Уиллису потребовалось несколько дней, прежде чем его "фактор складки" наконец расслабился. ("Фактор складки" лучше всего определяется как реакция на отчаянную ситуацию в полете, когда ваши ягодицы почти засасывают подушку сиденья вверх вдоль вашего позвоночника. Если вы этого не испытывали, вы не сможете понять).

Три дня спустя, я получил свой собственный опыт с фактором складки. 28 октября я должен ранним утром провести визуальную разведку реки Сайгон, возле базы огневой поддержки "Тенесси" в районе Гриба. Дин Синор (Три Один) был пилотом моего ударного вертолета, а Джим Паркер был моим старшим бортстрелком.

Гриб был особенно горячим районом вдоль Сайгон; это был основной пункт сбора для вражеских войск и припасов, предназначенных для Железного Треугольника. Они попадали к реке через Острый Хребет, их плацдарм и вели свои груженые сампаны вниз к западной части ножки Гриба. Затем они уходили от реки, совершали марш по суше через ножку Гриба, снова пересекали реку на восточном крае ножики, а затем шли маршем на Железный Треугольник.

С комендантским часом, который мы устроили на реке, Чарли использовали темные часы ночи и раннего рассвета, что бы спуститься вниз. С рассветом они уходили в притоки или небольшие бухты, чтобы их не заметили. Они знали, что все, что будет замечено на реке при дневном свете, будет законной целью для наших парней.

Когда мы взлетели утром, было прохладно и сыро. Большую часть ночи и до самого утра шел дождь. Туман и водяная взвесь от всей этой влаги, нависали над рекой, как одеяло, покрывая мангровые пальмы и слоновью траву вдоль береговой линии.

Как только мы добрались до моста Фу Куонг, я спустился как можно ближе к поверхности реки и двинулся в сторону БОП "Теннесси". Я набрал скорость, потому что наша задача в тот день была не в том, что бы вести плотную разведку, а найти и перехватить любое вражеское движение по реке, которое рискнет появиться на реке с первыми лучами солнца.

Полет был без происшествий вплоть до Железного Треугольника. Паркер в своей обычной манере развалился в кормовой каюте, выглядя беззаботным, его левая рука лежала на М60, а одна нога подогнута под его бронированной банкой. Когда мы приблизились к Железному Треугольнику, я заметил, что из Лай Кхе работает артиллерия, нанося удар по северо-восточному углу Треугольника; это не влияло на нас, пока мы оставались к западу от границы реки между 1-й и 25-й дивизиями.

Я держался на бреющей над Большой Синей около девяноста узлов и летел на высоте примерно двух-трех футов над поверхностью реки. Полет был волнующим, но с постоянным ожиданием появления цели за следующим поворотом.

Пока мы мчались, я заметил признаки горящего очага впереди. Похоже было на то, что оно шло слева от меня, на стороне 25-й дивизии, на западной стороне ножки Гриба. Чарли, вероятно, думали, что ему сойдет с рук разожженный очаг из-за низко висящего тумана, который поглотит дым.

Их логика была безупречна. Мой пилот ударного вертолета не мог видеть дым от костра на своей высоте — все выглядело как одно сплошное серое одеяло тумана. Но, жужжа на уровне реки, я мог видеть как поднимается этот маленький шлейф дыма, на расстоянии примерно с милю, прежде чем успевал рассеяться в тумане.

Я не только видел дым от костра, но и чувствовал его запах. Воздух был наполнен влагой и быстро переносил характерный запах гари, что бы быть уловленным носом воздушного разведчика, ожидающего именно таких признаков врага. Горящие угли во Вьетнаме пахли так же, как тлеющие угли барбекю на заднем дворе дома. Разница была только в том, какую еду готовили Чарли. Итак, с расстояния почти в милю, я знал, что у нас плохие люди.

Я передал по рации пилоту ударного вертолета:

— Три Один, это Один Шесть. У меня костер на десять часов на дистанции... около мили. Должно быть, там поворот на реке.

— Ага, понял тебя Один Шесть — ответил Синор — Это прямо там, в ножке Гриба.

