Маруся. Попасть - не напасть

— А ты спрашивала, у кого мелкий научился?

— У тебя?

— Ага... так что чшшшшшш! Мальчишшшшек разбудишшшшшь!

Я пошипела еще выразительнее. Арина улыбнулась и достаточно быстро уснула.

Я плюнула, притащила тюфяк из ее комнаты и устроилась рядом, на полу. На одной кровати мы не поместимся, а бросать малявку тоже не вариант. Ей сегодня досталось.

Ладно — я. Мы в двадцать первом веке столько всего насмотримся, что никакими трупами не напугаешь. Даже ожившими. Зомбиапокалипсис кто смотрел?

А кто играл? Читал?

Одним словом — фигня.

А для Аришки-то все серьезно, она испугалась...

Хорошо, что мне завтра на делянку. Чует мое сердце, в городе мне было бы весело.

А вот что с малышом делать? Он ведь меня защищает! А силу пока не контролирует, и меры не знает... там вообще пока мозгов, что у тапочки. Ругаться язык не поворачивается. А как это нейтрализовать?

Это вообще магия?

А не похоже, кстати... хотя...

Блин!

Дура!

Вот мне бы и подумать... с инфразвуковыми генераторами и ультразвуковыми обследованиями двадцать первого века! Мне бы и сообразить!

Мог малыш шипеть на каких-то частотах?

Да вполне.

Мог под это попасть хоть Карп, хоть Илья?

Тоже спокойно. И мог, и попал... почему не я? Подозреваю, что мне дала защиту змеиная кровь. Или просто малыш был направлен в нужную сторону.

Почему не пострадало больше народу?

А сколько силенок у ребенка? Горы он точно шипением не свернет.

И ведь это — НЕ магия.

Ежь твою рожь, говорила мама дочке, учи физику, балда! А я ее не учила, в чем сейчас и раскаиваюсь. Вот уж не знаешь, где и что пригодится... но может быть именно эта гипотеза?

Может...

Ладно, пока примем за рабочую, а потом найдем, как проверить. Обязательно.

Я закрыла глаза и тоже уснула.

* * *

С утра я встала пораньше.

Арина спала, крепко и сладко. Ваня уже проснулся и растапливал печь. Петя шуршал по хозяйству.

— Маш, давай курей купим?

— Петя, а кто возиться будет?

— Я справлюсь.

— Тогда сходи, приценись. А купить вместе съездим, хорошо?

— Конечно. А что вчера такого было?

Это братики пустую бутылку обнаружили. И смотрят с неодобрением. Я развела руками.

— Что-что... плохо было.

— Что случилось? — напрягся Ваня.

— Да пошли мы с Аришкой в кабинет, — поморщилась я. — Стою, жду, тут появляется пьяный, начинает ко мне приставать, ребенка перепугал, а потом упал и помер.

— К-как? — открыл рот Петя.

— Удар его хватил, — поморщилась я. — Нажрался, как свинья... ты знаешь, я бы задумалась на месте полиции.

— О чем? — прищурился Ваня.

— О вине.

— О ЧЕМ?!

— Ну, из какой партии вино было, где куплено, у кого... ты понимаешь, его же и крепить чем-то могут, и добавлять что-то, и испортиться оно могло... вон, тот же Карп...

— Маша, ты чего? Где Карп, а где дворяне?

— Ванечка, а ты думаешь, они по притонам не ходят? И дешевое вино не пьют?

Ваня задумался.

— Ну... не знаю.

— Я тоже не знаю. Но сам понимаешь... в нашей жизни все бывает. Если мне можно к баронессе, кто сказал, что такому дворянину нельзя... к примеру, в бордель?

— Полиция что говорит?

— Они меня даже допрашивали вчера. Но я ж его не убивала...

— Жуть!

Я фыркнула.

— Жуть, не жуть... работу никто не отменял. Давай-ка собираться.

— и завтрак сейчас готов будет, — влез Петя.

— Умничка ты моя, — похвалила я брата. — Петенька, ты за Аришкой сегодня поухаживай, ладно? Ей плохо будет после вчерашнего. И труп увидела, и потрясений столько... и вином я ее напоила, чтобы уснула спокойно, теперь голова болеть будет. Ты ей рассольчику, что ли, дай, завтраком накорми. Ладно?

