Бригадный генерал едва-едва приоткрыл рот, попытавшись вставить комментарий, но встретившись взглядом с государем, благоразумно промолчал.
... для эвакуации Измайлов за каким-то... хм, интересом, угнал конвертоплан британской гвардии(!), который странным образом оказался в ангаре части ПВО Войска Польского.
Император говорил ровным голосом, но интонацией давал понять, что не просто глубоко удивлен, а по-настоящему шокирован решениями и действиями штабс-капитана.
— После этого этот твой... Измайлов, — сдержал государь крепкий эпитет, — разнес в клочья посольство Ганзы. Одиннадцать трупов барбарисок, ни одного гражданского... отлично сработал, как считаешь? Орден может ему за это, Аннушку третьей степени?
Барбарисками в России традиционно называли наемников из ЧВК "Barbarians". Учитывая, что компания была бельгийская, а доспехи Измайлова проходили метку как имущество Свободной армии — бельгийских же колониальных сил, ситуация приобретала особую пикантность. Причем шансов на то, что бельгийцы смогут отследить происхождение доспехов со склада "Ростеха" не было — совсем недавно два отряда Свободной армии понесли в Конго значительные потери в небольшом междусобойчике с французским Иностранным Легионом. В результате было утеряно много имущества, которое постепенно всплывало в разных концах света — и Измайлов, судя по всему, использовал метки именно утерянной в Конго брони колониальных сил.
Бригадный генерал, кстати, благоразумно посчитал вопрос об ордене риторическим. Он счел за лучшее не отвечать, сохраняя полнейшую неподвижность и не шевелить даже глазами.
— Пока штабс-капитан ровнял с землей офис Ганзы, какой-то не менее отмороженный башкир из его отряда захватил сразу две машины экстренных служб протектората и направился в Кобрин. С ветерком и огоньком поехал, сверкая люстрами! — хлопнул ладонью в сердцах по столу государь.
Прапорщик Садыков был татарином, но бригадный генерал вновь проявил благоразумие и поправлять царя не стал.
— Твой же... Измайлов, разнеся в клочья посольство Ганзы, вдруг оказался в не совсем благоприятной ситуации, окруженный со всех сторон. И что он сделал? А что еще делать, давай отправимся в аэропорт и угоним самолет аравийцев, взяв в заложники экипаж и пассажиров, которые не зарегистрировались по прилету, желая сохранить инкогнито. Отличная идея! Дальше что было?
— В сопровождении атмосферных перехватчиков Войска Польского, а после самолетов объединенной армии Европейского Союза, Измайлов повел захваченное воздушное судно в Средиземноморье и посадил его на воду на границе территориальных вод Сирийской Арабской Республики. После приводнения штабс-капитан реквизировал мимо проходящую частную яхту, на которой "объект повышенного внимания" был доставлен на базу Российского Императорского Флота в Тартусе.
Император собирался еще раз хлопнуть ладонью по столу, но сдержал руку, просто покачав ей в воздухе. Еще раз с шумом втянув в себя воздух, он громко выдохнул и выпрямился в кресле. И только после посмотрел своему генералу в глаза.
— Скажи, Александр Васильевич, а он мог реквизировать другую яхту? Чтобы мне не слышать потом о твоих, вернее своих, цитата, "бешеных невоспитанных солдафонах", которые самым бесцеремонным образом нарушили отдых одной статс-дамы, которая нажаловалась напрямую императрице? — в голосе царя очень хорошо читалось все, что он думал о дамах, которые жалуются императрице на "бешеных невоспитанных солдафонов".
Учитывая создавшуюся ситуацию с преследованием и ажиотажем вокруг угона самолета, решение Измайлова реквизировать именно принадлежащую российским аристо яхту, учитывая ее экстерриториальность, возможно было единственно верным для выполнения задания и недопущения пленения отряда и объекта. Но врожденное чутье опасности подсказало бригадному генералу, что и в этот раз отвечать на вопрос государя точно не следует. Он по-прежнему сохранял полную неподвижность, только по виску у него катилась одинокая капелька пота.
Российский император замолчал на несколько мгновений. В воздухе в этот момент словно наэлектризовалось напряжение. Хотя так оно и было на самом деле, потому что оперировал царь универсальной стихийной силой, повелевая молниями.
— И весь это удалой азартный танец был для чего? Чтобы вывезти из Волынского протектората вместе с объектом однорукую проститутку и социальный труп? — задал вопрос своему генералу верховный главнокомандующий.
— Так точно, ваше императорское величество, — признал очевидное бригадный генерал.
Император собирался было сказать что-то, но вдруг позволил себе короткое высказывание, отражающее всю степень его удивления. А после, осознавая абсурдность целей, следствия и результата он вдруг расхохотался — громко и искренне.
Пока в кабинете звучал веселый смех, по виску генерала стекала вторая капелька пота.
Отсмеявшись, государь вытер слезу из уголка глаза, вновь возвращаясь в рабочее состояние. И в этот момент засветилась мягкая подсветка на одном из стоящих на столе старомодных телефонов. Этот аппарат, мигающий сейчас оповещением, был красного цвета.
