— Половина первого, — Ксавье настороженно глянул на него, убирая в сторону уже просмотренные альбомы. С Йоном явно творилось что-то неладное. Обычно он бывал предельно собран и действовал очень быстро. Но сегодня всё, похоже, валилось у него из рук. Ещё бы! Свершилось — его милый Анджело возвращается. О спокойствии, ненадолго воцарившемся в их жизни, придётся снова забыть.
— Всё это никуда не годится! — Йон отбросил очередной буклет с лоскутами и позвонил Кларку, чтобы заказывал обед.
— Майкл расстроится, — Ксавье поджал губы, подбирая с пола рассыпавшиеся образцы.
— Мне всё равно! Он прислал совершенно не то, что я просил, неужели ты сам не видишь?
— Я вижу, — вскинулся Ксавье, — я всё отлично вижу! Думаешь, он приедет и сразу кинется сюда? Ха! Как бы не так. Уверен, он заставит тебя ещё попрыгать вокруг него, как было уже не раз. Лучше бы он оставался в своей Калифорнии. Там ему самое место.
Йон, заиграв желваками, молча глянул на друга.
— Прости, я не могу как ты радоваться его приезду, — Ксавье упрямо вскинул подбородок.
* * *
Хоть Анджело и уговаривал себя, что это и его дом тоже, но без Полины он с трудом заставил себя переступить порог. Ему проще было вернуться к Дэрил, тем более, что она его звала. Но он почему-то поехал сюда. Быть может, в детской надежде на невозможное чудо? Однажды такое произошло: он не хотел возвращаться в пустой номер гостиницы, и Пол приехал, бросив все свои дела...
Но Полины, конечно же, не было. Вещи, оставленные там, где они были в день её отлёта, сиротливо лежали на своих местах. И казались потерянными и чужими, словно Полина как волшебница-фея вдыхала в них жизнь, а он без неё был ни на что не способен. Он уселся на кровать, сгрёб её шелковую сорочку и уткнулся в неё лицом. И снова ощутил, насколько ему одиноко. Хоть вой!
Телефонный звонок вывел его из оцепенения.
Полина, словно почувствовав его состояние, так вовремя позвонила ему.
— Ты в порядке? Я рада, что ты снова в Майами. Не скучай там сильно, хорошо? Осталось не так уж и долго. Я очень тебя люблю.
Он даже не успел сказать ей всего, что хотел. У неё там был такой напряженный график, что ни о каких переговорах и обещанных длинных письмах не могло быть и речи. А тринадцать часов разницы просто сводили с ума. Когда у него был полдень, Полина уже валилась с ног.
Всё это надо было просто пережить. И он старался. Это было проще, когда повсюду не лежали её вещи, а обстановка не напоминала снова и снова, что её рядом нет! Находиться в их квартире без Полины оказалось выше его сил. И он, как обреченный, поехал в Дом Моды.
* * *
— А ещё Вы просили напомнить, что в семнадцать часов приедет господин Морис. По поводу костюмов для спектакля, — Кларк заглянул в свой блокнот, прикидывая, не упустил ли что-то важное.
— Это всё? — Клас нетерпеливо постукивал кончиком карандаша по столешнице, стараясь не обращать внимания на то, как Кси ощипывает лепестки какого-то не очень понравившегося ему цветка в букете на журнальном столе. Йон терпеть не мог эту его привычку, предпочитая выкинуть сразу весь букет, а не пытаться сделать совершенным то, что изначально имеет изъяны.
— Да, всё, — кивнул секретарь, захлопывая органайзер, а потом добавил, словно сомневаясь в важности информации: — Э-э, приехал Ангел. Я предупредил его, что Вы, возможно, захотите его видеть.
Лицо Класа мгновенно просветлело, и он с торжеством глянул на встрепенувшегося Ксавье.
— Да, пусть сейчас же зайдёт. Я, действительно, должен с ним поговорить.
— Хорошо, сэр, — Кларк, не подав виду, что заметил реакцию маэстро, кивнул и вышел.
Ксавье выдернул неподдающийся букет из вазы:
— Это никуда не годится! Я уволю к чертям этого флориста! У него руки из задницы растут.