— Конечно! — кивнул брат.

Хозяйственный мужик становится. Повезет какой-то девчонке.

* * *

Церковники уже были на месте. Все обшаривали...

Я поздоровалась и принялась осматривать свое хозяйство. Работа шла ни шатко, ни валко...

Ладно, пока об этом говорить рано, обещать надо по делу, а не просто так. Но если урожай будет хороший, можно, к примеру, помочь семьям работников. Хоть репы мешок, а все в дело пойдет...

Или спросить, не хочет ли кто-то из их семей подработать?

Дело найдется.

Надо это обдумать...

— Я услышал про вчерашнее происшествие на вечере у баронессы.

Поп подкрался, как песец — незаметно.

Я закатила глаза.

— Да... это был ужас.

— И у вас на глазах...

— И не говорите. Мне даже сферу правды давали, представляете? — захлопала я глазами.

Поп мигом потерял всякий интерес.

Я — не убивала, это понятно. Иначе бы меня здесь не было. Возможности для шантажа просто нет.

— Несчастный случай?

— Да, наверное. Мне точно не сказали, наверное, генерал-губернатору доложили... он ведь там тоже был.

Поп сдулся окончательно.

— Я вам очень сочувствую. Если вы хотите об этом поговорить...

— Возможно, на выходных? Приду на службу, потом на исповедь...?

— Это было бы замечательно.

— Так и порешаем, отче, — кивнула я. — А вы ничего не нашли?

— Нет пока...

Я комментировать не стала. Пусть ищут, дело полезное.

А вечером у меня опять работа.

Надо улучшать семена. Убийство там, вечеринка или еще что, а мою работу за меня никто не сделает! Даешь дело Мичурина!

Интерлюдия.

Тот же кабинет, те же двое.

— Ваше преподобие...

— Рассказывайте, отец Николай.

— Вчера, на вечеринке у баронессы Ахтырской произошел несчастный случай. Дворянин Илья Владимирович Селезнев, перепил и свалился замертво. Свидетелем события стала знакомая вам особа.

— Хм... перепил?

— Я поговорил с лекарем, который проводил вскрытие. Ваше преподобие, он утверждает, что ничего сверхъестественного в этой смерти нет. Сосуд в мозгу лопнул, такое и у детей бывает.

— Вот как...

— Да.

— Мария Синютина, по ее словам, увидела мужчину, которому явно было плохо. Но сразу не сообразила, кричать и звать на помощь она начала только когда тот упал.

— Они были наедине?

— Ее сестре надо было перепеленать ребенка, а Марии посетить кабинет. Для уединения. Они выбрали ближайший... туда же явился и Селезнев.

— Ясно... что ж, похоже, это и правда несчастный случай.

— Мария рассказала, что ее допрашивали с помощью сферы истины.

— В деле это есть?

— Должно быть, ваше преподобие. Если прикажете...

— Да, пожалуй. Вы пока ничего не нашли?

— Нет, ваше преподобие.

— Ищите дальше. Мария не против?

— Нет. Она готова оказать любую помощь.

— Это похвально, очень похвально...

Проводив отца Николая протоиерей встал и подошел к окну.

Березовский жил своей жизнью.

Мерно цокали копытами по брусчатке лошади, разносили свой товар лотошники, кто-то расхваливал свой товар,, кто-то просил милостыню, разговаривал, занимался своими делами...

Туманная Лощина.

Что же там скрывается? В чем секрет?

И что скрывает Мария Синютина?

Протоиерей еще не знал точно, но был готов раскрыть эту тайну. Интересно же, господа! А может, и выгодно! И уж точно — богоугодно.

Глава 14.

Работа и ее последствия.

Ничего не могу сказать — дела затянули.

Столько всего надо было сделать, что самой страшно было. Начиналась посевная.

Выпустили из тюрьмы мамашу.

Первое, что она сделала — вымылась. Ваня послушно таскал ведра с водой, пока мадам не оказалась полностью чистой и душистой. В буквальном смысле — духами там воняло так, что мухи на подлете дохли.

Второе — закатила жуткий скандал.