— Хорошо, Три Один, я займусь этим. Это очаг и похоже, прямо на реке. Я направляюсь прямо туда.

Из-за такой погоды в тот день у меня не было никаких причин не идти прямо на огонь. Я остался на бреющем под верхушками деревьев на берегу. Я хотел рассеять шум вертолета и не дать Чарли увидеть нас, пока я не подойду как можно ближе. Таким образом, я смогу выскочить со стороны реки и открыть огонь по вражескому пикнику, прежде чем они смогут где-то укрыться.

Я увеличил мощность и разогнал "Вьюна" до ста узлов. Я продолжал подниматься по руслу реки, пролетая между двумя берегами, прямо над поверхностью воды, не сводя глаз с дыма.

Приблизившись на расстоянии около пятисот ярдов, я опять вызвал Синора:

— Я знаю, что ты меня плохо видишь, но я собираюсь сделать заход. Если у нас будет что-то, с чем мы не можем справиться, я сброшу дым.

Когда мы обогнули северо-восточный край ножки Гриба, я уже изготовил миниган. Паркер высунулся из вертолета и приготовил свой М60.

Вражеский костер был за деревьями впереди меня. Я дернул ручку циклического шага и выскочил из реки над деревьями. Когда я миновал мангровые пальмы, огонь был примерно в пятидесяти метрах передо мной на небольшой открытой площадке. Я резко заложил замедляющий правосторонний разворот и посмотрел вниз. Над костром висел большой черный котел, и около восьми-десяти солдат основных сил АСВ сидели в ожидании завтрака. У некоторых оружие лежало на коленях, у других оно было прислонено к ближайшим деревьям. Мы застали их врасплох.

Паркер мгновенно открыл огонь из его М60. Я был настолько загипнотизирован, наблюдая за трассирующими пулями Джимбо, что едва заметил как некоторые из солдат схватили свои АК с коленей и начали высаживать в нас в ответ полные магазины, когда они вскакивали на ноги и бежали в укрытие.

В течении нескольких секунд это были АК47 против М60 в свирепой молнеиносной дуэли. Я не мог к ней присоединиться потому что был слишком близко, что бы навести миниган.

Мы рубились в течении минуты, прежде чем я решил, что стало слишком жарко, что оставаться над лагерем. Я включил интерком:

— Бросай красный, Джим!

Паркер, в своем обычном состоянии готовности, уже приготовил красную дымовую гранату, прикрепленную к ручке для переноски его М60. Он быстро вытащил чеку и бросил гранату. Когда я увидел, что красный дым приземлился посреди костровой зоны, я опустил нос, добавил мощности и переключился на Синора:

— Красный дым пошел, Три Один. Целься в дым!

Я отвалил и наблюдал, как заходит на цель "Кобра".

Синор выпускал пару за парой ракет, круша место лагеря тем, что стало известно как "маневр пульсирующего огня" Три Один. При обычном заходе с ракетами на "Кобре" пилот ударного вертолета обычно выпускал несколько пар ракет, отворачивал на тысяче футов, а затем снова заходил на цель. Поскольку Синор не отворачивал в своем заходе до пятисот футов от земли, несколько пар ракет, выпущенных в цель, создавали рассеяние или залп, эффект от которого был совершенно разрушительным.

Оставаясь в стороне, в нескольких сотнях ярдов, я видел, как вражеская стоянка буквально взорвалась от обстрела Синором 2,75-ми. Затем он отвернул, на очень низкой высоте и подчеркнул свой заход дорожками трассеров из минигана.

Когда дым и обломки рассеялись, я вернулся на УВЧ и попросил Три Один прикрыть меня, пока я захожу для оценки боевого ущерба. В том месте, где была стоянка АСВ до того как Паркер и Синор открыли огонь, лежали двенадцать мертвых вражеских солдат в пятидесятиметровом круге.

Я снова вышел на УВЧ.

— Хорошая стрельба, Три Один. Благодаря твоему рок-н-роллу и М60 моего бортстрелка, мы заполучили дюжину мертвых солдат регулярных сил АСВ убитых в бою.

