Словами огня и леса. Часть 1

Женщины говорили чуть слышно, не думая, что он разберет их слова. Но еще на прииске он понял, что слышит лучше прочих, а за время жизни в племени слух Огонька стал еще тоньше, ловил даже говор летучих мышей. Хотя Кайе и сейчас бы мог с ним сравниться, наверное.

Полукровка понял, что Элати только сейчас смогла увидеться с этой второй, до сего дня она запиралась в своих покоях и размышляла, видимо. Элати рассказывала, как нашла полукровку с Силой, и то, что поведал ей сам Огонек.

"Его матерью, думаю, была южанка из не обделенных Силой — отца, верно, встретила в срединных землях или торговых городах. Ему от тринадцати до пятнадцати. Наше посольство в Асталу в его годы рождения не ездило. Значит, мать его нагуляла где-то в поездке и выбросила, или ее самой не стало, а может, и отобрали ребенка. Но все это было на Юге — иначе он бы не одолел расстояния, он из Асталы или окрестностей самого города", — шуршал ее голос.

— Любопытно. Иди сюда, — позвала та, другая — высокая, с длинной толстой косой — такие косы на юге носили мужчины. Только украшали золотыми подвесками, а у этой — кожаный ремешок через лоб, алый, плетеный. И волосы седые до белизны, что у нее, что у Элати... ах, да, это их Сила, не старость...

Она дала знак окружающим расступиться, и Огонька подтолкнули вперед; вскоре он оказался напротив нее шагах в трех.

Когда мальчишка приблизился, смерила его взглядом. Некрасивая, с острыми чертами, она казалась безобидной — и одинокой даже в этой толпе. И голос ее оказался ниже, чем у Элати, хотя у той грубее лицо и жесты размашистые.

— Как необычно... Знаешь, а ты права, сестра моя. В нем и в самом деле есть нечто, вызывающее интерес. И ты права, его глаза ярковаты для обычного полукровки. Да, это Сила Юга... Как давно у тебя проявились способности? — обратилась она к Огоньку.

— Я не следил за ними, элья. — Похолодело в груди. Опасное было в голосе женщины, мягком и легком, будто змеиный шип.

— Как странно... Почему же южане тебя отпустили — с таким даром?

— Они не знали.

— Не знали? — изумленно произнесла женщина. — Они разбудили в тебе Силу и не посмотрели, что вышло?

Забыла только что сказанное сестрой или проверяет меня? — подумал Огонек, и весь подобрался:

— Элья, ведь я всего лишь работал на прииске, кому там было меня проверять? А что было раньше — не помню.

— Ах, да, — она едва заметно и неприятно улыбнулась. — Но это сделал кто-то на юге, кто-то, в тебе заинтересованный. Кто и зачем? Он должен быть достаточно силен, чтобы совершить такое... и он тебя не искал.

— Не искал, — эхом отозвался мальчишка.

А женщина обратилась к сестре, тихо, но он снова услышал:

— Ты зря притащила его напоказ.

— Ты же сама мне велела!

— Ах, я думала, это какая-то шутка, я тебе не поверила, признаюсь. Думала, может, позабавятся гости... Но слухи о полукровках с Силой нам совсем ни к чему, людей беспокоит все непривычное. Приводи его завтра ко мне лично.

— Я уеду, — сухо отозвалась Элати.

— Я сама за ним пришлю, — и с улыбкой обратилась к присутствующим: — Да, вот такую обезьянку нашла моя сестра у дикарей. Надо сказать, я ждала, он окажется более диким, а это обычный мальчишка, когда отмыли, — смех в зале был ей ответом.

**

Какая-то часть сознания понимала, что это сон, но это не помогало. Прежний кошмар вернулся, обретя новые очертания. Огонек убегал от клубов черно-серого дыма, удушающего и горячего. Все сложнее становилось бежать — вместо травы встал колючий кустарник, потом гладкие валуны. Огонек полез на один, чтобы спастись, не удержался и сорвался в реку. Вода ударила ледяной зеленой ладонью по голове, чтобы наверняка — оглушить и не дать выбраться.

