— Вот именно, — кивнул Мерлин. — На Старой Земле еще до того, как кто-либо когда-либо мечтал о космических полетах или подозревал, что там нас может ждать что-то вроде Гбаба, жил военный философ. Он сказал, что на войне все очень просто... но трудно выполнить даже самые простые вещи.
— Действительно? — улыбка Кэйлеба немного смягчилась. — Это интересно. Отец не раз говорил мне почти то же самое. Он почерпнул это из одной из тех книг Сент-Жерно?
— Я очень в этом сомневаюсь. Ваш отец был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречал, Кэйлеб. Не думаю, что ему нужен был Клаузевиц, чтобы объяснить ему это.
— Хорошо, — сказал Кэйлеб через мгновение. — Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь. Говоря чисто как король Чариса, я не испытываю особого энтузиазма по этому поводу, но понимаю, что ты говоришь и почему. С другой стороны, если "внутренний круг" Братьев уже знает правду о том, как мы сюда попали и почему, не можем ли мы, по крайней мере, начать распространять среди них некоторые из твоих дополнительных знаний?
— Для тех, кто уже знает о дневнике Сент-Жерно, да. — Мерлин пожал плечами. — Тот факт, что инквизиция не сожгла дотла Чарис много лет назад, является довольно убедительным доказательством того, что они, по крайней мере, знают, как хранить секреты. На самом деле, я испытываю искушение использовать их для создания дополнительных тайников с книгами и документами, просто на случай, если Церкви повезет. Имейте в виду, я не уверен, что это хорошая идея, но считаю, что это, по крайней мере, стоит обдумать.
— Проблема в том, что как только мы выходим за пределы группы, которая, как мы уже знаем, сумела обеспечить хорошую безопасность, каждый человек, которого мы добавляем в ваш "внутренний круг", представляет собой новый риск. Что бы мы ни думали, мы не можем знать, как кто-то отреагирует на правду, и потребуется всего один человек, который побежит в инквизицию, чтобы нанести огромный ущерб — вполне возможно, смертельный ущерб — всему, чего мы все пытаемся достичь.
— Хорошо, это, очевидно, обоснованное замечание. — Кэйлеб склонил голову набок, осторожно почесывая кончик носа, пока напряженно думал. — В то же время, в конце концов, вам придется начать рассказывать правду большему числу людей. Я, конечно, могу понять причины осторожности в этом отношении, но здесь, в Чарисе, есть несколько людей, которые, думаю, могли бы пережить шок лучше, чем вы могли бы ожидать. И некоторые из них могли бы быть гораздо более полезными и продуктивными, если бы у них было больше ваших знаний для работы. Я думаю о таких людях, как Симаунт, и, возможно, Хаусмин. Или, если уж на то пошло, доктор Маклин.
Мерлин медленно кивнул, вспоминая свой разговор с Кэйлебом в ту ночь, когда был сожжен королевский колледж.
— Вы правы насчет этого. А вы — король Чариса. Это ваше королевство, они ваши люди, и вы несете ответственность за их безопасность и выживание. У меня есть своя миссия, помимо выживания Чариса, но у вас тоже есть своя.
— Может, я и король, но не настолько высокомерный, чтобы верить, что мои суждения непогрешимы. Если бы это было так, я бы не получил столько побоев мальчиком. — Кэйлеб снова усмехнулся, затем посерьезнел. — К счастью, здесь, в Чарисе, есть и другие люди, которые уже продемонстрировали здравый смысл — не только в том, как хранить секреты, но и в том, когда их раскрывать.
— Вы думаете о Братьях, — сказал Стейнейр.
— Это именно те, о ком я думаю, Мейкел. У меня есть предложение для вас и Братьев — и Мерлина. Считаю, что вам пора наладить формальный процесс, нацеленный на активное выявление и проверку возможных кандидатов на вступление во "внутренний круг". Возможно, то, что нам действительно нужно сделать, так это позаимствовать модель Сент-Жерно и создать как внутренний, так и внешний круги. Я не знаю об этом. Но знаю, что должен быть какой-то процесс, который позволит мне использовать коллективное суждение Братьев в такого рода решениях так же, как я использую мнение совета и парламента для других решений. За исключением того, что в этом случае я обещаю быть связанным рекомендацией большинства любого "совета Сент-Жерно", который мы создадим.
— Могут быть случаи, когда нет времени спрашивать кого-то еще, — отметил Мерлин. — Например, у меня не было другого выбора, кроме как показать вам хотя бы часть правды в ту ночь, когда я передал ваше сообщение вашему отцу.
— Ни одна система не идеальна, Мерлин. Все, что мы можем сделать, — это лучшее, на что мы способны. Кроме того, нам просто придется довериться Богу.
Мерлин задумчиво посмотрел на молодого короля. — Что? — сказал Кэйлеб через мгновение.
— Я просто... доволен, — сказал Мерлин.
— Доволен чем?
— Ну, одна из вещей, о которых я задавался вопросом — и, честно говоря, беспокоился, — это то, как отреагирует эта планета, когда все узнают, что Церковь Ожидания Господнего была полным мошенничеством, основанным на чудовищной лжи.
