Восьмой Зверь

— Это для госпожи Теннет. Теперь щиты.

И вновь плавные движения истинного мастера, завораживающие, околдовывающие — словно пьеса о двух влюбленных, главными героями которой были две руки, что соединялись и танцевали в разлуке.

— Точно запомнили? — с сомнением смотрел он на наши довольные лица.

— Точно, мастер Густав.

— Ну и память, — недоверчиво покачал он головой, удаляясь из гостевой.

— Все благодаря вам, учитель! — промурчала Тина напоследок.

— Тина! Отшлепаю! Но завтра. Дело на эту ночь у нас есть.

Мы практически не спали, поправляя друг друга: учили втроем, несмотря на предписанные роли. Так было проще — каждый видел свою картину, под своим углом, в результате получалась совершенная копия, хоть и не завершенная последним пассом-активатором. Создавать боевое заклинание внутри помещения было глупо, а вот защитное мы попробовали с рассветом.

В лучах восходящего солнца в воздухе вокруг нас проступили сотни золотистых нитей, за мгновение соединившиеся в кружево самой настоящей паутины — практически невидимой, если бы не алое отражение рассвета. Завеса накрыла нас куполом, в центре которого, над головами, недвижно застыл золотой, в зеленых изумрудах, механический паук размером с младенца. Стоило сделать шаг — трудолюбивый механизм выстреливал паутиной в сторону движения и свивал еще один слой защиты, а старый, препятствующий движению, таял на глазах. Паутина двигалась медленней резкого жеста, можно было легко коснуться рукой или палкой, но жизнь отучила от глупого любопытства. На паука поглядывали весьма боязливо — артефакт явно предназначался не только для защиты: совсем не паучья острота лапок и изумруды-капельки на жвалах рисовали картину атаки сверху. Возможно, потом, когда увидим заклинание в деле, научимся им управлять, придет ощущение защищенности, но пока мы отключали его с видимым облегчением.

Новый день учебы начался через шесть часов. Храмовник выглядел невыспавшимся, помятым — словно не мы, а он всю ночь изматывал тело и память. Правда, сонная дымка тут же улетучилась, стоило Тине распахнуть над головами паучий купол. Реагировал он на него довольно характерно — уставившись на золото паука с открытым ртом. Затем перевел взгляд на нас и задумчиво рассматривал несколько минут.

— Я тоже выучила, — тихо произнесла Джейн.

— Да не-эт, — тряхнув головой, сказал учитель сам себе. — Так не бывает.

— Только я не пробовала раньше, мне куда лучше повернуться?

— Так не бывает, — как маленькой, повторил он.

Джейн вопросительно посмотрела на меня — я кивнул: действуй. Мы не знали даже названия плетения, но куда сильнее смущало полное отсутствие "якорей" вроде точки, куда относительно заклинания должна ударить магия. Хотели узнать у храмовника — а тот стоял, решая — снится ему это все или нет. Пришлось проверять так — ломаться в округе нечему, а девушка предусмотрительно развернулась к нам спиной.

Юркими рыбками запорхали ладошки, с исключительной девичьей старательностью и точностью выписывая узор. Жест-активатор после некоторой паузы — и тут же я подхватил ее, не давая упасть на землю. Она в сознании, но движения ломаные, неуверенные, будто бы вокруг наступила ночь. Мы кружили рядом, с тревогой задавая вопросы, ответы следовали маловразумительные, — а храмовник почему-то изумленно таращился в сторону. Я проследил его взгляд и замер сам — несколько валунов, соединившись в карикатурную форму человека, как рисуют его дети, неуверенно поднимаются с земли. И сотни камней, окатышей, обломков стягиваются к фигурке, прилипают к ней, увеличивают ее, расширяют. На глазах создаются сотни деталей человеческого тела, хоть и все еще грубого. Оно уже имеет стопы, появляется шея — оно встает на ноги, голова поворачивается, высматривая что-то. Взгляд чудовища — уже ростом в двухэтажный дом — останавливается на нас. Оно неуверенно машет нам рукой, а Джейн тихо шепчет "привет".

