Он всегда с удовольствием заходил в комнату друга, наслаждаясь тонкой атмосферой роскоши и уюта, которую умел создавать Вирлисс. Воздушные занавеси под бордовым бархатом штор, кровать под балдахином с белоснежными стойками, книжные полки с великолепной подборкой самой лучшей литературы, от классиков поэзии, прозы и драматургии до мэтров философии, на полу шкура белого оленя — надо полагать, потому что Вир не сумел отыскать белого тигра — и картины на стенах.
Картины писали оба, и Вир, и Эт. Как правило, морские пейзажи. Но иногда — портреты.
Вирлисс посторонился.
— Ну? — заперев дверь, вопросил он и скрестил руки на груди.
Эет вздохнул, немного расслабившись. Взгляд скользнул по портрету Фрери, стоявшему на столе, в свете ночника.
— Эт, — вздохнул Вирлисс и движением головы отбросил волосы за спину. — Ты сюда пришёл интерьером любоваться? Или, — он перехватил взгляд друга, — Фрери?
— Ага, — невольно улыбнулся Эет. — Понимаешь, потянуло со страшной силой.
Вирлисс сел на кровать.
— Эт, я тебя слушаю. Что случилось?
— Не знаю, — коротко ответил юноша. — Ничего.
— Тогда сядь, — Вир пожал плечами. — Вина хочешь? Или чаю принести?
Эет со свистом втянул в себя воздух и, вместо того, чтобы сесть, сделал круг по комнате.
Разговор с Локом не давал покоя.
— Что... — начал было Эет — и замолчал.
Лок не выдал Гими ни одной тайны обитателей Храма. И тем самым словно обязал самого Эета молчать...
— Что? — спросил Вирлисс.
— Ничего, — через силу вытолкнул Эет. — Прости, что я тебя потревожил.
Он повернулся и медленно пошёл к выходу, сейчас как никогда похожий на зомби. Даже налетел на стойку балдахина.
— Эет! — Вирлисс вскочил.
Молодой человек остановился и через силу обернулся к Вирлиссу.
Вир с тревогой всматривался в его лицо, ставшее вдруг таким измученным. Так Эет выглядел, лишь когда считал себя виноватым перед ним.
— Эт, что бы там ни было, забей! — как можно беспечнее улыбнулся призрак. — Все проблемы обычно существуют только в твоей голове.
— Нет, — вытолкнул Эет. — Просто...
— Просто что? — вампир взял друга за руку и почти силком усадил на табурет. А сам присел рядом на корточки, пытаясь поймать взгляд светлых глаз, синих, как полуденное море.
— А я Локу предложил у нас остаться, — вдруг выдал Эет.
Вирлисс не сумел скрыть удивления.
— Ну... — пробормотал он наконец. — Предложил так предложил. И что он ответил?
— Что подумает.
Вирлисс невольно рассмеялся.
— Да уж... Действительно, странный мальчишка. Занятный. Ну и дальше-то что?
— Ничего... — прошептал Эет. — Много о себе рассказал... А я не могу тебе...
— И это тебя терзает? — Вир расхохотался уже в голос, запрокидывая голову. — Мо-ортис!.. Что же ты за существо-то такое? Не можешь — и правильно. Лок тебе открывался не затем, чтобы ты направо и налево... Если он захочет что-то мне рассказать, то сам это сделает.
— У меня... такое ощущение... что я предаю твоё доверие, — почти беззвучно признался Эет. — А почему — и сам не знаю...
— А у меня ощущение, что тебе надо лечиться. Жаль, не у кого! — хмыкнул Вир, показав клыки. — У тебя уже крыша едет.
Зомби попробовал улыбнуться. Тревога отступала...
За окном тихо падал снег, в стекле дрожало отражение танцующего огонька светильника... И мягкие отблески золотили портрет кареглазой девушки...
— Даже и не подумать, что она была богиней, — почти беззвучно заметил Эет.
Вирлисс вздохнул и поднялся. Лицо его омрачилось.
— Сказки заканчиваются, — тихо произнёс он странную фразу, не отрывая глаз от картины.
— О чём ты?
Вирлисс пожал плечами.
