Тень кондотьера

— Ничего не понимаю, — мотнул он головой. Затем, глядя на Архипыча в упор, сказал с некоторой обидой, даже, пожалуй, с негодованием: — Командир, так нельзя. Так нечестно. Объясни наконец, что это у вас за тёрки такие с драконом заумные? Полагаю, мы с Ахатовой имеем право знать. Или как? Или нам пойти в сторонке постоять?

— Сам, Егор, расскажешь? — остановив жестом причитания подчинённого, справился у меня Архипыч. — Или мне рассказать?

Взвесив все "за" и "против", я решил, что лучше всё рассказать самому. Собрался с духом, и произнёс, будто в студеную воду с обрыва прыгнул:

— Так уж случилось, дамы-господа, что я знаю, где находится тот атрибут тёмный власти, что в народе зовётся жезлом Ваала.

На секунду в воздухе повисла гробовая тишина.

А потом Улома ахнул:

— Откуда?

— Где?! — воскликнула одновременно с ним Ирма.

Невесело усмехнувшись, я ответил сразу обоим:

— Не суть. — А потом уставился на Архипыча: — Объясни, Серёга, зачем тебе это надо? Чего я тебе такого плохо сделал, что ты мне это возвращение в прошлое решил устроить?

Ответил он мне незамедлительно и ответил веско:

— Дело в том, дорогой мой дракон, что нынешняя ситуация — эхо ситуации прошлогодней. Полагаешь, случайно наш город вновь превратился в театр военных действий? Вот уж нет, конечно. Тут с исправностью часового механизма действует закон чёрной экспансии: угроза тянет за собой угрозу, а та — новую угрозу. До тех пор, пока мы не закроем тему, Город вновь и вновь будет подвергаться набегам изуверов. Да ты, Егор, думаю, и сам прекрасно понимаешь, что где всё началось, там всё должно и завершиться. Поэтому, честно говоря, не очень понимаю, отчего ты с самого начала занял выжидательную позицию.

Признавая в душе его правоту, но с трудом пока ещё принимая её, я попытался хоть как-то оправдаться:

— Почему, почему. Потому что думал, я не буду языком болтать, ты промолчишь, всё и рассосётся само собой со временем.

— Ничего не рассосётся! — тревожась, что сорвусь с крючка, воскликнул Архипыч. Затем, переведя дух, добавил уже спокойнее, будто дитя малое уговаривая: — Ты, Егор, должен вернуть жезл Тёмным. Просто-напросто должен.

— Ничего я Тёмным не должен, — не столько из принципа, сколько по инерции возразил я.

По лицу Архипыча пробежала тень тревоги.

— А никто и не говорит, что ты им что-то должен, — уточняя свою мысль, сказал он. — Ты городу должен. И себе. Себе даже больше чем городу. Да чего я тут, собственно... Не дурак, честный дракон, сам всё понимаешь. Будь иначе, так бы не нервничал.

— А что, разве нервничаю? — удивлённо спросил я. Потом перевёл взгляд с Архипыча на Улому, а с него — на притихшую Ирму, усмехнулся горько и согласился: — Вообще-то, действительно нервничаю немного. Чувствую себя камнем, брошенным в воду: иду на дно, пустив изрядные круги по воде. Впрочем, всё это лирика. Действительно давайте уже решать проблему. Говори, Серёга, что предлагаешь?

Архипыч моментально просветлел лицом и едва сдержал довольную улыбку. Хлопнул меня по плечу, затем огляделся, будто здесь, в чистом поле, нас кто-то мог подслушать, и деловитым тоном произнёс:

— Считаю, что теперь можно и даже нужно настоящую мышеловку Ледовитову устроить.

— А под настоящей ты полагаешь, Серёга, такую, где вместо сыра будет лежать жезл Ваала? — уточнил я догадливо.

— Так точно, — ответил старый кондотьер. — Так точно.

Тут уже и Улома включился в разговор:

— Погодите, погодите. А что если он сам так и не объявится? Что если и за жезлом демонов будет присылать? Что тогда?

