Проходим в кухню, больше похожую на келью монаха: никакого запаха, кроме рисовой пыли от сухой крупы в большом мешке в углу, и минимум мебели. Ставит чайник, открывает коробку с чаем. Насыпает его в белый фарфоровый чахэ, расписанный водяными лилиями. Темно-зеленые, средней скрученности листья морозного улуна восхитительно пахнут! Сверху опускаются восемь сухих некрупных хризантем: это в знак того, что говорить будем о внутренних рассадниках больших злых сюгендо? Мило...
В джезву наливается двойная мера молока, и ставится она рядом с чайником. Неподвижно сидя перед низким традиционным столом на предложенной тонкой циновке, сложа руки на коленях, одними глазами продолжаю наблюдать за его выверенными движениями. Мне уже здесь нравится неимоверно и не хочется никуда уходить.
Широкие рукава домашней юката грубой ткани перехвачены льняным шнурком серебристо-серого цвета. Сама одежда на три тона темнее оттенком. Выданное мне — близнец. Тренировался он в темно-коричневом кимоно. Именно на таком брызги крови наиболее незаметны. Родной ублюдочно-профессиональный подход? Видимо, да. Но точно не шиноби. Скорее, бывший самурай. Хотя, чего это я — бывших военных не бывает.
Тонко свистит снимаемый чайник. Вода перекочевывает остывать в красивую глиняную посудину с ручкой. Напитываться духом.
— Кто вы и что вы такое? — моего терпения надолго не хватило. — И почему вы здесь?
Из-под кустистых бровей немного осуждающе сверкнули темные глаза:
— Просто самурай в отставке. Меня зовут Камуи. Почему здесь? Это неважно... — Охрененный ответ. Тобирама, ау! Тут твой последователь объявился... Профессионально запорошит ваш мозг тальком... От моли, угу.
— Может, и ты представишься? — Садится за стол с противоположной стороны.
— Цунаде, куноичи и медик. Живу я здесь! — Ну вот. Опять срываюсь на грубость. Да что ж такое? Или мой организм воспринял его как потенциального противника и таким образом сигналы подает? Дед усмехнулся и насыпал чай, прикрывая посудину крышечкой.
— И чему я, самурай, могу научить сильнейшую куноичи Листа? — Тьфу.
— Одно с другим не связано, — цежу, глядя на исходящий паром чайник.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что я знаю, — твердо смотрю в глаза. Устало прикрывает веки:
— Хорошо, предположим, твой ответ верный. Но все же?
— Человеку нужно небольшое безумие. А я не чувствую внутреннего удовлетворения, потому что мне не дали реализовать свой собственный потенциал. От этого мое безумие растет, но не туда, куда нужно. Некоторые как кедры — тянутся вверх. Некоторые как баобабы — покрывают своей сенью все вокруг. А есть почти безжизненные колючки, долго и упорно выращивающие огромную корневую систему...
— Тогда меня считай перекати-полем, омелой, — хрипло хмыкает.
Усмехаюсь в ответ:
— Есть много вещей, которых я за всю свою жизнь до сих пор не сделала. Но очень хочу успеть: жизнь шиноби коротка и быстротечна. И никто не может предвидеть, где и как она оборвется. В итоге мы сами себя по-настоящему не осознаем, так как нас учили жить будущим, соответствовать какому-то абстрактному идеалу.
— Да, верно. Ведь по-настоящему живой человек представляет опасность для существующего положения вещей, — Камуи неспешно разливает чай. Киваю.
— А раз мы сами себя по-настоящему не знаем — мы не в состоянии быть самими собой. — Мне передают чашку.
— Поэтому, делая любые шаги — всегда — необходимо прислушиваться к голосу своей интуиции. — Принимаю чашку и улыбаюсь сомкнутыми губами. Даже если он окажется засланцем, какой интересный экземпляр!
— Но ты упускаешь одну вещь, Цунаде, — кустистые брови сдвигаются.
— М-м-м? И какую же?
— Человек искренний, откровенный, познавший любовь и сострадание, это человек, который осознал, что люди слепы и не чувствуют, что они дремлют, пребывая в глубоком духовном сне.