— Понимаешь, Эт... — медленно заговорил он. — Иногда я задаю себе вопрос... есть ли на свете девушка, которую я люблю? Или то уже мечта о любви? Прошло столько лет... я изменился... Возможно, изменилась она. Там, в Асгарде... Иной раз... Эт, я ловлю себя на том, что боюсь встречи!
— Ты разлюбил её? — прошептал Эет.
Ему почему-то стало жутко.
То чувство, что горело в нём, любовь к Госпоже, словно стало неким маяком. Оно согревало в леденящие минуты отчаяния, дарило силы, когда их, казалось, уже неоткуда было черпать, вело и направляло... и сама мысль, что можно лишиться этого внутреннего огня, повергала в ужас.
Вир криво улыбнулся.
— На тебе Заклятье, Эт, — ответил он. — Ты не сможешь разлюбить Ринн... а главное — не захочешь. А я...
— Ты?
— Я люблю Фрери. Но я начинаю сомневаться, что люблю живую девушку, а не собственную мечту. Я люблю Фрери, а не Фрейю. Я не знаю Фрейи... Понимаешь?
— Нет.
Вирлисс закусил губы.
— Меня мотает, Эт! — почти со злостью воскликнул он. — Всё, что было между нами — оно действительно было. Но мы — это по-прежнему мы?
— Ты — да, — твёрдо ответил Эет. — А она тем более, потому что ей не с чего меняться. Она мертва. Мертвее нас с тобой.
— Она богиня, а я просто немёртвый, — тихо ответил Вир, отворачиваясь. — Она в Асгарде. И кто знает...
— Я не знаю. И ты не знаешь. Ты любишь её?
— Эт...
Эет встал и, ни слова не говоря, забрал со стола Вирлисса портрет Фрей.
— Думаю, он тебе не нужен, — только и сказал юноша. — Не мучай себя. Разлюбить — не преступление.
— Эт! — Вир распахнул глаза, и в них боль смешивалась с недоумением. — Эт, поставь!..
— Спокойной ночи, — Эет, не говоря более ни слова, вышел из комнаты друга.
Вирлисс потерянно смотрел на осиротевший стол. В душе царила полная пустота, словно вместе с Эетом из комнаты ушла Фрери.
Чувства накатили с такой силой, что Вир, не помня себя, вылетел в коридор.
— Эт! — он заколотил в комнату друга. — Эт, верни!.. — кричал он, забыв о спящих мальчишках. — Верни мне её!.. Эт, будь человеком!..
Эет не открывал.
Коротко взвыв, Вирлисс развоплотился и прошёл сквозь двери.
Эет стоял к нему спиной и смотрел на падающий за окном снег.
— Отдай!
— Ты что-то для себя решил? — обернувшись, холодно осведомился золотоволосый юноша.
— Что тебе башку мало свернуть! — рявкнул Вирлисс, пытаясь выдрать у Эета из рук картину. — Психолог доморощенный выискался! Не смей её больше трогать!..
— Тогда больше не говори того, что я сегодня слышал, — ответил зомби, выпуская портрет.
— Придурок! — фыркнул Вирлисс, хлопая дверью.
Эет рассмеялся, глядя ему вслед.
Гими
Гими, задыхаясь, отпрянул от замочной скважины. Он проснулся от криков и стука в коридоре, но выглянуть не посмел. И сейчас увидел, как из комнаты Эхета, словно ошпаренный, вылетел незнакомец и скрылся в дверях напротив, хлопнув ими так, что эхо прокатилось по всему коридору.
Сперва Гими подумал, что это сам Эхет — хотя зачем ему было колотиться в собственную спальню? — но в полоске света, выбившейся наружу в краткий миг, когда открывались двери, мальчик успел заметить, что волосы у человека не золотистые, а...
Гими сглотнул.
Он никогда не видел людей с такими волосами.
Сердце прыгало в горле. Губы пересохли от страха.
Наконец, решившись, мальчишка выскользнул в коридор и постучал в комнату Лока.
— Лок! Лок, ты спишь? — зашептал он.
Замок щёлкнул, и в приоткрывшейся щели возникло остренькое личико рыжего мальчишки.
— Ну? Чего орёшь?
— Я не ору... — растерялся Гими. Лок, не вступая в препирательства, втянул друга в тёмную спальню. — Это не я орал... Ты тоже от криков проснулся?
— Проснёшься тут, — буркнул Локи. — Уснуть не успел!
— Лок, кто живёт у тебя за стенкой?