— Вы обеспокоены тем, что, обнаружив, что Церковь — это ложь, они могут решить, что Сам Бог — это ложь, — мягко сказал Стейнейр.
— Совершенно верно, ваше преосвященство. — Мерлин перевел взгляд на архиепископа. — Хотя это может показаться маловероятным тому, кто воспитан в теологии, подобной той, которую создал Лэнгхорн, на Старой Земле было много людей — многие из них были хорошими, нравственными, сострадательными людьми, — которые отвергали существование Бога по целому ряду причин, которые они находили убедительными. С точки зрения Церкви, это существенный недостаток поощрения свободы совести и мышления, которую вы провозглашаете здесь, в Чарисе. И во многих отношениях отрицание самого существования Бога было бы чрезвычайно логичной реакцией, как только истина, наконец, выйдет наружу. В конце концов, у этих людей — ваших людей — будут самые убедительные доказательства того, что религию можно использовать как самую разрушительную тиранию во вселенной.
— Это вопрос, который мы рассматривали в церкви Сент-Жерно на протяжении веков. — Легкое пожатие плеч Стейнейра было красноречиво. — Честно говоря, некоторые из Братьев были глубоко обеспокоены этим. Но что касается меня, то я по-настоящему не боюсь за эту голову, Мерлин.
— В таком случае, я завидую глубине вашей веры, ваше преосвященство.
— Это не вопрос веры. Это вопрос логики. — Брови Мерлина поднялись, и Стейнейр тихо рассмеялся. — Конечно, это так! Либо Бог существует, либо Его нет, Мерлин. Это действительно единственные две возможности. Если Он действительно существует, а я полагаю, что все мы трое верим, что Он существует, то, в конечном счете, все, что способствует истине, будет только демонстрировать Его существование. И даже если бы это было неправдой, если Он существует, тогда, что бы ни случилось, это будет то, чему Он решит позволить случиться — даже если по какой-то причине, недоступной моему пониманию, Он выберет, чтобы человечество отвернулось от Него, по крайней мере, на время.
— А если Его не существует? — тихо спросил Мерлин.
— Если Он этого не сделает, значит, Он этого не сделает. Но если Он этого не сделает, тогда все это в любом случае не будет иметь значения, не так ли? [Если автор решил доказывать существование Бога с помощью невнятной логики, то мог бы применить имеющее более прямое отношение к логике правило "бритвы Оккама"]
Мерлин моргнул, и Стейнейр снова рассмеялся.
— Я вполне уверен в том, какая из этих двух возможностей применима, Мерлин. Но, как я, кажется, уже говорил тебе, люди должны иметь право отказаться верить, прежде чем они действительно смогут поверить. И если окажется, что я ошибался всю свою жизнь, что я на самом деле потерял? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы жить как хороший человек, любить других мужчин и женщин, служить им, как могу, и если Бога нет, то в конце моей жизни я просто закрою глаза и усну. Действительно ли в этой возможности есть что-то ужасное, что могло бы напугать любого человека? Дело не в том, что я боюсь забвения, Мерлин, — просто я надеюсь и верю в гораздо большее.
— Ваше преосвященство, я не знаю, как остальные в Сейфхолде, но я прихожу к выводу, что вы почти тревожно вменяемы. И вы напоминаете мне старую народную поговорку с Земли. Полагаю, что у вас есть ее вариант и здесь, на Сейфхолде. "В стране слепых одноглазый — король".
— У нас действительно есть это особое клише, — согласился Стейнейр. — И, конечно же, у нас есть следствие. "Одноглазый будет королем... если только вместо этого все слепые не решат убить его", — архиепископ причудливо улыбнулся. — Это дает довольно интересный взгляд на вещи, не так ли?
АВГУСТ, Год Божий 892
.I.
Шхуна "Блейд" и галеон "Гардиэн", у острова Лизард, пролив Хэнки
— Хорошо, мистер Нетол! К баковому орудию!
— Есть, есть, сэр!
Хейрим Нетол приветственно помахал рукой со своего поста на баке палубы шхуны "Блейд", когда быстроходный капер с открытой палубой устремился к намеченной добыче. Капитан Эколс Рейнейр, шкипер и владелец половины "Блейда", стоял у штурвала, пристально прищурив карие глаза, одновременно наблюдая за ветром, парусами и доларским галеоном, на который он нацелился.
— Дай нам упасть на четверть румба, — прорычал он, и рулевой кивнул.
— Да, капитан, — ответил он, перекидывая хорошо обработанный зубами кусок жевательного листа на другую сторону рта, и Рейнейр усмехнулся. Трудно было бы представить что-то менее флотское, чем дисциплина на борту "Блейда", но это сделало свое дело. Он и его шхуна были в семи тысячах миль от Чариса по полету виверны и в действительности проплыли даже больше чем в три раза. Это был долгий, очень долгий путь, но Рейнейру было все равно. Путешествие заняло почти три месяца, даже для таких быстрых кораблей, как "Блейд" и его три спутника, и это его тоже не волновало.