— Принял, Один Шесть — ответил Синор — Если вы сделали все, что вам было нужно, давайте отправимся вверх по реке для ВР. Мы либо скинем их 25-й, либо наши АМСВ позже осмотрят убитых.

С этим напутствием я развернулся обратно к реке Сайгон. Как только я начал снижаться над Сайгон, Паркер включил микрофон и сказал своим обычным сдержанным тоном:

— Лейтенант, если вы закончили с этими плохими парнями, как насчет того, что бы забросить меня в госпиталь.

Пораженный как громом его спокойным, констатирующим факт заявлением, я резко повернул голову.

— Боже мой! — ахнул я.

Паркер осел на своей банке, его М60 лежал на коленях. Обе его руки сжимали шею, в тщетных стараниях остановить тошнотворную струю крови, которая текла сквозь его пальцы.

Я не мог отреагировать достаточно быстро. Я переключился на УВЧ и сказал Синору:

— Три Один, Один Шесть, борстрелок ранен... тяжело. Дай мне курс на Доктор Дельта и я отправляюсь прямо туда. Расчисть мне путь от арты.

Я слышал как Синор передал сообщение артиллеристам в Лай Кхе.

— Красноногий, это Темная Лошадка Три Один. У нас прибывающий вертолет в Доктор Дельта с раненым членом экипажа на борту. Прекратите артиллерийский огонь. Повторяю, необходимо прекрать артиллерийский огонь в окрестностях Железного Треугольника.

— Принял, Темная Лошадка — ответил Лай Кхе — прекращаем артиллерийский огонь. Однаку, у нас есть минометы, ведущие огонь с базы огневой поддержки "Лотарингия" по северному краю Железного Треугольника. Нам нужна минута, что бы задробить их.

Синор переключился на меня.

— ОК, Один Шесть, ты слышал. Лима Кило дает дробь, но потребуется минута задробить огонь минометов. Отверни вправо и сделай пару кругов.

— Негативно — завопил я в ответ — Негативно, Три Один. Я не могу это сделать. Чарли Эхо тяжело ранен. Я собираюсь снизится до поверхности и направиться прямо туда!

Я еще раз взглянул на Паркера. Кровь из его шеи пульсировала, попадая в воздушный поток, и разлеталась по всему отсеку бортстрелка. У меня было немного времени.

Я снизился до бреющего и помчался над шоссе N14. Его валы от бульдозерных ножей и широкое открытое пространство дало мне некоторый выигрыш в джунглях, когда мы отправились на восток, вдоль западной границы Железного Треугольника. Затем я повернулся направо и срезал через северный край Железного Треугольника прямо к Бен Кат, который был на юг от базы Лай Кхе. Я постоянно оглядывался на Паркера. Он истекал кровью и я не знал, успею ли я вовремя.

Через пару минут я миновал Лай Кхе. Я уведомил Синора, что я ухожу с диапазона ВЧ и перехожу на частоты Доктор Дельта.

— Доктор Дельта, Доктор Дельта — вызывал я — Это Темная Лошадка Один Шесть на подходе. У меня ранен Чарли Эхо в шею. Мне нужен хирург и носилки на площадке.

Я выжимал из машины все что мог, от 110 до 115 узлов и проходил над Бен Кат.

Как только я получил разрешение на посадку в Лай Кхе, я вспомнил, что нужно разрядить и поставить на предохранитель миниган. Затем я развернул "Вьюна" и посадил его прямо посреди площадки из перфорированных стальных плит, которая образовывала букву "Н" у здания неотложной помощи госпиталя. Группа солдат уже ждала неподалеку с носилками.

В момент приземления я щелкнул аварийными выключателями, отстегнулся и выпрыгнул из машины. Я хотел помочь с Паркером, но медики уже приступили к делу. Они вытащили его из вертолета и несли носилки с ним к приемногому покою.

Я пошел за ним, но один из медиков обратился ко мне через плечо.