— О-о-о, тогда я, как человек "осознающий", с уверенностью могу заявить, что у меня тут больше половины населения — давно спят как сурки и не желают просыпаться! — издаю низкий смешок. Чай вкусный. Очень. И отсутствие сладостей мне вовсе не мешает. — До тех пор, пока мы не отбросим патологическое прошлое и не начнем все заново, пока люди не начнут жить настоящим, отбросив всякие идеи о совершенстве, отказавшись от догм, идеалов и заповедей, человек или шиноби — неважно, кто именно — будет обречен.
— Да, верно, — прикрывает глаза, кивает. Смотрю, как пряди цвета перца с солью сдвигаются на лоб. И тут же оказываются заправленными за уши. Усмехаюсь:
— Хитрые политики поделили землю на карте. Человек жертвует собой ради надписей!
— Бывает... На незнакомца так не сердятся, как на своих. Рассердиться можно на жену, мужа, сына, дочь, мать. Почему? Почему именно самым близким достается больше всех? Я задавал себе этот вопрос всю жизнь... А вот почему: ты злишься сам на себя. Чем ближе тебе человек, тем больше ты его ассоциируешь с собой. Ты злишься на самого себя, но порция гнева распространяется на любого, кто попал тебе под руку: он стал твоей частью. Семья, близкие — это всегда группа риска. Наибольшего.
— У меня нет семьи, — исправляюсь. — До недавнего не было. Долгих четверть века.
Дед вдумчиво кивает:
— Все придет само собой — не стоит об этом никогда переживать. Нужно лишь создать благоприятные условия. Все придет, но необходимо лишь успеть принять дарованное. А жизнь тебе обязательно улыбнется. Ты красивая женщина и станешь прекрасной матерью...
— Не стану, — резко перебиваю. Мягче продолжив: — Уже не стану. А вот внук у меня есть. С недавнего.
Камуи удивленно смотрит и едва-едва качает головой:
— Человек, которого легко вывести из себя по любому поводу, достаточно его лишь задеть, не представляет опасности, ибо он никогда не аккумулирует столько гнева, чтобы действительно стать опасным. Другое дело тот, кто подавляет свой гнев и сидит как на вулкане — вулкан может взорваться в любой момент. Такой человек либо совершит самоубийство, либо убьет кого-нибудь — третьего не дано.
— Да, оджи-сан, это так. Мою человечность сейчас держит якорь по имени Наруто. А вот пару десятилетий лет назад я могла не раз и не два уничтожить этот мир — признаю, не в одиночку, но все же. Хотя человек умирает только единожды: его не нужно убивать дважды, в этом нет необходимости.
Отставив чашку, дед грустно качает головой:
— Гнев сам по себе не доставляет человеку страданий; именно знание того, что гневаться плохо, и порождает психологическое беспокойство.
— Угу, — осмелев до хамства, доливаю свою чашку. Хозяин мельком усмехается и заливает опустевший чайник горячим молоком. Скоро меня угостят редкой вкусняшкой!
— Никому нет дела до того, что человек, который не любит себя, не может полюбить и кого-нибудь другого. Мы живем в невероятно сумасшедшем обществе, в котором каждый хочет любить кого-то, но дарить любовь не может, — хмыкаю и поживаю плечами: я ведь права, да? Шинигами, ау? Ну где вы там, многомудрые и всевидящие? Может, подсобите как-то своей фанатичной жрице, мм? Где моя законная 'помощь зала'? Ну, или хотя бы деду привет там передайте... можно сразу обоим, угу... Вроде как 'звонок другу' будет. А то я тут в такую философию влезла! А ведь завязывала!
— Не нужно быть кем-то еще, достаточно быть самим собой. И это касается каждого, — Камуи снова качает головой. Достает чистые чашки, убрав использованную посуду в мойку. — Без раздумий наслаждайся всеми материальными благами, которые предлагает тебе жизнь, и радуйся любой возможности духовного развития.
— Нет. Я выбираю цель и двигаюсь к ней, невзирая на лица и обстоятельства. Единственный человек, к которому я сейчас питаю нежные чувства, это внук.