— Догадываешься, кто это? — поинтересовался Император, добавив генералу третью капельку пота на висок. — Вот сейчас спросит меня его величество: "Александр Михайлович, а не твои ли это гарные хлопцы намедни шороху навели в Волыни?". Что мне отвечать? Может соврать, как думаешь? А, Александр Васильевич?
Русский царь посмотрел на телефон, на другом конце которого ожидал разговора английский король и устало покачал головой. Через мгновенье глазами показал своему генералу на дверь:
— Будь добр, в приемной подожди.
Четко развернувшись на месте, бригадный генерал князь Александр Васильевич Кузнецов быстро покинул кабинет верховного главнокомандующего.
Ожидая в приемной, присаживаться Кузнецов не стал — так и стоял неподалеку от двери кабинета, руки за спиной, ноги на ширине плеч. Направленные на себя взгляды князь замечал, но внимания не обращал. А смотрели на бригадного генерала многие из ожидающих аудиенции у царя. И в глазах присутствующих читались самые разные чувства — от искреннего сопереживания до откровенного злорадства. Последнего было больше.
Выскочка, еще недавно безымянный офицер, а ныне пожалованный княжеским титулом бригадный генерал, стремительно сделавший карьеру и возглавивший совсем недавно созданные — после опыта аравийского и сомалийского конфликтов отдельные, подчинявшиеся напрямую российскому императору Силы Специального Назначения, не нравился при дворе многим. Особенно учитывая благосклонность государя к презиравшему все авторитеты оскорбительно молодому генералу, ставшего для многих приближенных ко двору самым настоящим бельмом в глазу.
В долгом томительном ожидании прошло пять минут. Десять. Тридцать.
— Александр Васильевич, вас ожидает Его Императорское Величество, — наконец раздался голос гофмаршала, и лейб-гвардейцы караула распахнули двери кабинета.
Царь сидел за столом уже совершенно в другой позе — развалившись в кресле и подперев кулаком подбородок. Появление Кузнецова он словно и не заметил, погруженный в тяжкие думы.
— Знаешь, Александр Васильевич, — через несколько минут вдруг словно очнулся государь, посмотрев на своего генерала. — Мне тут недавно историю одну рассказали. Вот смотри. Есть чиновник в Петербурге, живет, работает, осваивает казенные средства на благо города. И выводит, как оказалось, копеечку малую в офшоры кипрские, в фирму "Центр поддержки творчества". Себе в карман совсем понемногу отводит, осторожно.
Есть у чиновника еще жена. Загляденье супруга — красивая, образованная, творческая — рисует, романы дамские пишет, музицирует. И вот жена чиновника создает фирму, там же, на Кипре, допустим "Творческий центр". Казенные деньги между тем понемногу ручейком в офшор уходят, и вот в "Центре поддержки творчества" чиновничьем их уже немало натекло.
Жена, которая рисует музицирует, или ее художники к этому моменту создают шедевр. Банан, прибитый гвоздем соткой к доске. Ах, какой прекрасный образец современного искусства, говорят эксперты в области, какая замечательная инсталляция! Инсталляция, мда... знаешь, что это такое?
— Никак нет, ваше императорское величество, — предусмотрительно соврал генерал.
— Плохо, Александр Васильевич. Просвещу раз так, как мне недавно Вильгельм в Берлине рассказал: если ты кому-то нагадил под дверью и убежал, это инсталляция. А если ты нагадил, накрыл газетой, поджег и позвонил в дверь чтобы посмотреть, что получится — это перфоманс. Доступно?
— Более чем, ваше императорское величество.
— Считай приобщился теперь к самой высокой культуре. Так вот, прибитый к доске банан. Выставляется он значит на аукцион где-нибудь в Каннах. Стоимость — сто тысяч золотых рублей. Продавец — "Творческий центр", покупатель — "Центр поддержки творчества". Все, банан куплен, эксперты оргазмируют фонтаном похвальбы, а деньги казенные теперь не ворованные, а чистые, сработали на поддержку творчества. Бери и пользуйся не боясь разоблачения. Совсем недавно было, мне намедни об этом тезка твой, Александр Васильевич из ФСБ рассказал. Интересная история?
— Весьма интересная, ваше императорское величество.
— Так дальше слушай. Я как об этом узнал, бросил в сердцах, что за такое надо к стене за, хм, место одно прибить. Догадываешься что дальше было?
— Догадываюсь, ваше императорское величество.
— Правильно догадываешься. Александр Васильевич, как мне потом Безбородко доложил, целое совещание собрал. Решали, пошутил я или нет. Переспросить-то не судьба ведь оказалось, и таки прибили по итогу. Изверги какие, — покачал головой царь осуждающе.
Чуть погодя император вздохнул, и вновь в кабинете воцарилось молчание. После долгой паузы государь вдруг порывисто поднялся и принялся расхаживать по кабинету. Несколько минут он мерил шагами помещение в глубокой задумчивости, после присел обратно в кресло. Заговорил он уже ровным и деловым тоном:
— Георг уже знает даже то, что это именно твои бойцы накуролесили. Ганза и бельгийцы не в курсе, да и никто им об этом не расскажет. История оказалась с душком, особенно британская машина в польском ангаре — ее там не должно было быть. Мы с Георгом договорились о произошедшем... не обращать внимания, так скажем. Мелочь, несуразица. Пока забыли.