— Немедленно завершите заклинание! — С тревогой упал на колени рядом храмовник, достал миниатюрную иголочку и начал покалывать Джейн руки.

— Что с ней?

— Застряла разумом в големе. Ей надо вновь почувствовать свое тело и завершить ритуал.

Еще несколько болезненных уколов принесли результат — Джейн дернулась и потерла руку, затем, к нашему облегчению, открыла глаза.

С видимой слабостью девушка выполнила жесты завершения, и каменная глыба, ростом уже со столетний дуб, осыпалась на землю лавиной — хорошо хоть вдалеке от нас. Вокруг разрыта земля — колдовство вытянуло булыжники из-под земли.

— Все хорошо, — прошептала Джейн, неуверенно пытаясь встать, но сил явно не хватало.

— Вы вложили слишком много сил, госпожа, — попенял ей храмовник. — Всю себя вложили.

— Если бы кое-кто не застыл поленом, этого бы не произошло, — прорычал я в ответ, помогая невесте устроиться сидя.

— Моя вина, — согласился тот, к моему удивлению. — Я просто не поверил. Этому учатся годы.

— Что я сделала не так? — слабым голосом спросила Джейн, выпрямляясь.

— В третьей терции надо ставить ограничитель. — Учитель показал каскад действий и обозначил поворот ладони с раскрытыми пальцами. — Вам достаточно едва повернуть на пятую часть, этого хватит на голема в два человеческих роста.

— Я попробую, — улыбнулась Джейн, загораясь желанием действия, увы, не соответствующего ее состоянию.

— Завтра, милая леди, — мягко поправил ее мастер. — На сегодня занятия отменяются. Мне надо выехать в город. Отдыхайте.

Оставшуюся часть дня мы провели, в точности соответствуя рекомендациям: высыпались, ели, разговаривали о прошлом и будущем, впрочем, не особо загадывая о том, что нам уготовано.

— Я как будто стала големом, — тихо шептала Джейн, уже засыпая на моей груди. — Руки-камни. Нет чувств, нет боли, я расту очень быстро, поднимаюсь. Все вокруг как игрушечное, маленькое, хрупкое. Как сон. Пытаюсь проснуться — он не отпускает. Потом кольнуло руку, несколько раз. Потянулась к ране — и только тогда поняла, что действую своими настоящими руками.

— Страшно было?

— Нет, — улыбнулась она. — Я была сильной. Никто не мог мне навредить. Как в детстве.

В следующий день было три голема — первый вышел небольшим, но выводить из него разум Джейн пришлось тоже через покалывание кончиком кинжала. Из второго Джейн смогла "вынырнуть" сама, перед этим долго развлекаясь, бегая с гулким шумом, утопая булыжниками-ногами в вытоптанной земле, вытанцовывая неуклюжей фигурой, кружась и беззвучно радуясь, — разве что иногда вопли радости произносило ее настоящее тело. В третий раз она смогла открыть глаза, одновременно пребывая в големе, и даже шагнула вперед, упав в мои объятия на втором шаге, но прогресс был налицо — если время будет, она сможет действовать одновременно двумя телами. Я заклинание хоть и выучил, но проверять не стал. Простой слуга на такую магию был не способен, а порождать лишние вопросы у возможных наблюдателей я не хотел.

Храмовник вернулся через день, явно чем-то довольный — заявился к нам с бутылкой вина и двумя букетами цветов. Много шутил, взялся сам наполнять бокалы и вызывал скорее недоумение, чем желание присоединиться к чужой радости: пару дней назад это был крайне сосредоточенный человек, скупой на улыбки, двигающийся к цели с грацией тяжеловоза. Такие перемены настораживают.

— Что-то случилось? — Я постарался поймать взгляд Густава, а когда не получилось — мягко перехватил руку с бутылкой, удерживая.

— Можно и так сказать, — нехотя успокоился учитель, присаживаясь и оставляя в покое вино.

— Расскажете? — спросила Джейн, расставляя на стол тарелки с легкими салатами.

— Скоро все закончится, — выдохнул мастер, забрасывая внутрь себя содержимое бокала.