— Возможно, потом появятся другие, — кивает на разбегающиеся тучи в порозовевшем небе. — Нужна семья. Ближний круг.
— Иначе я съеду с катушек? — коротко хохотнув, впериваю в него взгляд. А вообще-то логично.
— Да. Рано или поздно. Как — сама не заметишь, — еле слышно выдыхает.
— Это вы из собственного опыта исходите? — язвительно интересуюсь.
— И из него тоже, — кивает. Опустив глаза, разливает настоявшееся на чае молоко. — Научиться можно только на своих собственных ошибках. Просто надо не повторять одну и ту же — снова.
Шумно выдыхаю. Делаем первые глотки.
— Пройдет еще немного времени, и ты поймешь. Но задумайся об этом немного раньше и будь немного внимательнее, только и всего.
— Хорошо. Я постараюсь по возможности не забывать ваш совет. — Снова кивает. Мелкими глотками допиваю свою порцию. Вот получилось же у меня столкнуться с ним! Не ожидала. Честно.
— Спасибо за чай. И за потраченное время. Буду рада, если и в следующий раз пустите меня на порог.
— Пущу. Тебя, как воина, хранят шинигами. Я говорю: в жизни нет цели, ибо жизнь — сама по себе цель. Стань жизнью, Цунаде.
Усмехаюсь. 'Ты прекрасна и сильна', — говорил Хаширама, дергая меня за хвостики. 'Не спрашивай о цели — ее нет', — грузил мозги маленькой девочке Тобирама. Видимо, сегодня ко мне вернулись неупокоенными призраками оба... Эх, хорошо горят поля у Яманака!..
________
* Цверги — существа, подобные карликам, природные духи в древнеисландской, германской и скандинавской мифологии.
** Перфекционисты (здесь) — узкое название (в этом смысле термин употребляется в музыкальной среде), или почти самоназвание барабанщиков. сюда входят все виды ударных инструментов, в большей степени народные.
Глава 37
Когда вернулась домой, часы показывали половину второго. По дороге забросила мокрые вещи в стирку, сменила выданную юката на свежую одежду. Прошла в кухню, начисто вымыла руки, надела передник, полезла проверять холодильник. Овощи были. Это гуд. Достала, сложила в мойку, залила чуть теплой водой. Поставила отвариваться рис на онигири, откопала пять кусков куриного филе. Включила духовку. Порезала мясо кубиками, туда же кубиками — сыр, нашинковала зелень и грибы. Посолила, поперчила, залила сметаной и соусом, добавила просеянную муку, взбитое яйцо и оставила мариноваться. Наскоро замешала мягкое тесто на лепешки, оставила — пусть пока подойдет. Водрузила сковородки на конфорки — чтобы хорошенько раскалились. Натерла яблоки, порезала сливы, распарила кипятком изюм. Добавила ложку меда и немного крахмала. Достала из морозилки кусок песочного теста, отпилила нужную часть, густо натерла на дно в две формы. Оставила на подоконнике, под солнцем, чтобы немного подтаяло. Вымешала начинку. Выложила на тесто. Натерла сверху остатки замороженного куска, посыпала сахаром и поставила в духовку: будет красивая карамельная корочка. Выложила на одну сухую сковороду первую лепешку, наколола вилкой, чтобы прожарилась без пузырей, на две других отправилась первая партия мясных оладий. Теперь можно и овощи помыть...
Сняла готовую лепешку, наколола новую. Почти готовый рис немного присолила, вымешала и слила воду. Перевернула содержимое сковородок. Выложила на бумажное полотенце чистые овощи. Сняла куриные оладьи, налила новые. Достала чистую разделочную доску, застелила листами нори, специальной формой выложила шарики и треугольнички остывающего риса. Перевернула оладьи. Половину рисовых шариков присыпала кунжутом и сахаром. Другую половину вскрыла острым ножом и вложила туда соломку из сыра и лосося. Края нори приподняла и завернула в них онигири. Так, это пусть остывает. Сняла лепешку, сняла оладьи, залила новые. Доску с готовой закуской прикрыла большим бумажным полотенцем и поставила в холодильник. Чистые овощи промокнула сверху и аккуратно сложила в бумажный пакет.