— Я тебе сразу сказал, что тут ты промазал, ещё когда увидел, как он притащил нам гортензии. Не мучайся, дорогой, вели просто заменить букеты.
Ксавье, гневно раздувая ноздри, отправился устраивать разнос бедняге-флористу.
* * *
— Я так рад тебя видеть! — Йон едва не выбежал ему навстречу. Анджело испугался, что тот полезет сейчас обниматься и чуть отступил, давая понять, что вовсе не желает сокращать установленную дистанцию. Йон, мгновенно уловив это, просто подхватил юношу под локоть и проводил к креслу.
— Как там дела? Как мама?
— Спасибо, всё уже нормально.
— Вот и хорошо. Надеюсь, ты немного отдохнул? Потому что у меня на тебя грандиозные планы.
Анджело очень старался хранить спокойно-безразличный вид. Но ему было на удивление уютно даже в этом официальном кабинете. И впервые с момента приезда он ощутил себя дома.
— Как считаешь, ты выдержишь Фабио? — Йон, с озорными чертиками в глазах, скрестив на груди руки и прислонившись к столу, смотрел на Анджело в упор.
— Постараюсь, — вздохнул юноша.
— Это было бы неплохо. Потому что Фабио, как ни крути, всё же лучший в своём деле. И мне очень хотелось бы, чтобы вы смогли с ним поработать. Думаю, твой прошлый урок пошёл ему на пользу, он будет держать свои мысли при себе. А ты при себе свои кулаки, идёт?
— Я же сказал, я постараюсь, — Анджело нахмурился. Перспектива не очень-то ему улыбалась, но если фотограф готов придержать свой норов, то Анджело тоже сделает всё, как надо: работа есть работа.
— Отлично, — Йон слегка поколебался, прежде, чем задать следующий вопрос, а потом решился, как будто ступая в холодную воду: — А что насчёт моей просьбы?
Анджело непонимающе глянул на Класа.
— Ну, тех рисунков. Если хочешь, ты мог бы заниматься этим по вечерам. Пока ты один, — Йон очень осторожно произнес эту фразу, — ты мог бы пожить у нас. У тебя будет своя комната и всё, что необходимо для работы.
Анджело внимательно глянул на маэстро: тот действительно полагает, что он согласится на такое? Это же просто нелепо! Но глаза Йона были абсолютно серьёзны и полны такой надежды, что Анджело не соображая, что творит, вдруг ответил:
— Хорошо. Я согласен. Но условие остаётся в силе: Вы будете держаться от меня подальше.
— Конечно! — Йон не верил своим ушам: он согласился?! Сегодня, однозначно, был счастливый день.
Глава 49. "Лиса и виноград".
20 декабря 1996г.
— Как ты думаешь, если скатерти будут фиолетовые, а подсвечники чёрные с золотом это будет совсем моветон? — Кси вертел в руках буклет, присланный им с Йоном соседями — владельцами самого дорогого в Майами-Бич ресторана.
— Какие ещё фиолетовые? — Йон сердито выхватил у Ксавье книжицу и стал резко перелистывать страницы, раздраженно просматривая картинки.
— Ну, я думал, вот это вполне подойдёт, — Ксавье хотел показать Йону понравившийся дизайн, предложенный для званого обеда, но Класу явно было не до этого. Он то и дело поглядывал на лестницу, ведущую на второй этаж, в комнату, где уже неделю жил Анджело. Тот никогда не торопился к завтраку. Поначалу Ксавье это раздражало, а с недавних пор начало забавлять. Если бы только Йон так не бесился.
— Выбрось эту ерунду, — сказал Йон, отшвыривая глянцевую книжицу: — Я всё сделаю сам. И вообще. Я не желаю в этом году никакого званого обеда. Никаких торжеств и никаких гостей!
— Ты что, рехнулся? Это же юбилей. Мы не можем...
— Спасибо, что напомнил! — Йон, как с цепи сорвавшись, вскочил и ринулся из комнаты вон.
Ксавье пожал плечами и подобрал с пола упавший буклет. Как бы ни было, приглашения-то уже разосланы. Ну да, всего пятьдесят человек. Не считая грандиозного праздника в Доме Моды. Йон нервничает, это понятно. Терпеть не может свои дни рождения. Ещё хорошо, что они совпадают с Рождеством. А тут к тому же шестьдесят лет. Вот он и загоняется. А зря! Выглядит он просто великолепно. Ему все говорят, что больше сорока пяти и не подумаешь. Но Йон вечно комплексует. А тут ещё этот его красавчик....