Он выкрикнул имя того, кто уже спас однажды и мог спасти снова, он наверняка где-то поблизости...

— Кого ты звал?

— Никого, — искренне сказал Огонек, протирая глаза. Осознал, что находится в полутемной комнатушке, а рядом на корточках пристроился высокий человек с волосами, по-северному убранными в хвост.

— Не пытайся лгать, — поморщился он, — я же все слышал.

— Но я спал...

Это был сон, река и падение. Но я закричал на самом деле, понял мальчишка.

— Имя значит "ночь" на языке Юга, но обратился ты к человеку, — задумчиво сказал северянин.

— Человека с таким именем я знал, и он мне помог однажды. А кошмары мне снятся давно, — откликнулся Огонек, пытаясь не выдать внутреннюю дрожь.

— Это нечастое имя в Астале, но встречается, — северянин кивнул и почему-то очень пристально стал смотреть на мальчишку. — Почему бы тебе, в самом деле, случайно не позвать на помощь товарища, или кто он тебе там был...

Огонек испытал желание съежиться и отодвинуться, но не мог встать — и начал отползать понемногу, и циновка под ним собиралась складками.

— Значит, не все на агатовом прииске были к тебе жестоки? Нашелся кто-то, к кому можно обратиться даже во сне?

— Это... давно неважно, — прошептал полукровка.

— И то, что ты назвал его "Дитя Огня"? — северянин будто вмиг стал великаном, настолько стремительно встал. Еще какое-то время смотрел сверху вниз на мальчишку, потом вышел, только засов стукнул.

Кажется, я снова влип во что-то, подумал мальчишка. Засосало под ложечкой, но не от страха, а от непонятной тоски. Устал. Так устал... Везло до сих пор, может, и сейчас повезет, но когда-нибудь он не выберется.

Подошел к щели-окну, долго смотрел на стену напротив, пытаясь уловить хоть запах свободы. Но тут пахло лишь пылью.

Скоро за ним пришли — этот человек был в отряде, доставившем полукровку в Тейит. Снова были коридоры и коридоры, одни стены без неба.

Шагнул через порог, поднял голову — и обмер, завороженный мерцающей красотой. Звезды были над ним. Узнал созвездие, которое звал Хвостом Лисички, и ее Ухо... и другие, родными ставшие давным-давно. Только потом, когда глаза немного привыкли к полумраку, сообразил, что над ним потолок, а звезды нарисованы или сделаны из светящихся камней.

Оторвавшись от созерцания потолка, он спохватился и слегка склонился в знак приветствия. Женщина сидела в кресле, сложив руки на коленях; смотрела на него. Та, сестра Элати... успел в прошлый раз услышать: ее звали Лайа. А ремешок на волосах уже не алый, а белый, и украшен прозрачными кристаллами... Она взглянула в сторону, на большой мутно светящийся полукруг, вделанный в стену, перевела взгляд на Огонька.

Тот ждал.

— Подойди, мальчик, — велела она

Подошел, стараясь ступать неслышно — все звуки казались тут грубыми.

— Сядь, — она указала на маленькую скамеечку у ног.

— Я знаю, кого ты позвал во сне. Что ты видел его на юге — неудивительно, почему бы и нет. Но ты его звал, так не зовут случайно встреченных или врагов. Мне легко будет добиться правды, не понадобится применять силу. Ты просто подчинишься моей воле и начнешь говорить. Поэтому, если ты что-то скрыл, лучше скажи сейчас. Пока я готова отнестись к тебе хорошо: ты, в конце концов, бездомный мальчишка, которому нашлось место только у дикарей.

Огонек смотрел в пол. Так тихо было, долго было тихо, что начало казаться — вдруг отмолчится? Но Лайа постучала пальцами по ручке кресла — негромкий сухой перестук показал, что она больше не хочет ждать.

Лжет она или нет? Но так или иначе, средства вытянуть из него что угодно у них есть и самые простые. Все равно же заговорит...