— Никто не живёт, — снова буркнул Лок, отходя к окну. Снег перестал, выглянула луна, и её голубой свет ярко сиял на рыжих волосах мальчишки.
— Ну, не за стенкой. А через комнату? Ближе к залу!
— Никто не живёт! — чуть раздражённей ответил Лок.
— Но я только что видел, как туда зашёл человек! — сверкнул глазами Гимильк. — Это он сейчас на весь коридор кричал.
Лок вздохнул.
— Гими, Эет ведь предупреждал, чтобы ты не совался, куда не просят. Наверное, сам хозяин бродит?
— У Эхета волосы золотистые. А у этого...
— У этого?.. — широко ухмыльнулся Лок.
— Серебристые, — прошептал Гимильк.
— Седые, что ли?
— Сам ты "седые"! Серебристые, клянусь Баалом!
— А разница-то в чём? — зевнул Локи.
Гими сжал кулаки.
— Ты Снежка видел?
— Так он белый, — хмыкнул Лок.
— Именно! Не скажешь же, что седой!
Локи вздохнул.
— Слушай, Гимильк, ложился бы ты спать...
Гими стоял с открытым ртом и смотрел в одну точку.
— Локи... — выдохнул он. — Так это же... Снежок!
Лок вопросительно вскинул брови.
— Снежок умеет принимать человеческий облик!
Лок молчал.
— Ну, что ты скажешь? — не вытерпел Гимильк.
— Идём!
Локи схватил Гими за руку и вытянул в коридор.
— Какая дверь?
— Напротив... Напротив спальни Эхета, — шепнул срывающимся голосом Гими. Во рту слюна пересохла, так было страшно.
Лок приник ухом к тёмным доскам.
— Что там? — шепнул Гими.
— Кто-то ходит, — кивнул Локи. — Вот не спится, а! — покачал он головой.
— Услышат... Ты бы потише...
— Нет, — усмехнулся мальчишка. — Пока я не захочу, никто нас не услышит, горе моё.
Гими захлопал глазами от такой странной уверенности.
— Идём... — несмело потянул он друга за рукав. — Идём, страшно!
— Что, уже передумал Снежка в человеческом облике смотреть?
— Что он тебе, мистерия, чтобы его смотреть? — рассердился Гимильк. — Сейчас как Эхет выйдет...
— Даже если выйдет, не увидит, — со странной усмешкой ответил Локи, и Гими отпрянул. В выражении глаз друга ему почудилось что-то недоброе.
— Лок... это ты? — прошептал он.
— Я это, я, — хмыкнул приятель. — Не трусь! Ладно, что под дверями стоять? Если боишься в чужие тайны влезать, нефиг бегать, домыслы строить и другим мешать спать!
Он повернулся и пошёл прочь. Гими кинулся следом.
— Лок! Ну что ты... Я же... я же просто предположил...
— Даже если ты прав и это Снежок, он не хочет показываться нам в человеческом облике. А если не хочет, что лезть?
Они вошли в спальню северянина.
— Просто... просто это так... так удивительно! — смущённо улыбнулся Гимильк. — Белый тигр, который...
— А хочешь, — Лок, озорно сверкнув глазами, сел на постели, подогнув под себя ногу. — Хочешь, я его поймаю для тебя? И ты его на своём корабле увезёшь в Сидон. Хочешь?
Гими ошеломлённо захлопал глазами.
— Как... поймаешь?
— В клетку посажу, — пожал плечами Локи. — И будет у тебя время проверить, в кого он там превращается.
— Зачем... в клетку?
Локи вздохнул.
— Чтобы увезти в Сидон.
— Но... ты же не сможешь!
— Я? — оскорблённо хмыкнул мальчишка.
— И Эхет обидится. Снежок ведь его зверь. Вызволять его пойдёт. А мы раньше весны отплыть не сможем!
— Сдаётся мне, оттепель приближается, — глядя в окно, вздохнул Локи. — Пока добираемся до лагеря, корабль как миленький оттает. И твой отец, увидев такой ценный трофей, да узнав, что ты его украл у могущественного мага... отплывёт твой отец! Особенно чтобы тебя во искушение не вводить, снова по острову погулять. А море будет спокойное, как летом... и не с руки Ахираму на острове сидеть, товары гноить... отплывёт он!