Да, этот дом видел немало "статуэточных" парней. Ксавье привык не обращать внимания, когда утром из бассейна вылезал очередной смуглый Адонис, потому что знал, что после завтрака Йон отправит красавца восвояси. Ксавье даже не запоминал их лиц. Но этот, пожалуй, перещеголял всех. Мало того, что, кажется, ни разу не подпустил к себе Йона, так ещё и преспокойно каждый день усаживается с ними за стол, улыбается, шутит. Кси мог бы поклясться, что он даже строит Йону глазки, но... и это всё! В первый же вечер в их доме Анджело дал понять, что его комната, это его личная территория. И вторжений туда он не потерпит. А потому, к изумлению Кси, он сам с чашкой кофе или очередной просьбой "спуститься вниз" заходил туда гораздо чаще, чем вконец издергавшийся маэстро.
Наутро, после первой ночи, проведенной Анджело под крышей их дома, Ксавье задал Йону мучивший его вопрос:
— Так ты всё-таки трахнул его тогда, или нет?
Йон странно посмотрел на него и буркнул, отвернувшись:
— Мне казалось, ты в курсе.
— Мне тоже так казалось, — Ксавье задумчиво потер подбородок.
Ничего не понятно! Похоже, этот парень решил свести Йона, а заодно с ним и Ксавье, с ума. Вместо обычной умиротворенности и вальяжности сытого кота, какую обретал Йон после очередной своей любовной интрижки, он стал психованным, дёргался по пустякам, срывался на всех, включая Ксавье, и только с Анджело оставался неизменно ласков и терпелив, смотрел на него глазами, полными "тихого обожания", как окрестил это Ксавье.
Как относился к Йону Анджело, тоже оставалось непонятным. Парень мог с азартом обсуждать с ними какую-нибудь новость, смеяться над анекдотом, рассказанным Йоном за ужином, но вдруг замолкал, замыкался, задумавшись о чём-то, и уходил к себе наверх, не обращая внимания на жалкие попытки Йона удержать его внизу.
Рисовал он, конечно, великолепно! Ксавье видел его ещё студенческие работы. И то, что он делал с рисунками Йона, превращало их если не в шедевры, то в настоящие произведения искусства. У Ксавье просто не укладывалось в голове, как это возможно? Его сжигало любопытство понаблюдать за Анджело за работой. Однажды он не выдержал, прокрался по ступенькам к двери и слегка приоткрыл её. Анджело заметил его не сразу, а когда заметил, подошёл, открыл дверь и пригласил Ксавье внутрь.
— Заходи, — Анджело впустил Ксавье в свою комнату. Тот, слегка нахмурившись, как делал всегда, когда был слишком близко от Анджело, прошёл к столу и взял в руки листок с ещё влажным рисунком. Брови его полезли вверх:
— Это... это ты нарисовал? — не удержался он от дурацкого вопроса.
— Это нарисовал Йон. Я только правлю, — Анджело глянул, не потекла ли краска: — осторожнее. Он сырой.
— Йон не мог так нарисовать, — Ксавье был ошарашен. Он прекрасно знал руку Йона. Тот даже в волшебном сне не был на такое способен. Вот смастерить маленькое чудо из лоскутов, закрепив их булавками на расчерченном куске картона, это да. А тут... такие линии — ни одной неудачной, неточной, ни одной лишней чёрточки.
— Здорово, — вырвалось у Ксавье.
— Спасибо, — Анджело так от души улыбнулся, что Ксавье поймал себя на крамольной мысли: хорош, мерзавец! И тут же покраснел, отведя взгляд в сторону.
— Можешь остаться и посмотреть, — предложил Анджело, как ни в чём ни бывало. Кси почему-то согласился. А когда в комнату заглянул озабоченный Йон, Ксавье обнаружил, что сидит, забравшись с ногами на стул, и как завороженный наблюдает за движениями кисти.
— Вот ты где, Кси! — Йон недоверчиво оглядел обоих.