— Я не солгал про прииск, — начал он, так и не поднимая глаз. — Но я с него сбежал и упал в реку. Меня нашли...

— Кто?

— Кайе и Къятта Тайау. — Первое имя словно песком в горле застряло, а второе произнести было тяжелее, чем поднять огромный валун.

— Вот как! — произнесла женщина удовлетворенно и чуть удивленно. — Почему же ты нам соврал?

— Я боялся, элья. В Астале... я насмотрелся на всякое.

— Это я понимаю, — сказала она, и голос был довольным.

Дальше оказалось легко говорить. Если вначале он давился не словами даже, а буквами, теперь все шло как по маслу. Он рассказал почти обо всем... почти. О том, что Кайе сделал, но не о том, что и как было сказано. И самый конец... почти собрался соврать, мол, от него просто избавились, но глаза женщины напротив были как вонзившиеся в него шипы, чуть дрогнешь — и затеет ведь свою проверку...

— Его старший брат терпеть меня не мог, и я бы там не зажился. Поэтому я сбежал, — завершил Огонек. — И прибавил: — Не знаю, искали меня или нет, я долго плыл по реке, следов не осталось бы.

— Полукровке — и дарить Силу! — проговорила женщина. — Я поражена... Но как? Почему? — Замолчала, глядя на Огонька, словно на что-то не могущее существовать в природе. А тот мог лишь плачами пожать еле заметно — вот уж их личное прошлое никого на Севере не касалось.

— Ему стало любопытно, получится ли. В Доме Солнца, когда пытались прочесть мою память, узнали, что немного Силы в моей крови есть.

Женщина, похоже, поверила. Немного справившись с изумлением, проговорила задумчиво:

— Ах, ну да, любопытство и желание совершить невозможное. Интересно, первым ли ты был таким у него.

Она постучала по металлическому кругу молоточком. Появились две девушки; Лайа что-то сказала им, они ушли и вернулась одна, с подносом. Большая чаша и ряд флаконов стояли на нем; вот содержимое флаконов оказалось в чаше, а женщина, велев Огоньку все это выпить, велела ему смотреть перед собой и стала ходить вокруг то в одну сторону, то в другую, мягко, будто большой зверь на привязи. Она бормотала что-то, перекатывала в ладонях цветные камешки, и мальчишка ощутил, что снова засыпает. Неважно, была ли это сила Лайа или обычная усталость, от которой не избавиться так просто. А потом сквозь закрытые веки начало пробиваться мерцание, и он вскинулся, ошалело глядя — и встретил такой же потрясенный взгляд Лайа.

— Паутина туи-ши, — пробормотала она. — Ты не солгал, ты и впрямь не помнишь прошлое... Но кто же запечатал его, и зачем? Кто ты? — вдруг резко и чуть визгливо спросила она, впиваясь в его плечо острыми ноготками.

Огонек лишь смотрел на женщину. Может, не стоило так пристально, дикие звери и даже рууна не любят прямого взгляда... но не успел опустить глаза, как Лайа его опустила.

— Он пригодится... весьма пригодится, — велела она появившимся вновь служанкам. — Уведите... Выделите комнату... нет, где он сейчас мне не нравится, — оборвала начавшую говорить девушку. — Мне он нужен, я не хочу ждать целый час или бегать в тот закоулок сама. В западной части Ауста... да, пока пусть побудет там.

Комнату ему дали хоть по-прежнему маленькую, но на сей раз с настоящим окном; не как в первый раз, но и не как в доме Кайе, где в оконный проем мог забраться худой человек. Прорезь шириной меньше ладони, но зато почти до потолка, и серовато-розовый свет в него падал. Огонек тут же приник к щели: под ним были ступенчатые огородики, а за ними обрыв. Как только рискуют что-то сажать на такой крутизне...

Горный склон вдали был подернут вечерней дымкой — и не заметил, как день прошел. Огонек был рад видеть горы.