— Нехорошо это! — замотал головой Гимильк. — Эхет и Снежок помогли нам, а мы...
Локи пожал плечами.
— Ты прав, нехорошо. — И, широко улыбнувшись, обернулся к приятелю. — Что ж, не хочешь как хочешь! Иди спать.
Гими, повесив голову, поплёлся к себе. Мальчик думал, что не уснёт, но, против ожидания, провалился в сон, как только укрылся одеялом.
Дни пролетали незаметно. Хозяин Храма с радостью составлял мальчишкам компанию в зале. Он садился возле дымящейся кадильницы, у его ног ложился белый тигр, гости пристраивались напротив за чашками душистого чая — и начинались рассказы об Атариде.
О Кораблях, что не знали преград и не страшились штормов, о драконах, о магии...
Иногда Эхет показывал фокусы: диковинных птиц, превращавшихся на глазах в небывалые цветы, перекидывал наряды Гимилька и Лока в платья, что под стать царям — а то сказочным героям. Гими слов не хватало, чтобы выразить восторг, а Локи только хмыкал, и глаза его смеялись...
Иной раз он тоже начинал рассказывать легенды — только всё о богах. Рассказывал, как сражались ваны и асы, как заключён был между ними мир, как отправили ваны в Валгаллу послами — а не то заложниками — Фрейра и Фрейю с отцом их Ньёрдом...
— А и прекрасны были эти брат с сестрой! — улыбаясь, говорил Лок. — Благой Фрейр, бог солнечного света, и сестра его, подательница жизни, Фрейя... Долго ли, коротко ли, нашёл себе Фрейр по сердцу девушку, Герд её звали, и повелевала она всеми реками, озёрами и водопадами в своей стране. Правда, не богиня была Герд, и долго не мог Фрейр решиться сочетаться с ней законным браком, но в конце концов преодолел свои колебания. Да и отец его в Асгарде встретил свою суженую, Скади её звали... Из того же народа она происходила, что и Герд, из Ётунхейма обе... Из суровой снежной страны инистых демонов.
А вот Фрейя всё никак не могла свою судьбу встретить. Может, разборчивая слишком оказалась дочь Ванахейма? Самого Одина отвергла!
Эхет слушал внимательно, как будто Лок не сказки рассказывал, а невесть какое откровение излагал, а Снежок и подавно: замрёт — и шерстинка не шелохнётся! Весь в слух превращается...
Только Локи долго о ванах не распространялся. Больше говорил, как Один себе в жертву приносил сам себя, как на ясене каком-то висел, о девяти мирах...
Гими и помыслить не мог, что варвары такие интересные истории выдумывают!
— А расскажи, как выглядит Фрейя? — спросил вдруг Эхет, переглянувшись с белым тигром.
— Фрю... Фрейя?.. — Лок чему-то усмехнулся. — А изменчивая она, как сама земля. Летом златокудрая, глаза васильковые... Зимой волосы словно инеем подёрнуты... пепельными можно назвать, а глаза светлые, словно вода подо льдом. Весной и осенью кареглазой становится, с волосами каштановыми. Длинные они у неё, пряди вьются из кольца в кольцо, сама стройная — глаз не отвести! А ещё говорят, плакать она умеет золотыми слезами. Только не всегда, а лишь по настоящей любви.
Снежок опустил голову, а потом и вовсе мордой в лапы уткнулся...
Той ночью Гими поймал Лока у дверей Эхета. Мальчишка стоял, приникнув ухом к доскам, и слушал негромкие голоса.
— Ты знаешь... я дважды видел их у неё! Дважды!
— Когда на тебя барельеф упал, это я понимаю, — тихо отвечал голос их хозяина. — А когда ещё успел?
— Когда меня Фрейр мечом ударил.
— Ах, ну да... Каких тебе доказательств ещё надо, в таком разе?
Мальчишки переглянулись.
— Вот с кем он там разговаривает, по-твоему? — кусая губы, спросил Гимильк.
— Со Снежком, конечно, — ответил Лок.
— А о ком? — со страхом выдохнул мальчик. — Они Фрейра упомянули.
— Значит, о Фрейре, — хмыкнул рыжий проказник.
— А...
— Сам спроси!
И Лок, не говоря худого слова, распахнул дверь — и втолкнул Гими внутрь.