Ксавье спрыгнул со стула, смутившись, как будто его застали на чём-то постыдном, и объяснил:
— Да, мне разрешили посмотреть.
— Конечно, — Йон, прищурившись, глянул на Анджело, не прекращавшего работать: — тебе это не может не быть интересно. Ты знаешь, Анджело, Ксавье у нас тоже немного художник.
Кси залился краской смущения.
— Прекрати, — прошипел он, дергая Йона за рукав.
— Ну почему же? — Йон озорно улыбнулся: — Не хочешь показать свои рисунки?
Анджело отложил кисть и улыбнулся Ксавье:
— Я бы глянул.
— Нет, — покачал головой Ксавье:— нет и нет!
— Давай-давай, — Йон подтолкнул друга к двери. — Принеси. Пожалуйста.
Анджело так посмотрел на смущенного Кси, что тот, сам не понимая, почему делает это, сходил и притащил свою заветную папку.
— Ты учился рисовать?— Анджело совершенно без всякой иронии посмотрел на Ксавье.
— Ну так... совсем ещё в детстве. Но дальше этого не пошло.
Даже Йон теперь с интересом глянул на друга: таких подробностей он не знал.
— Мне нравится! — воскликнул Анджело. — И много их у тебя?
Вконец смущенный Ксавье покачал головой.
— Жалко. Я бы советовал тебе продолжить. Если хочешь, я подскажу, где что подправить.
Ксавье пожал плечами, и в этот миг понял, что уже никогда не сможет ненавидеть этого парня. Разве только он не прекратит издеваться над Йоном.
Йон вернулся в комнату. Кси снова уловил его, ставший привычкой, быстрый взгляд вверх, на лестницу.
— Он скоро проснётся, не волнуйся.
— Я не волнуюсь, — огрызнулся Йон. — Я серьёзно говорю тебе, я не желаю никаких торжеств в нашем доме в этом году. Никаких хороводов и застолий на кучу гостей. Я устал. Я имею право хотя бы свой день рождения провести так, как мне хочется?!
— А что мне делать с приглашениями?
— Мне всё равно! Отмени. Скажи, что я заболел, что умер, что никого не хочу видеть!
— Это невозможно, — пробормотал Ксавье.
— Сделай так! — рявкнул Йон. Но тут же грозное лицо его смягчилось. Анджело появился из своей комнаты, поглядывая вниз и гадая, что там за шум.
* * *
— Послушай, Эд, ты просто обязан приехать! Да, как только сможешь, — в голосе Ксавье слышались панические нотки. Он прикрыл ладонью трубку, словно боялся, что его услышат, хотя отлично знал, что когда Йон сидит вот так вот за столом напротив Анджело, то для него всё остальное перестаёт существовать.
— Я просто в шоке. Он сходит с ума, и я ничего не могу с этим поделать! Если и ты на него не повлияешь, то я не знаю..., — Ксавье сокрушенно покачал головой. Голос в трубке, видимо его немного успокоил, потому что он слегка приободрившись спросил: "когда?", потом кивнул: "окей, я очень тебя жду" и с облегчением выдохнув, повесил трубку. Когда он входил в столовую, чтобы присоединиться к завтраку, он был уже почти абсолютно спокоен.
Глава 50. Эдвард.
22 декабря 1996г.
— Уже можно! — Фабио Манчини жестом фокусника распахнул дверь и впустил всех в студию.
— Ну, пойдём, пойдём, поглядим, — Йон в сопровождении самых доверенных лиц, улыбнувшись, вошел в студию, которую Фабио до сих пор держал закрытой от посторонних. Ксавье, снова обнимаясь с телефонной трубкой в холле, сделал знак, чтобы его не ждали.
Работы были развешаны на чёрных стендах и подсвечены особым образом, создавая впечатление самой настоящей выставки, а не просто презентации новых фото для коллекции Йона. Анджело знал, что к таким вещам Фабио относится очень скрупулезно, этого не отнять: в этом его особенный стиль, за который можно было его уважать, невзирая на все прочие недостатки. Как и невозможно было не признать того, что Фабио — фотограф милостью божьей. Йон замер в немом восхищении посреди студии, не в силах сдвинуться с места, пока не пробежит взглядом всех работ. Манчини с нескрываемым торжеством в глазах позволил ему переварить первые эмоции.