— Я!!! Там!!! А вы!!! Тут!!!

Смысл претензий был в том, что могли бы и заплатить, и взять ее на поруки, и...

Очень хотелось ответить честно — мы отдыхали. Пришлось отвечать дипломатично. Мы очень страдали, но нам этого всего сделать не разрешили. Семья у Карпа богатая, вот, к ним и все претензии.

Маман увяла.

Туда она уже претензии предъявила. И синяков понаставили, и зуб выбили, и платье порвали, и рукавицы ей шить не понравилось... интересно, почему?

И вместо дальнейших выяснений прицепилась к нам с Ариной.

Не так сидим, не так глядим, и вообще, почему у нас платья, а у нее ничего нет?

Пришлось плюнуть и выдать деньги на еще одну тряпку. Подозреваю, будет кислотно-зеленая или ядовито-лиловая. Ну и наплевать. Пусть покупает и приезжает в Лощину, авось мне вороны за тот год урожай вернут.

Неважно, что его не было. Важно, чтобы пугало убрали.

Со мной в Лощину маман, кстати, прокатилась. И — откровенно удивила здравой мыслью. Что на таком рационе мне много не наработают, хорошо бы хоть булки заказать в добавку...

Ну, булки — это явный перебор. А вот покушать...

Посмотрела я на дневную трапезу, этот супчик скушать-то можно, человек даже химически чистую лапшу-растворяшку может слопать. Но сколько ты на нем действительно протянешь и наработаешь?

Пришлось договариваться с ближайшим трактиром.

Каша, сэр.

В это время ее готовили очень неплохо. Обычная каша с мясом, но от души, стоит не так дорого, разовое питание меня не разорит, а учитывая, что я и сама из того же котла ем, качество гарантировано. А то так с утра до вечера и ноги протянешь. Не бутерброды же с собой таскать?

Здесь и сейчас это просто барство.

Пшенка, гречка, перловка, горох...

Ничего, переживем.

В Лощине мать скандалить не пыталась. И страшновато, и отец Николай цыкнул. Он же поднял и интересную тему.

Крестины.

А ведь и верно...

Я отлично знала, что Нита ребенка не крестила. Но можно ли его вообще крестить?

И не даст ли малыш какие-то нетипичные реакции? А то уже два раза... если третий раз он испугается, зашипит на священника, а тот и померши... или того интереснее, глазки покажет, зубки, коготки — нас ведь из храма и не выпустят.

Лучше — не рисковать.

Пришлось сказать, что крестик на малыше был, дешевенький, деревянный и пообещать предъявить. А носить...

Как только ребенок соображать будет, так сразу. Вообще не понимаю людей, которые на таких маялвок кресты цепляют. Ладно еще куда подсунуть, чтобы и рядом был и мелкий не добрался. Но ведь веревочка и перекрутиться может, и шею натереть, и зацепиться за что-то...

Да много чего может быть.

Этого не может быть, потому что это — Крест?

Не аргумент. Лично для меня вот ни разу.

А крестик пришлось вырезать самой, скрипя зубами и ругаясь. Со священниками вопрос решили так. Если крестик был, стало быть, ребенка крестили. Где, когда... вопрос времени. Узнаем.

Я только рукой махнула, пусть узнают. А мне не до того, это факт.

* * *

Я продолжала работать с семенами.

Мужики продолжали копать и сеять. Уже обработанное, понятно.

Попы искали.

Семья...

Там вроде как все было тихо, но недолго. Аккурат до того момента, как мамаша вечером снова встретила нас накрытым столом. Ненадолго ж ей рукавичек хватило, на какие-то дней десять — двенадцать, точнее не засекала.

— Машенька! Радость-то у нас какая!

— Какая у вас радость? — подозрительно прищурилась я.

— Аришку сватают!

Меня хватило только на набор гласных. Чтобы не выдать весь набор нецензурных. Но кое-как собралась.

Показательно, что Арины дома не было. Опять сбежала? Да, скорее всего. И ни встретить, ни предупредить... вот поганка! Я бы хоть не ошалела так. Но — ненадолго.

— Радость, кто б спорил. А кто сватает?

— Вот, Никифор Иваныч...

