и наши две машины рядом... Почти как летом. Только сейчас Мика вряд ли предложит мне полететь на две недели в Сан-Франциско, как ни крути.
— Ты лучше вспомни, где ты его потеряла, — отозвался Блондин.
— Да, я растяпа, знаю. Ты мне уже миллиард раз говорил, ничего нового, — поморщилась я, подпирая задом бок своей машины напротив него. — Потеряла и потеряла. У нас все по старой схеме? Услуга за услугу?
— Ты такая злопамятная.
Каллахен улыбался так, как мог улыбаться только он, когда рядом никого нет. Только почему раньше он мне так не улыбался? Или это Сан-Франциско немного поменяло его отношение... ко мне?
Сердце превысило лимит ударов раза в два. Дурак ты, Блондин. Со своими внезапными улыбками и смеющимися глазами. Интересно, спасает ли меня то, что сейчас темно и свет только от фонарей у заднего выхода?
— Зачем ты отказал Нику в тренировках?
— Кому? — удивленно уточнил Мика, приподнимая брови. Он издевается?
— Рыжему.
— Ах, ему, — закивал он, заулыбавшись. И, постучав себя пальцем по козырьку, хмыкнул: — Я не отказал. Я просто сказал, что лишняя нагрузка на команду в его лице нам не нужна. У нас окружные на носу, надо готовиться. Зачем нам лишний игрок даже на запасных, который все равно до Рождества уже вернется в свой университет?
— Умеешь же красиво врать, — похвалила я, сложив руки на груди. — Убедительно.
— То есть ты гнусно полагаешь, что я специально это сделал?
— Конечно.
— Попробуй доказать, — Мика с ехидной улыбкой развел руки.
— Зачем мне это кому-то доказывать? Мне хватает того, что я знаю, какая ты зараза на самом деле. Эгоистичная, мелочная и чрезмерно самолюбивая.
— Все-все, тссс! Ты тоже это миллиард раз говорила, ничего нового! Со сменой прически мозга не прибавляется, что поделать.
— Ну у меня он хотя бы в голове, а не в штанах, — фыркнула я.
Почему мне сейчас обидны все те же слова, что были тысячу раз сказаны до этого? Когда я к ним уже привыкну? Когда я привыкну к тому, что мы "разные уровни", как говорил сам Мика?
Никогда.
Я такая дурочка. Крашеная.
Почему я никак не могу забыть лето, хотя должна?
— Ты чувствуешь это? — в лоб спросила я, отворачиваясь в сторону. — То, что мы не можем общаться как раньше? Как весной? Когда мы виделись только в обеденный перерыв и исходили ядом друг на друга только чтобы снять стресс? Мы не можем стать друзьями, и не можем вернуться назад.
— Мы сейчас даже в обеденный перерыв не видимся, — отозвался Блондин сухо.
— А оно нам надо? Мы сделали друг другу фундамент для будущего и выполнили все условия сделки... — неужели это я говорю? — ...мы уже ничем друг другу не обязаны?
— Боже, женщина, тебя не надо было отправлять к мадам Жюстин! — наигранно и с паническими нотками пробормотал Мика. — Ты стала выражаться такими странными словами, я тебя боюсь.
— А ты стал носить гейские штаны в облипку, я тоже тебя боюсь и подозреваю недоброе, — отмахнулась я.
— Чем тебе мои штаны не нравятся? — возмутился он и надул щеки. Зрелище не для слабонервных — даже я хихикнула. — Между прочим, сейчас это модно! Кто из нас учится на дизайнера?
— Трусы у тебя тоже от Кельвин Кляйн?
— Показать? — встрепенулся Мика мгновенно.
— Вот уж избавь меня от этого сомнительного удовольствия! — отшатнулась я, закрывая глаза ладошками. — Мне домой пора. Тебе, подозреваю, тоже. Или ты по-прежнему посещаешь занятия как проснешься, не утруждая себя будильником? — я глянула на наглую блондинистую морду сквозь раздвинутые пальцы.
— Когда как, — невозмутимо дернул плечом Каллахен. — Когда я сплю один, я обычно тяжело встаю...
Намек был призрачным и весьма тонким. Учитывая то, что по утрам я почти всегда вижу "Астон Мартин" на парковке. Вот гамадрил.
— Тебя могила исправит, ей богу... — покачала я головой, назидательно потрясая зажатыми в руке ключами, которые я достала из сумки. — У тебя слишком много свободного времени, не находишь?
Мика смотрел на меня с таким умилительным лицом, как смотрят на полугодовалых младенцев, пускающих пузыри.
— Да ну тебя, — огрызнулась я, протягивая руку за ежедневником. — Я очень хочу домой. По-крайней мере, там меня ждет компания приятней.