Перевернула содержимое сковородок. Сгрызла яблоко. Потыкала щепочкой пирог. Убавила огонь в духовке. Сняла оладьи и лепешку, выложила на освободившиеся сковородки три порции теста. Наколола. Поставила себе чайник. Откопала мяту. Подумала, и отсыпала мелкому с собой. Перевернула содержимое сковородок. Положила внуку конфет и остатки вчерашних плюшек. Пачку печенья. Сняла лепешки. Выложила последнее тесто.
Все равно бежать будут в спешке, остановок мало, и денег у него тоже мало. Даже если заночуют в гостинице, чего он там себе на ужин купит? Опять гадость какую-то. Нет уж, пусть лучше мои кулинарные опусы ест!
Отключила пироги, приоткрыла духовку. Аромат, по-моему, на весь дом разошелся... Стукнула входная дверь, раздалось неуверенное: 'Баа-чан?' Наконец-то заявился! Крикнула, чтобы шел мыть руки и обедать. Разогрела ему остатки супа. Сняла хрустящие лепешки, сложила все в одну сковородку, прикрыла полотенцем, отключила две конфорки. В освободившейся последней сковороде пожарила пару яиц с беконом и зеленью. Положила ему лепешек. Достала тот пирог, что поменьше, отрезала треть для мелкого и себе кусок. Оставшееся прикрыла и выставила на подоконник: вечером с Шизуне чаю попьем.
Взъерошенный внук маленьким слоником пробрался на кухню и уселся на свое законное место за столом. Поставила ему под нос все тарелки, сама села пить чай.
— Ешь. Только жуй не спеша. На миссию не опоздаешь, не переживай.
— Хай. Итадакимас! — Все-таки как мало ребенку нужно для счастья. Дом, 'собственный' взрослый и горячий обед. Ненавижу Хирузена. И старейшин тоже ненавижу. У всех ведь свои внуки есть, так в кого же вы такие сволочи?! Думаете, мне не жалко Саске? Конечно, жалко, только вот мозги ему на место я вправить не смогу, да и своих проблем хватает...
Подождала есть пирог, пока мелкий не расправился с супом, чтоб ему обидно не было. Полюбовалась на извазюканную в варенье моську: начинка получилась очень мягкая и нежная, края теплой сдобы крошились. Вкусно вышло. Нашла чистый стакан, вылила в него остатки утреннего молока. Наруто прошамкал: 'Шпа-шибо!' — и продолжил уничтожать пирог. Расправившись со своей порцией, сделал умильные глазки и поинтересовался:
— А больше нету? А то тут так вкусно пахло!..
Вот хитрюга! Отрезала ему еще треть. Так, по-моему, сегодня вечером у меня очередная диета... Не, мне не жалко. Шизуне просто врать придется, что не хочу.
— Сейчас половина второго. Доедай и пошли собирать тебе сумку с оружием. — Внук закивал и удвоил скорости. Составила посуду в мойку.
— Баа-чан, а ты мне помогать будешь? — Встал рядом, протягивая грязную тарелку.
— Да. Пошли. Тебе еще нужно научиться пользоваться запечатывающими свитками.
— Ааа. А зачем? — Вытерла руки полотенцем, взяла его ладошку и потащила в комнату.
— Затем, что я тебе еду с собой приготовила, а унести ее ты сможешь только в этом самом свитке. Иначе все испортится на вторые сутки. — Мелкий понятливо покивал, а потом выпучился: — То есть ты пришла домой, только чтобы помочь мне собраться?!
— Угу.
— Баа-чан... — крайне растерянная моська и слезы в глазах. Растрепала ему волосы на макушке.
— Давай, шевелись и включайся в сборы. Вы у ворот сразу встречаетесь?
— Да. Но я же не успею! Я слишком долго искал Джирайя-сенсея! — подскакивает и делает шаг, чтобы заметаться. Снова хватаю за руку, по слогам повторяю:
— Ты ус-пе-ешь! Не бегай только бестолку.