Нет, что волновало Эколса Рейнера, так это то, что он и его партнеры по консорциуму были правы с самого начала. Казалось совершенно очевидным, что ни у кого в Доларе не возникало ни малейшего подозрения, что чарисийские каперы будут действовать так далеко. Четыре шхуны — "Блейд", "Экс", "Катлэс" и "Дирк" — уже почти месяц прокладывали путь через совершенно неосторожный торговый флот Долара, и бухгалтерские книги экспедиции выглядели очень, очень хорошо.
Как мило со стороны короля Ранилда вложить столько времени и усилий в то, чтобы сделать нас богатыми, — подумал Рейнейр, когда его корабль рассекал воду, как тот самый клинок, в честь которого он был назван. — Конечно, это было не совсем то, что он имел в виду. Но если ты настолько глуп, чтобы пойти купаться с кракенами, то тебе повезет, если все, что произойдет, — это то, что ты получишь отрубленный окровавленный обрубок.
Амбиции Ранилда IV построить торговый флот с нуля, без сомнения, были похвальны с точки зрения доларца. Рейнейр так на это не смотрел. Его отец и один из его дядей были капитаном и первым помощником (и совладельцами) чарисийского торгового судна, которое двенадцать лет назад зашло в Доларский залив и столкнулось с доларской военной галерой на подходах к заливу Силкия. Они даже не направлялись в доларский порт — их груз направлялся торговцу специями в великом герцогстве Силкия, — но это не имело значения.
Король Ранилд решил, что залив Долар, пролив Хэнки и залив Силкия должны быть закрытыми водами. Он начал с взимания платы за проход с любого, кто проплывал к востоку от банки Долар и ее группы островов. Затем он начал расширять зону своих операций дальше на запад. В конце концов он расширил свою "охраняемую территорию" до острова Уэйл, более чем на тысячу миль от своего собственного побережья. Заявление о применении какой-то полицейской власти над таким обширным участком соленой воды было не только неслыханным, но и нелепым. Например, Чарис, как и практически любая другая морская держава на планете, придерживался старого правила, согласно которому нация могла претендовать на суверенитет только над водами, в которых она могла — и осуществляла — эффективный контроль. Это также не означало простого вымогательства денег у проходящих мимо торговых судов. Это означало разбираться с пиратами, предотвращать военные действия других военно-морских держав, выявлять и отмечать буями навигационные опасности, обновлять карты и вообще заставлять детей вести себя прилично. Что, в свою очередь, означало, для всех практических целей, что территориальные воды — это те, которые лежат на расстоянии пушечного выстрела от его береговой линии, что, по общему мнению, составляет около трех миль. На самом деле, даже ограничение в три мили было чрезмерно великодушным, что все прекрасно понимали. И стоит отметить, что каким-то образом корабли империи Харчонг оказались освобождены от "платы за проход" короля Ранилда.
Абнейр и Уиллим Рейнейр тоже не видели никаких причин, по которым они должны были бы перекладывать свои с трудом заработанные золотые марки в карманы Ранилда. Тем более, что было очевидно, что все требование "платы за проход" было направлено исключительно на то, чтобы запретить не-доларским торговым судам заходить в воды, которые Ранилд IV считал "своими".
Никто в Чарисе точно не знал, что произошло в тот день в водах между проливом Хэнки и заливом Силкия. Единственное, что они знали, это то, что галеон "Рейнейрс прайд" был обстрелян, взят на абордаж, а затем потоплен доларским флотом. Ни отец Эколса, ни его дядя не пережили этого испытания, и домой вернулись только двое из их экипажа.
Была причина, по которой Эколс Рейнейр был менее удивлен, чем большинство, когда Ранилд так охотно вступил в союз с Гектором из Корисанды, несмотря на тот факт, что Долар и Корисанда лежали почти на противоположных концах света друг от друга. И, по правде говоря, не только прибыль привлекла "Блейд" и его спутников в доларские воды.
Он оглянулся на неуклюжий доларский галеон. Он мог понять, почему он плавал в заливе. Один взгляд на настоящую голубую воду, вероятно, напугал бы до смерти команду неуклюжего, высокомерного, неповоротливого шутника. К счастью, что бы ни думала Церковь — или, если уж на то пошло, Ранилд из Долара — о Чарисе, имперский губернатор провинции Швей, похоже, понимал, что чарисийские марки тратятся так же хорошо, как и все остальные. В данный момент он чувствовал себя довольно неплохо, тихо позволяя Рейнейру и его партнерам торговать призовыми судами и захваченными грузами с харчонгскими торговцами в Ю-Шее, в заливе Швей. Как долго это продлится, можно было только догадываться, но, по крайней мере, на данный момент Рейнейру не нужно было беспокоиться о том, чтобы доставлять свои призы домой в Чарис.
Этот конкретный галеон казался более упрямым, чем большинство других, — размышлял Рейнейр. — Его капитан упорно продолжал идти своим курсом, вместо того чтобы смириться с неизбежным. Он поставил все паруса, какие у него были, — что было не так уж впечатляюще для того, кто видел планы парусов чарисийских галеонов, — и он тащился вперед, как будто действительно думал, что сможет уклониться от гладкой, низко сидящей шхуны.