— Колючка.
— Маменькин сынок.
— Зато я вкусный кофе варить умею, — ежедневник был призывно всего лишь в сантиметре от моего носа, и я отлично знала, что это всего лишь дурацкая игра "успей схватить". Ничего умнее Блондин в принципе и не придумал бы, даже если бы и очень постарался.
— Ты бы лучше дипломной работой так хвастался, — усмехнулась я.
Мика хлопнул меня по лбу моим же ежедневником. Не больно, но приятного было мало — просто из-за такого уж слишком пренебрежительного отношения.
— Прекрати, — рыкнула я сухо, не очень дружелюбно глянув на этого длинноногого переростка из-под челки. — Ты, питекантроп, когда оставишь меня в покое? Я твоя личная болонка?
Светлая бровь вопросительно приподнялась в ответ — и на макушку легла привычная ладонь.
— Что на этот раз? — уточнил Мика невозмутимо.
— Прости?
— Магнитные бури? Взрывы на солнце? Луна в Стрельце? — с таким же невозмутимым лицом поинтересовался он, деловито разглядывая ночное небо над головой. — Акклиматизация?
Я послала его в одно знаменитое место. Зычно и со вкусом, стряхнув ладонь с головы и с силой оттолкнув самого Блондина в сторону.
— ПМС?
— Какой, к черту, ПМС?! Ты! Ты одним своим присутствием на этой планете превращаешь меня в такой кусок нервов и всепоглощающей ненависти, что страшно становится. Каждым своим движением и каждым своим словом, Каллахен.
Мика выглядел растерянным. Впервые он действительно обратил внимания на мои слова так, как мне бы хотелось. Быть может, он и правда еще не так потерян для общества? Не так потерян... для меня?
Сердитая на весь мир и на это блондинистое недоразумение в частности, я вырвала из его рук ежедневник и убрала его в сумку. Особо Мика не сопротивлялся, только прищурился немного под моим пристальным взглядом.
— Мне нравился тот Каллахен, с которым я общалась летом. И я ненавижу, когда ты ведешь себя как высокомерная свинья. Бесишь меня. Безумно. Если не считаешь меня девчонкой, то все равно сбавь обороты, ладно? Неужели нельзя просто сказать "Привет!" утром на парковке, а не создавать аварийную ситуацию? Неужели нельзя рассказать смешную историю на перерыве, вместо того, чтобы тратить это время на насмешки? Неужели нельзя просто...
— ...поцеловать тебя?
Мягкий, почти мурлыкающий баритон на ухо, и миндальным аромат от его кожи в самый нос, что захотелось зажмуриться и не дышать. И ведь ничего такого и не сделал, зараза, — только наклонился. Всего лишь наклонился, а у меня уже пульс зашкаливает.
Это мне очень не нравится.
Потому что от одного движения Блондин не перестал быть высокомерной свиньей, как я раньше его назвала — и мы оба отлично это знали. Но я не могла не перестать играть с огнем, потому что пути назад в любом случае уже не было. И уменьшить сердцебиение я смогу только тогда, когда между нами будет как минимум один континент.
— Это уже слишком экстренные меры, не находишь?
— А у нас по другому никак.
— Направь свои гормоны в другое русло, — скривилась я, отстранив его в сторону легким толчком в плечо. Впрочем, Блондин не особо упирался и отодвинулся в общем-то сам. — Ты пытаешься играть со мной в свои игры, которые абсолютно глупые и никому пользы не принесут. Когда тебе это надоест? Быть может тебе стоит найти свежее мясо? Я уже начинаю стареть и не реагировать на все это...
В сумке завибрировал телефон, прерывая мой очередной язвительный монолог. Чертыхнувшись, я полезла доставать его из сумки.
— Извини, — пробормотала я, извлекая мобильник и обнаружив на дисплее номер Лисенка. Обычно он так поздно не звонит, может что случилось?
Имя звонящего увидел и Каллахен, беззастенчиво посмотрев мне через плечо.
— О, Рыжий! — протянул он насмешливо и, стоило мне поднести телефон к уху, одним движением вытянул его и ответил на звонок: — Да? А, Ник, привет, это Мика!
Мне хотелось сначала умереть, потом сначала убить этого самого кретина рядом, прикопать его на ближайшем пустыре, а потом уже умереть самой, — но вместо этого мне пришлось всего лишь попытаться вернуть телефон назад. Попытаться — это еще легко сказано! Стоило мне сделать одно единственное-движение в сторону Блондина, как того мгновенно унесло в сторону собственной машины и нас разделил внушительный барьер в виде "Астон Мартин".
— Что-то случилось? Ты звонишь так поздно? — деловито уточнил он, вальяжно подпирая ладонью машину и глядя на меня с хитрой улыбкой. — Все в порядке? — сама любезность, надо же.