— На этот раз у него цирковые номера с демонами не прокатят, — раньше нас с Архипычем ответила ему Ирма. С этими словами быстро освободила от обёртки мятный леденец, сунула в рот и, перекатывая от одной щеки к другой, добавила со знанием дела: — Поиск подобного подобным — это, позволь тебе, Боренька, напомнить, ритуал. А ритуал штука такая, которую никому не перепоручишь. Тут лично нужно окунуться. И артефакты нужно активировать самостоятельно, и заклятия произносить, и перемещаться вслед за объектом альфа к объекту альфа прим.

Сказала и — вот я, какая молодая-умная, со сладкой льдинкою во рту — посмотрела на Улому с немалой долей превосходства.

Ну а тому хоть бы хны.

— А мы успеем? — продолжал он искренне волноваться. — Может, он уже начал? Мы тут стоим, лясы точим, а злодей там уже...

И он махнул ручищей куда-то на восток.

— Учите букварь, коллега, — вновь опередила всех с ответом ведьма. — Ритуал поиска подобного подобным проводится в лучах заката. Ну или в лучах утренней зари. Так и только так.

Улома задрал рукав бушлата, поднёс часы к глазам, несколько секунд по-рыбьи шевелил губами, после чего произнёс:

— Заход солнца нынче в двадцать два с копейками. Стало быть, у нас на всё по всё часа четыре.

— Успеешь, Егор? — обратился ко мне Архипыч.

— Надеюсь, — ответил я. — Правда, в Запредельное придётся за жезлом нырнуть, но я постараюсь скоренько обернуться. Туда и сразу обратно.

Смерив меня таким взглядом, будто примерку для гроба снял, Архипыч предложил:

— Может, сходить за тебя? Дашь образ Образа, я и смотаюсь. Или не я, а вон Борис. Видел, как бегает? Чисто сайгак.

— Сам управлюсь, — гордо отказался я от помощи. — Только мне в город нужно сперва вернуться за штучкой, которая дело ускорит.

Архипыч понимающе кивнул и, поглаживая седую бороду, стал заканчивать наше импровизированное совещание:

— Значит, девицы-молодцы, дальше действуем таким образом. Сейчас сворачиваемся и быстренько назад. По прибытии в город дракон отправляется в Запредельное за жезлом, а мы тем временем присмотрим за Ледовитовым и соберём команду. Затем организуем портал к свободному месту силы. Там и будем ждать.

— Команду? — недоумённо пожал плечами Улома. — А зачем нам, командир, ещё кого-то? Сами разве не управимся?

— Если до конца пойдём, — пояснил Архипыч, — обязательно нужно чтобы два Тёмных присутствовали, два Светлых и от драконов ещё два нагона. Егор, кого-нибудь из братишек подтянешь?

Решив не уточнять, что имеет он в виду под эпически звучащим эвфемизмом "пойдём до конца", я пообещал:

— Угу, Серёга, сделаю. Антон сейчас на гастролях, я воина предупрежу, чтоб был наготове.

— Вот, и отлично, — удовлетворённо сказал полковник, после чего молча развернулся и быстрым шагом двинул в сторону деревеньки.

Ирма с Уломой переглянулись и потянулись за ним, ну и я следом.

А потом случилась такая гонка, в каких я давно не участвовал. Молотобойцы, когда в "Хаммер" пересели, выставили на крышу "мигалку", и меньше двухсот на трассе скорость не сбрасывали, даже на проблемных участках. Мы с Ирмой тоже в грязь лицом не ударили. В результате добрались до города за рекордное время. Расстались же на перекрёстке у женской православной гимназии: молотобойцы и ведьма покатили прямо, а я повернул на улицу Декабрьских событий и потом — на Карла Маркса. Мне обязательно нужно было заехать в офис, а так ближе.