— Эй, лейтенант, нам нужно что бы Вы убрали Ваш вертолет, потому что у нас на подходе "Хьюи" с кучей раненых.

Я продолжал смотреть, пока Паркер не скрылся из виду, а затем забрался во "Вьюн" и передвинул птичку примерно на семьдесят пять футов. Я побежал обратно в здание, куда они забрали Паркера. Отделение неотложной помощи было прямо за дверью. Тихо двигаясь в почти слишком хорошо знакомом окружении, я подумал о других случаях, когда я там бывал. Амей. Я. Теперь Паркер.

Вся верхняя часть тела Джимбо была залита кровью, которую он потерял. Я подумал, что его, должно быть, ранили при первой перестрелке, когда мы впервые зависли над вражеской стоянкой — до того, как Синор сделал свой заход, до того, как мы сделали ОБУ. Почему он не дал мне знать, что бы я мог вытащить его оттуда?

Мои мысли были прерваны безошибочно узнаваемым звуком садящегося "Хьюи" — того самого, для которого, как я догадался, мне пришлось передвинуть своего "Вьюна". Двойные двери отделения неотложной помощи внезапно резко открылись и санитары бегом внесли носилки с ранеными из "Хьюи". Я снова оцепенел от вида раненых людей.

Их было шестеро, все молодые солдаты из 82-й Воздушно-десантной дивизии, которая также базировалась в Фу Лой, в паре шагов от моей хижины. Я слышал, как медики рассказывали, что они были в БТР, когда машина налетела на мину, работая вблизи Железного Треугольника. Прибывшие солдаты были обожжены, контужены, изрешечены осколками. Они все были отчаянно тяжело ранены, и я знал, что это было не тем местом, где я мог стоять, глазея вокруг.

Я вышел из помещения, все еще глядя на безумную сцену в отделении неотложной помощи, и задавался вопросом, сколько людей там, включая Паркера, увидят свет на следующий день.

Я немного подождал у отделения неотложной помощи. Кто-нибудь, я был уверен, даст мне знать, как только сможет, о Паркере. Минуты ползли как часы, и я продолжал представлять себе борьбу жизни и смерти, которая происходила в помещении по соседству.

Решив, что сигарета и немного свежего воздуха могут помочь, я решил прогуляться до машины. В предшествующей суете, я оставил пачку "Мальборо" лежать на консоли между двумя сиденьями пилотов.

Когда я шел через выложенную ПСП площадку, на мои глаза попался окровавленный броневой нагрудник Паркера. Он лежал посреди посадочной площадки, где его бросили медики. Почти нерешительно, я поднял его и повертел в руках. Когда я взглянул на него, стало ясно что произошло. На передней панели бронежилета было пять отметок от попаданий из АК. Очевидно одна из них, скорее всего, бронебойная, отрикошетировала от бронепанели и попала Паркеру в горло.

Подойдя к "Вьюну", я осторожно положил бронежилет Паркера в кормовую кабину и случайно заметил, что его М60 не был разряжен. В нем была лента с патронами, а в патроннике, скорее всего, был патрон.

Что бы исправить эту ситуацию, пока не произошел несчастный случай, я залез в отсек бортстрелка и сел на банку Паркера. Я поднял крышку ствольной коробки, вытащил патронную ленту и положил ее обратно в патронную коробку на полу. Затем я передернул затвор, что бы извлечь патрон и поставил оружие на предохранитель.

Проделывая эти движения почти автоматически, я начал осматривать внутренности кабины. Бардак был ужасный! Кровь и куски плоти были разбрызганы по бортам и верху кабины. Мой разум прокрутил яростную перестрелку на вражеской стоянке, а затем неприукрашенное заявление Паркера.

Я почувствовал болезненное ощущение в животе. Я не знал, было ли это от мысли о том, что Паркер тяжело ранен или от вида тех шести молодых американских солдат, которых привезли после того, как их порвало на куски внутри БТР. Я внезапно почувствовал себя плохо. Внезапным порывом рвоты, я добавил собственного бардака в уже оскверненный отсек бортстрелка.