Только когда начало смеркаться, оторвался от окна, оглядел комнату. В углу стояла кровать, такая же, как на Юге. А покрывало на ней — бледно-синее, расшитое по низу двойной каймой узора: сверху птицы летящие, снизу утки, сидящие на волнах. Пожалел о своей циновке — мягкой была, понравилась. К кровати снова надо будет привыкать...

Что тут еще? Лавка в углу и несколько плошек на ней — трехногие, четырехногие и с простым плоским дном, расписанные разноцветным орнаментом. Повертел в руках одну, пытаясь в причудливом сочетании линий найти контуры зверей или птиц — так ничего и не вышло.

Задумался. Кажется, пока ему везло. За один миг он перескочил от любопытной, но не сильно интересной находки до некой заметной ценности — так всё выглядело.

Но запечатанная память... в Доме Солнца увидели ее же. И Лайа, похоже, так впечатлилась, что забыла проверить, не лжет ли он в остальном. Видно, сильна эта незримая паутина, раз и север, и юг не могут ее разорвать одним движением пальцев. Кому понадобилось прятать воспоминания полукровки, которой на тот момент и Силой-то не обладал? Важный свидетель, случайно потерянный в лесной чаще? Быть может...

**

Астала

Улиши обживалась в доме. Сладкий запах ее духов витал в коридорах, в саду слышались ее любимые мелодии. Привела с десяток своих служанок, от мастериц укладывать волосы до поварих, теперь эти чужие пока домочадцам женщины встречались то тут, то там. Сама Улиши держалась уверенно и надменно. Дела хозяйственные новобрачную не интересовали; хотя семейная пара домоправителей справлялась почти со всем, все-таки распоряжения им прежде отдавала Натиу, а теперь, с постепенным уходом ее в сны и зелья, обязанности эти перешли на Киаль. Девушка не слишком все это умела и хотела бы получить помощь от жены брата, но тщетно. Киаль поначалу отнеслась к ней по-дружески, потом стала тяготиться общением; но, обладая добрым нравом, лишь перестала заглядывать к новой родственнице и ненавязчиво отвергла все попытки Улиши сблизиться.

— Что, больше не рада? — насмешливо спросил сестру Кайе. Его Улиши побаивалась, и случай с шарами льяти ее впечатлил не меньше, чем остальных. В пересказах тех, кто свидетелем не был, Кайе заставил весь Дом Звезд полыхать до неба.

— Скоро скажут, что я его сжег, — пожаловался он сестре.

— Но кто же отстроил заново?

— А, будто рабочих мало... за ночь управились, к рассвету как новенький был, — фыркнул Кайе. С появлением Улиши Къятта стал уделять брату поменьше внимания, и тот время от времени начал вспоминать, что еще и сестра имеется. У нее точно не наткнешься на очередную чужую девицу-служанку, которая сперва таращится, потом шарахается, или наоборот. А не так себя поведешь, даже слово не то скажешь, визгу будет на весь дом...

— Зачем он только ее притащил, — пробормотал Кайе, отвечая мыслям и Киаль заодно.

— Алани, которую ему сватали, еще хуже была бы.

— Не... Я ее видел. С той хоть поохотиться можно, а эту только в постель — и чем она отличается от всех остальных девок?

Къятта про брата все же не забывал. Понимал, что скоро тот опять заскучает. Сейчас он носится по лесам и радуется свежей листве, гордится, как всем показал с шарами, но скоро душа запросит нового. И тогда ему снова прикажут быть паинькой, но он не сумеет.

— Ему нужен кто-то, кто удержал бы — как лодку на привязи, — сказал Къятта деду. — Любая игрушка, к которой он привяжется и не сломает. Раз уж не может без этого, игрушку я сам ему выберу и позабочусь о ее сохранности.

— Если тебе хочется показать, на что ты способен, не снося полгорода — выходи в Круг, — сказал Къятта спустя несколько дней, как только подвернулся случай. Он умолчал, что Ахатта был против его идеи, и они крупно поспорили, но все же их несгибаемый дед уступил... и уступать будет все чаще.