Когда добрался, обнаружил к своему немалому удовольствию, что контора моя прекрасно функционирует и без меня. И Лера, и Вуанг находились в приёмной. Воин, по-прежнему исполняя роль телохранителя, сидел на диване и, закинув ногу на ногу, с невозмутимым видом читал ту же самую книжку, что видел я у него и вчера. Ну а Лера занималась тем, чем обычно занимается в свободные минуты: с бешеной скоростью щёлкая клавишами, общалась в чате с такими же, благополучно увернувшимися от мирового финансового кризиса, офисными тружениками. При этом ещё и успевала разговаривать с кем-то по телефону. Я показал, скрестив ладони, чтобы закруглялась и, когда поспешно распрощалась со всеми своими собеседниками, спросил у неё о главном:

— Отвар в обед выпить не забыла?

— Нет, Егор, не забыла, — ответила она. — Как про такое забудешь? Выпила, конечно. Чайную ложку и ещё восемь капель.

— Вот и умница. А теперь собирайся быстренько, Пётр тебя к наставнице отвезёт.

— Что, прямо сейчас-сейчас?

— Да, прямо сейчас-сейчас.

— Ой, мамочки родненькие

— Не бойся, — погладил я её по голове. — Наставница твоя — тётка хваткая и весёлая. Всё будет хорошо.

Успокоил и повернулся к Вуангу:

— Возьми мою машину и отвези нашу милую неофитку к Альбине Ставиской. Она в курсе. Как сделаешь, нигде не задерживайся, сразу возвращайся. Предстоит боевая работа.

С этими словами я кинул ему ключи от машины. Поймал он их, между прочим, не отрывая глаз от страницы. Уж в чём в чём, а в таких фокусах наш воин силён.

Лера тянуть резину не стала, собралась быстро, за пять минут. Вуангу и вовсе не нужно было собираться, сунул книжку подмышку и уже готов. Проводив сладкую парочку до дверей, я запер офис на оба замка и прошёл в кабинет, где сразу направился к сейфу. Сняв с него защитное заклятие, набрал код и вытащил кожаный мешочек с маргалдосом. Именно так заковыристо называется удивительный артефакт, который долгие годы я называл просто Послушным кубиком. Этот вырезанный из осколка священного камня Каабу игральный кубик я в своё время выиграл в чешского дурака у одного подвыпившего дюжего из Дюжины. Парень утверждал, что с помощью этого старинного артефакта можно перемещаться во времени и в пространстве, только, к большому сожалению, не объяснил, каким образом это делать. В результате долгое время по прямому назначению я кубик не использовал, и лишь совсем недавно, прошлой осенью узнал, как с помощью него в пространстве перемещаться. Мне об этом Претёмный перед тем, как сгинуть, поведал. Не по доброте душевной, конечно, поведал, а следуя исключительно своим меркантильным и злым интересам. Знаю теперь, что для мгновенного перемещения достаточно загадать четвёрку, произноси трижды "Абиссус абиссум инвокавит", представить в деталях то место, куда нужно попасть, и бросить кубик. Вот и всё. Вот так вот несложно. Жаль только, что про то, как во времени перемещаться, Претёмный ни словом не обмолвился. А я бы не отказался узнать. Вряд ли этим свойством кубика часто бы пользовался (осторожничая, и в пространстве-то два раза всего с его помощью перемещался), но само осознание, что у меня есть такая возможность, бесспорно вдохновляла бы. Впрочем, нет и нет. Давно привык довольствоваться тем, что имею, и не мечтать о несбыточном.

Как-то особо готовиться к походу в Запредельное я не стал, просто восславил Великого Неизвестного да тут же и проделал с кубиком положенные манипуляции. И едва убедился, разжав ладонь, что чудесным образом выпала запрошенная четвёрка, как уже в следующий миг очутился в Запредельном, на пороге верхней комнаты выдуманной кем-то когда-то сторожевой башни.