Сегодня вечером я лечу в Туркестан, там Императрица новый медицинский центр открывает, просила присутствовать. Потом в Персию, Японию, а после на Тихоокеанский саммит. В Петербург вернусь через одиннадцать дней.
Сегодня свяжешься с графом Игнатьевым, Игорем Анатольевичем. Мне нужна вся информация о том, что происходило в Волынском протекторате в эти дни. Не знаю, как и чем, но ты должен меня удивить — потому что твой отбитый на всю голову Измайлов, когда куролесил, случайно в какой-то странный клубок ткнул. При этом информацию надо собирать очень аккуратно. И Игорю Анатольевичу передай, что в Волыни еще МИ5 будет копать, постарайтесь плечами не толкаться. Ювелирно надо сработать, это ясно?
— Так точно, ваше императорское величество.
— Действуй.
Князь Кузнецов было развернулся, но был остановлен окликом Императора.
— Да, забыл совсем. Где твой бешеный капитан сейчас?
— На гарнизонной гауптвахте Екатеринодарского...
— Спрятал что ли?
— Так точно, ваше императорское величество, — предусмотрительно не соврал бригадный генерал.
— В Японию отправь, в глаза ему посмотреть хочу.
— Будет сделано, ваше...
— О банане и гвоздях, я еще не договорил. Если твой Измайлов мне внятно и доступно не расскажет, зачем он такую карусель устроил ради калечной проститутки и асоциального элемента, я его жандармам отдам в работу, тезке твоему в ФСБ. Понял?
— Так точно, ваше императорское величество.
— Работай, раз понял.
Глава 22
— Через год, на моей земле, — сверкнул черными глазами Амин.
— Через год, на твоей земле, — подтвердил я время и место предстоящего реванша.
Чуть склонив голову, по-прежнему глядя в глаза юному аравийцу, я развернулся и не прощаясь пошагал по крылу... самолета, конечно, но совершенно непривычного по виду. Этот аппарат был отдаленно похож на космический шаттл, по концепции напоминая только разрабатываемые в моем мире пассажирские лайнеры с возможностью вертикального взлета и посадки.
Технический прогресс здесь во многих отраслях — благодаря непрекращающимся локальным конфликтам с применением магии, а также жестоких войн корпораций за ресурсы, ушел далеко вперед. И при множественной схожести и даже идентичности я очень часто чувствовал себя так, словно оказался в далеком будущем.
Совсем рядом с приводнившимся летательным аппаратом аравийцев на лазурной воде покачивалась яхта. Также футуристичных очертаний и плавных обводов, но подобные яхты я и дома в достатке наблюдал. Даже получше, побогаче и посовременнее видом.
Перешагнув с крыла на выдвинутый трап я усилием удержал равновесие — яхта, едва я оказался на борту, мягко, но неумолимо начала разгоняться, разворачиваясь к далекой дымке берега. Обернувшись в последний раз на летающий офис аравийцев, едва удержался от того, чтобы не повторить слова Гены Бобкова, которые он кричал уплывающему в туман плоту с братьями Алиевыми.
Сдержался — потому что с юным амиром мы теперь... почти деловые партнеры, можно сказать. По крайней мере я точно рассчитываю на очень неплохой гешефт в будущем.
"Дожить только надо" — подсказал внутренний голос.
Бросив последний взгляд на приводнившийся в Средиземное море летательный аппарат я надел шлем и посмотрел вверх, уже через дополненную реальность тактического визора. Атмосферные перехватчики Войска Польского уже давным-давно прекратили сопровождение, а вот несколько машин Европейского Союза над нами все еще висели. Но, как понимаю, в сирийских водах преследовать нас никто не будет. И даже не потому, что это подконтрольная Конфедерации территория, а потому что яхта не государственная и не корпоративная. Судно принадлежит кланам одаренных, и выведено из-под юрисдикции государств. Именно поэтому ее и выбрал объектом захвата штабс-капитан. Вернее не захватил, а реквизировал для собственных нужд.
О суверенных кланах одаренных, которые поддерживали общественный договор лишь с правителями стран Большой Четверки, я знал не так немного. И даже не предполагал, почему Измайлов, не опасаясь последствий, так уверенно решил захватить именно клановую яхту — причем идущую под швейцарским флагом. Но ответ получил довольно быстро, потому что в просторной кают-компании стал свидетелем говорящей сцены.
Штабс-капитан без шлема стоял перед красивой женщиной в откровенном купальнике. Полупрозрачное парео лишь подчеркивало очарование совершенной фигуры, а особого шарма придавало то, что властная сударыня находилась в ярости. Парео, кстати было светло-зеленым, как июньская трава, а купальник более темный, яркий — под цвет горящих магическим огнем глаз.
— Ты чем думал, капитан!? Это яхта клана Майер, и ее захват — скандал мирового уровня, тебя государь-император за это на виселицу отправит! — цедила женщина, как гвозди забивая.