— В городе сегодня вновь что-то горело, — засомневался я.

— Этот город не принадлежит дому Волка. Столица вообще ничья — нашему дому дали месяц на решение внутренних проблем. После этого срока остальные шесть домов будут давить беспорядки, не разбирая правых и виноватых. Так что через пять дней в Арни все так или иначе закончится. — Густав вновь наполнил свой бокал. — Но я говорю не про город, разумеется.

— Для нас все тоже закончится? — уточнила Джейн.

— Или начнется. — Густав обвел нас взглядом. — Храм предлагает вам защиту, обучение и работу.

— Но за это мы должны... — недоверчиво продолжил я.

— Что-то около того, — вздохнув, кивнул мастер. — Ничто не достается бесплатно. Но вам не придется делать ничего сверх того, что вы уже умеете.

— Выжить?

— Именно.

— Это мы умеем, — усмехнулся я, пробуя вино. — Подробности?

— Через день на втором этаже одного из ресторанов центральной части города соберутся представители семнадцати сильнейших семей дома. Решается вопрос о союзе и совместном управлении владением. Нынешним теневым правителем недовольны многие, да и пропал он куда-то, поговаривают. Как обычно, будут делить власть и земли — ругани и споров на несколько часов. Зато если договорятся, нам придется туго.

Вы придете обычными посетителями, расположитесь на первом этаже. Закажете еду, вино. Наши люди сообщат о вашем местоположении двадцати семействам, которые спят и видят, как бы стянуть с очаровательных шеек прекрасных барышень медальоны мага. Кстати, платят изрядные деньги за любую информацию о вас.

— Еще и заработать на нас планируете, — упрекнул я храмовника.

— Разумеется, — принял он шутку и улыбнулся. — Так вот. Ваши недоброжелатели, разумеется, поспешат направиться по ваши жизни. Мы постараемся сделать так, чтобы доехали они к ресторану одновременно или с небольшим опозданием. Затем ловушка захлопнется — несколько карет перегородят путь за их спинами.

— Думаете, вцепятся друг в друга?

— Мы им поможем. Выберем момент и ударим по заговорщикам чем-нибудь увесистым. Затем подключатся наемники на крыше соседнего здания — они не маги, но с такого расстояния по растерянной толпе палить одно удовольствие. Разумеется, умирать они не захотят. Разумеется, заметят аристократов на улицах и, разумеется, решат, что засада — их рук дело.

— И все это время мы будем чинно обедать...

— Боюсь, не получится. Ваша задача — выжить в этой схватке, забиться куда-нибудь, поднять щиты и пережидать, пока мясорубка не перемелет всех. Не геройствовать!

— А если кто-то выживет?

— Уж поверьте, выжившим вы будете неинтересны, там бы самому ноги унести. В планы не входит полное уничтожение врага, главной цели мы достигнем в любом случае — зерно недоверия не даст создать союз и надолго оттолкнет заговорщиков друг от друга.

— Довольно гладко выглядит. Только зачем вам мы? Просто соврите, что нас там видели. — Я решил уклониться от сомнительной чести быть наживкой.

— Не получится. — Кто бы сомневался. — Вознаграждение выдается только после заключения магического контракта. Ложь сразу будет понятна — совравший умрет.

— Наемники, засады, — пробурчал я. — Ударили бы белой птицей по домику — и всего дел.

— Нельзя, — категорично качнул он головой. — Если храм вмешается, против нас встанут все аристократы, всех домов. Никто не простит вмешательства в политику. Наказание — выдача виновных и смерть каждого второго невиновного. Потому в этом деле не будет ни следа нашего присутствия.

— И не боитесь, что мы побежим к вашим врагам с тем, что вы рассказали? — приподнял я бровь.

— К кому вы побежите? — в голос расхохотался Густав. — Вы же живые покойники, только шаг сделайте за ворота!

— Щиты поднимем, — насупился я.

— Будете разговаривать, подняв боевые щиты? Хотел бы я на это посмотреть. "Мы пришли с миром!" А у самих аква дивина с боевым пауком над головами! — Мастер хохотал так, что чуть не свалился на пол.