Есть такая мудрая русская пословица: поспешишь, людей насмешишь. Это был тот случай, ибо попал я совершенно не туда, куда хотел. Осознал я свою оплошность уже через несколько секунд. Дело в том, что убежище Жана Калишера, как я чётко помнил, походило на рабочий кабинет мыслителя или писателя, и обставлено было соответствующе: книжные шкафы, огромный письменный стол, удобные кресла и уютный диван. Ещё напольные канделябры кругом стояли в виде цветущих подсолнухов, а также скульптуры малых форм разных народов и эпох. Здесь же ничего подобного не было и в помине. Это помещение напоминало своим строгим обустройством архив какого-нибудь официального государственного учреждения: вдоль стен по кругу размещались высоченные, уходящие под потолок стеллажи с множеством специальных выдвижных ящичков. Стол, правда, имелся, стоял точно также, посередине комнаты, но исполнен был не в стиле позднего барокко, как тот, что я видел в кабинете у Претёмного, а в обычном невнятно-канцелярском стиле. Вместо кресел с вычурными ножками примыкали к нему два клееных, обитых дешёвым дерматином, стула. На матово поблёскивающей столешнице ни осколков Зеркальной сферы, ни жезла Ваала я не увидел, располагался там тривиальный подсвечник с двумя высокими горящими свечами и лежал раскрытый посередине толстый гроссбух. Ещё одно имелось важное отличие этой комнаты от кабинета Претёмного: здесь, как и там, тоже имелось четыре окна, и они точно также выходили на четыре стороны, но если у Претёмного в каждом из них сияла полная луна, то здесь лишь за одним висел хилый полумесяц, да и он то и дело исчезал за облаками. И ещё. В комнате Претёмного стояла гробовая тишина, а здесь звучала музыка: где-то, может, этажом, а может, двумя этажами ниже играл рояль. Хотя завывания ветра вырывали часть звуков и доходили до моих ушей только самые из них звонкие, но всё равно я легко разобрал, что звучит танго. Коротко говоря, это было не логово Претёмного, это было логово человека, которого я приметил не сразу, а только тогда, когда он начал что-то громко напевать.

Одетый в джинсы и тельняшку он стоял спиной ко мне на предпоследней ступеньке раздвижной стремянки и копался в одном из ящичков. Не удивительно, что я его не сразу увидел. Занимался он своими делами далеко от круга света, что давали кадящие свечи, а свет и без того слабой здешней луны, то и дело бледнел, смягчаемый дымчатым фильтром развеянных облаков, а то и вовсе пропадал.

Отвлекать человека от трудов праведных у меня не было ни малейшего желания. Намереваясь уйти по-английски, я собрался потихоньку перебросить кубик. Правда, на этот раз ошибку учёл, торопиться не стал, постарался детальней нарисовать в голове образ комнаты с четырьмя лунами в окнах. Эта задержка меня и подвела. А ещё здешняя ядрёная пыль. Уже почти произнёс заклинание, когда почувствовал, что в носу засвербело. Разумеется, стал крепиться, бычится и закатывать глаза, но как не крепился, какие страшные рожи не корчил, один чёрт — а чтоб его! — чихнул.

И себя этим чихом дурацким с нужной волны сбил, и человека, которого уже окрестил для себя архивариусом, от дела отвлёк.

— Принёс? — не оборачиваясь, спросил он у меня по-испански.

В ответ я ещё раз чихнул, а когда архивариус обернулся, сказал также по-испански:

— Извините.

И ещё раз, уже в третий раз чихнул, после чего очень сладко выругался по-русски.

— Будьте здоровы, — моментально перейдя на язык Александра Пушкина, пожелал мне архивариус и тут же справился: — А вы собственно, кто?

— Да так, прохожий, — смущённо ответил я. — Извинти, дверью ошибся.

— Бывает, — сказал он сочувственно и стал спускаться.

— Ещё раз извините, ради бога. И всего доброго. Я пошёл. Мне пора.

— Подождите-подождите, — воскликнул он и быстро-быстро пошёл ко мне. Чуть ли не побежал.

От такой его неожиданной прыти у меня возникло естественное желание ринуться к двери. Удержала от побега здравая мысль, что так поступать неприлично. И ещё подумал: а вдруг ему помощь какая-нибудь нужна? Словом, задержался.

Вблизи и на свету архивариус оказался скуластым, небритым пятидесятилетним мужчиной с копной русых, местами уже седых волос.

— Скажите, — вкрадчиво поинтересовался он, крепко пожав и не отпуская мою руку, — вы сюда, случайно, не из Пределов?

— Из них окаянных, — кивнул я. — Только что.