Мне предъявили мужика лет сорока — сорока пяти. Ну... я бы на такое счастье и в семьдесят не позарилась. Волосы — пегие, бороденка козлиная, лицо не особо приятное, зубы длинные и желтые, телосложение... так, среднее.

— И за кого сватаем? — непринужденно осведомилась я. — За сына, за внука?

Оскорбились оба.

— Маша!!! — это мать. — Придержи язык!!!

— За себя!!! — оскорбился второй людь и встал из-за стола. Оказавшись выше меня на голову. Я поспешила сунуть ребенка Ване, моему бессменному спутнику. От греха...

— Ах, за себя, — пропела я, — нежно улыбаясь. — Ну, так поведайте нам, Никифор Иванович, кто же вы такой?

Мужчина огладил бороденку.

— А ты-то кто такая, пигалица, чтобы у взрослых людей ответа требовать? Тебе материнское решение сказали — ты радоваться и соглашаться должна. А не хлебало разевать на уважаемых людей.

Я аж рот открыла.

Не поняла? Это что еще за хамство трамвайное?

Или...

Ёжь твою рожь, а ведь мужик в чем-то прав. Материнское слово — закон, она в чем-то глава семьи, а мое слово пока не котируется. Да, я веду дела, но формально-то он прав?

А фактически...

Образно объяснить хаму, откуда он на свет выполз, я не успела. Ваня вернул мне малыша и шагнул вперед.

— Вы, любезнейший Никифор Иванович, что-то не поняли. Мать наша, конечно, права, но глава семьи — я. А деньги, из которых и Арине приданое выделяться будет, все у Марии находятся. И слово наше тоже чего-то да стоит. Так что присаживайтесь и рассказывайте, кто вы, откуда...

Никифор посмотрел хмурым взглядом.

Ага, обломись, моя черешня. И не таких ломали. Мне твои взгляды, что слону бахилы.

— Анна Николаевна? — воззвал Никифор.

Мать хлопнула ладонью по столу, вышло неубедительно. Так, куском сала пошлепали по разделочной доске. Отчего доске ни жарко, ни холодно.

— Дети, прекратите!

— Матушка, вы еще вот, выпейте, — Ваня улыбался недобро, — успокойтесь. Такие дела в обход главы семьи не решаются, вам ли не знать?

— А не молод ли ты для главы, парень?

— А не стары ли вы для моей сестрицы? — прищурилась я. — Вам, небось, сороковник стукнул, а Аришке и двадцати нет. Скольких вы жен похоронили? Троих? Четверых?

— Ты меня еще и оскорблять будешь, соплюха? — налился дурной кровью мужчина.

Но был трезвым и умнее Карпа, а потому шага ко мне не сделал. Сообразительный. Жаль...

— Оскорблять не буду. А узнать — все узнаем, — заверила я. — Зайду, вот, завтра с утра к околоточному, послушаю, какая о вас слава идет, Никифор Иванович, глядишь, и мама раздумает сестренку отдавать.

— Да вы...

— Никифор Иванович даже приданого не хочет! — вякнула мамаша. — А вы, неблагодарные, заботишься о вас, ночей не спишь...

Эх, зарядить бы ей в торец! Да так, чтобы остатки зубов ей проктолог доставал!

Нельзя.

Вместо этого я демонстративно подошла к калитке и приоткрыла ее.

— Никифор Иванович, мы вас не задерживаем. Завтра с околоточным поговорим, тогда и с вами дело порешаем.

Мужчина плюнул, да и пошел со двора.

Мы с Ваней переглянулись. Брат захлопнул калитку и повернулся к мамаше. И был встречен залповым визгом.

И такие мы, и сякие, и немазаные-сухие...

Да ёжь твою рожь!!!

Сколько можно над нами издеваться?

Что в Ваниных, что в моих глазах, отчетливо читалась одна и та же мысль.

Убью, паразитка!!!

Жаль, претворить ее в жизнь было нельзя. Нет, ну что это за сюрпризы такие?

Из-за сарая вывернулся Петя, замахал нам... я посмотрела, кивнула Ване, мол, слушай визги, чтобы не мешалась, дура такая, и нырнула ко второму брату.