— Каллахен! — рыкнула я с другой стороны машины, требовательно протягивая руку. — Верни мне телефон. Немедленно!
Заниматься беготней вокруг машины изначально было бесполезно. Выбора у меня не было, и оставалось только рассчитывать на то, что Блондин не совсем выжил из ума.
— А... ну окей, конечно. Все в порядке. Давай, доброй ночи.
— Это не смешно! — рявкнула я, стоило ему убрать телефон от уха. Каллахен демонстративно прочистил уши, вздохнул — и медово улыбнулся. — Придурок пришибленный!
— А что он и правда звонит так поздно? Ночь!
— Тебе это не мешает! Верни мне телефон. Сейчас же.
— Ты когда злишься, так сразу начинаешь на горячую девушку смахивать, не отличить! — умиленно сообщил мне Блондин, медленно возвращаясь ко мне и моей упрямо протянутой руке. Вот что мне с ним делать? И так, и так тяжело. Не видеть — сложно, и видеть — еще сложнее. Какой путь мне выбрать? Как мне реагировать на его слова? Закрывать глаза или сжать волю в кулак?
Я отлично понимала, почему он так делает.
Я отлично понимала, что Ник — красная тряпка для Мики, пусть он даже никогда об этом не скажет. Он будет так делать просто из вредности, но страдать все равно приходится мне.
И отлично понимала, что это затягивает меня все глубже и глубже, и хрена лысого я смогу выплыть на поверхность, даже если мне станут помогать окружающие. Потому что это вселенская карма. Потому что я спущу ему все: любую выходку, любое слово, язву и шпильку. Потому что это — Мика Каллахен.
Раз. Два. Три.
Телефон с легким шлепком ложится мне в раскрытую ладонь, а зеленые глаза напротив улыбаются хитро-хитро. И я опять хочу на другой континент. На Аляску, в Австралию или в Китай. Потому что невозможно уже. Нет сил.
— Я не знаю, как я смогу пережить этот год, но я постараюсь, чтобы он прошел как можно быстрее, — сердито бросила я, сжимая телефон в руке. — Пожалуйста, прекрати все это и оставь меня в покое. Иначе я позвоню Джес и расскажу ей правду. Ты же знаешь, женщинам на ее сроках нельзя волноваться...
— Ты так сделаешь? — светлая бровь поползла вверх.
— А то. Представить боюсь, какой будет скандал, — ухмыльнулась я, направляясь к машине. — Аарон будет в бешенстве, что ты ему соврал, да еще и разыгрывал комедию. И вовлек в это ни в чем не повинную девушку вроде меня, — я обернулась у самой дверцы. Блондин был немного удивлен, но не больше. В глазах его внезапно возник такой детский восторг, что мне даже подумалось, что он специально все это делал, чтобы я наконец выпустила когти и мы начали новую игру.
Игру лжецов. Лгать всем, друг другу и самим себе.
— По-моему у кого-то осеннее обострение, — ворчливо пробормотала я на следующий день, подпирая плечом колонну у входа в главный корпус. Мисси флегматично затянулась, глядя в сторону Сьюз, которая продолжала на меня дуться и делала вид, словно общаться с одной из своих однокурсниц ей намного интересней.
Вчера на пиццу я не успела, да и вернулась уже тогда, когда Сьюз видела двадцатый сон, а Мелисса по привычке ждала меня, коротая время в интернете. Она даже спрашивать ничего не стала, да и я была злая как черт и сразу нырнула под одеяло.
Сделав следующую затяжку, Мелисса не менее флегматично перевела взгляд в ту сторону, куда ранее смотрела я. И пожала плечами:
— Вспомни себя на первом курсе.
— Но не настолько же! Даже в прошлом году вокруг этого засранца не крутилось столько девушек! — скривилась я, отворачиваясь от парковки.
— С каких это пор тебя волнует подобное? — в голосе Мисси была такая неприкрытая насмешка, что я удивленно подняла на нее взгляд. — Ты же встречаешься с Ником.
— "Вроде как", — пробормотала я в ответ. — В этом-то все и дело. Мы видимся только тут и дальше фазы "платоническая любовь" как-то не продвинулись. Это несколько угнетает... Да и выходит так, что у меня сейчас перерыв, а у Ника — лекция. И так всегда! Кто составлял это дурацкое расписание?
— Кто составлял — не знаю, учебный совет, видимо. Но кое-кто мог и посодействовать при...
— Мисси, ну хватит! — взмолилась я. — Ты специально тему переводишь?
— Нет, — подруга подарила мне сладкую медовую улыбку и затушила сигарету о край урны. — Ты сама.