— Будет вам, — смутился я, представив такую нелепость. — Не станем мы предавать, не из таких.

— Ну уж наверное есть что-то в головах, — улыбнулся Густав. — Дети, я ведь мог не говорить всего этого. Отправил бы вас в ресторан и ждал развязки.

— Но мы настолько замечательные, что вы выложили нам все? — язвительно уточнил я, скрестив руки на груди и отклоняясь на спинку стула.

— Я хочу, чтобы вы жили, — совершенно серьезно, без напускного веселья, ответил учитель. — Вы не разменный материал, вы талантливы. И ваши таланты нужны храму. Поэтому я говорю с вами, поэтому обещаю защиту. Когда все кончится, храм даст вам новые имена, внешность — наши маги способны на это. Золото, земли — заработаете сами.

— Убивая людей? — грустно спросила Тина.

— Исцеляя, — улыбнулся ей Густав, салютуя бокалом.

Серое здание городской стражи угрюмо выглядывало окнами третьего этажа на главную улицу города. Второй этаж прятался за пожелтевшими кронами деревьев внутреннего парка, а первый и вовсе был не виден за бетонными прямоугольниками ограждения, посеревшими от недавнего дождя. Невзрачный прямоугольник дома не относился к древним постройкам и разменял разве что третий десяток лет — раньше на его месте возвышался чуть ли не дворец, с той же функцией, увы, не переживший очередного конфликта людей с людьми. Поговаривают, древнюю постройку особо не защищали, а то и вовсе поучаствовали в ее разрушении — уж слишком неудобной она была с точки зрения высокого начальства. Ни пожара не устроить, списав на огонь и небрежность пропажу доказательств, ни затопить толком с той же целью. То ли дело — новое здание, стабильно горевшее несколько раз в год, а затем аккуратно восстанавливаемое посредством анонимных пожертвований. Даже парк на эти деньги разбили, добротный, со скамеечками и беседками. Пользовались им в основном сами сотрудники — соседство со стражей отпугивало парочки, романтиков, дамочек с колясками да и вообще большинство горожан. Хотя, казалось бы, нет места безопасней, особенно в нынешние неспокойные деньки — кроме городской тюрьмы, разумеется.

Архивариус Вальтер одернул плащ и примостился на слегка влажную скамейку — вот уж кого точно радовало отсутствие соседей и шумной детворы в парке. Привычка к тишине и одиночеству, воспитанная среди многочисленных стоек с архивными папками, стала частью личности, образом жизни закоренелого холостяка сорока лет. С предвкушением развернув бумажную упаковку слегка теплых бутербродов, архивариус цапнул малый кус и принялся медленно пережевывать, растягивая удовольствие на весь получасовой перерыв.

Мимо пробежал отряд стражи — от главного входа до карет. Архивариус отметил равнодушные лица и ружья за спиной — значит, вечером поступит еще одна стопка дел в архив. Такое сочетание — вооружение вместе со скукой на лице — означало стычку аристократов. Разумеется, уже завершенную стычку, потому как соваться в пекло магической войны дураков нет — ни у рядовых, ни у начальства. А так — приедут, демонстрируя наличие закона в городе, опишут ущерб, отметят пострадавших, приберут трупы.

Затем выкатят виновникам такой счет — за погромы, нарушение порядка, компенсацию родственникам убитых, — что воевать резко расхочется. С аристократами иначе никак — везде у них привилегии, везде частная собственность, на которую даже городской страже и шагу не ступить. Пока арестуешь — все силы вытянут. Зато ударить по кошельку легче легкого — банки заберут деньги по решению управы, а если денег нет, то и частная собственность может резко перейти в другие руки. Деньги не вернут убитых в семью, не утешат близких, но что поделать — такова судьба города, расположенного в месте соприкосновения семи независимых земель. С обычными преступниками все гораздо строже — каторга или смерть, но там, где начинаются интересы высокородных, возникает то самое выражение равнодушия, рожденное беспомощностью что-либо изменить или как-то помешать. Боевых магов у города отродясь не было, а академию интересовала только собственная безопасность.