Я угукала и агакала, подтверждая, что все поняла, а сама думала, как улизнуть и дать понять Конраду и Рику, что король здесь.
Но пришлось терпеть его соседство весь обед. Зато во время танцев мне удалось оторваться. Есть традиция, что на новогоднем празднике дама не должна танцевать два танца подряд с одним кавалером, а то в новом году денег не будет. Это правило свято соблюдается, так что, после отданного (вытребованного) королю первого танца, я ловко улизнула сначала к зазевавшемуся Гаспару, а он уже передал меня с рук на руки Конраду. Я зашептала:
— Король здесь под личиной.
— Марта, я еще за столом его заметил. Неужели ты думаешь, что для мага моего уровня такая ерунда может являться препятствием?
— Ну, хорошо, тогда я спокойна, — сказала я и продолжила танец в значительно более приятном расположении духа.
Конрад передал меня Рихарду, затем я протанцевала еще с несколькими преподавателями и даже с двумя студентами, прежде чем Горан снова меня подхватил. То, что он при этом сказал, мне очень не понравилось.
— Марта, а ведь вы с Конрадом меня обманули. У тебя с ним ничего нет. Ты настолько меня боишься, или это уловка, чтобы завлечь глупого влюбленного мужчину?
Мне показалось, или в его голосе прозвучала угроза? Пришлось ответить так, чтобы и не соврать, и правды не сказать.
— Думайте что угодно, Ваше Величество. Но завлекать вас — последнее, что могло прийти мне в голову.
— Значит боишься? Или...
Ждать, пока он произнесет свои сомнения вслух, было опасно.
— Я повторю: думайте, что вам будет угодно, но ни я, ни господин ар Герион вам не лгали.
Почему я так сказала? Потому что была уверена: Конрад подбирал формулировки еще осторожнее, чем я и ничего не сказал напрямую. Он назвал меня невестой, а невеста — это понятие растяжимое. Ой! Рик же говорил, что король обязательно проверит правдивость информации.
У меня с перепуга аж голова закружилась.
Стало легче только тогда, когда за час до полуночи король ушел, правда, пообещав вернуться. Но после его ухода я уже не могла танцевать: ноги подгибались. С трудом дождавшись полуночи, я вместе со всеми выпила вино, заела ритуальным хлебцем и, когда все потащились в столовую на продолжение пира, осторожно слиняла к себе.
Пина нигде не было, скорее всего он отмечал новый год со своими соплеменниками. Так что я быстро разделась, приняла душ и забралась в постель. Чтобы не мучиться, выпила успокаивающую настойку: она не усыпляла, но притупляла тревогу. Поэтому удалось задремать, а затем и заснуть мертвым сном.
* * *
Проснулась я внезапно, как будто от толчка или резкого звука. За окном было темно, на столике горела свеча, хотя я отлично помнила, что погасила свет, но не это вогнало меня в ступор.
Рядом на кровати под одним со мной одеялом не то лежал, не то сидел, опираясь на локоть, Конрад собственной персоной. Я остолбенела: не могла ни охнуть, ни вздохнуть. Ни одна часть тела не желала повиноваться. Только глаза не могли оторваться от представшей передо мной картины.
Насчет одеяла погорячилась: мужчина был им прикрыт только до пояса, так что я могла любоваться его обнаженным торсом. Все утверждали, что Конрад некрасив? Это они его голым не видели!
Мое детство прошло в обществе трех старших братьев, не слишком стеснявшихся “мелкой”, так что обнаженных мужских торсов я привыкла не пугаться. Мои братцы, внуки кузнеца, хоть и выбрали в жизни другую дорогу, но статью все пошли в дедушку. Даже насквозь гуманитарный Симон, никогда ничего тяжелее пера в руках не державший, отличался мощным телосложением и развитой мускулатурой. Отец у меня тоже мужчина крепкий, хоть и ученый. На их фоне Конрад мог показаться дохляком, если бы не одно но... Он был идеален. Стройное, худощавое тело с не очень широкими плечами просто приковывало к себе глаз. Под атласной смуглой кожей каждая мышца, не поражая размерами, тем не менее была прорисована, хоть в атлас анатомический копируй.
Еще в университете я столько наслышалась от девиц про кубики на животе... Мол, красивое мужское тело только по ним и узнаешь. Кстати, Альф своими очень гордился, но особой красоты я в них не видела. На животе у Конрада я увидела не кубики, скорее квадратики: они не бугрились, были плоскими, но от этого не менее четкими и говорили о силе и гибкости.
Да, если сравнивать с моими братцами... Все равно что кузнечный молот сравнить с драгоценным боевым оружием особой закалки.
Своевременно напавший на меня ступор не позволил опозориться и облизнуться на такую красоту, которая, к тому же, была непозволительно близко, только руку протяни. Я просто молчала и таращилась, не в силах вымолвить ни слова. Тишину нарушил голос Конрада:
— Прости.
Что? Прости? Мужчина оказывается со мной в одной постели и вместо признания в любви такое мне говорит?! Он совсем спятил или это я с ума сошла?
От возмущения я пришла в себя, снова получив власть над собственным телом. Это за что он прощение просит?! Если сейчас скажет, что он тут по ошибке или зашел по делам, а пуще того попробует намекнуть, что я его не так поняла, убью гада на месте. Хотя, учитывая, что он ас в области защиты, убиться придется мне. Веником.
Я села и каким-то чудом отодвинулась от Конрада на другой край кровати, радуясь, что она у меня широченная. Пытаясь успокоиться, тяжело задышала и обвела взглядом комнату. Наступил очередной шок.
Накануне я в кои-то веки поленилась и не стала убирать вещи в шкаф перед сном. Мое “глициниевое” платье так и осталось валяться на кресле. Рядом с ним на полу притулились мужские сапоги. Ладно, пусть. На столике валялись камзол, рубаха и бархатные штаны. Тоже ничего. Не в верхней же одежде лезть на простыни. Но поверх моего платья нагло раскинулись мужские подштанники!
Это, выходит, он со мной под одним одеялом голый лежит?! Совсем! А я... Вчера я надела свою ночнушку. Она у меня красивая, с вышивкой и кружевом, длиной в пол. Но это когда стоишь. Стоит лечь в постель, рубашка начинает свое путешествие и к утру оказывается в лучшем случае на талии, а чаще всего собирается валиком под грудью.
Сейчас до утра далеко, так что она еще не забралась так высоко, но попа уже ничем не прикрыта.
Я испуганно дернула одеяло к себе, забыв, что оно у нас одно на двоих. Конрад схватил убегающий кусок ткани и не дал себя раскрыть. Соображает: сам-то под ним вообще безо всего. Затем снова повторил это идиотское слово:
— Прости.
— За что? — хрипло выдохнула я.
— Прости, я не успел тебя предупредить и действовал без твоего согласия.
Понимая, что я ничего не понимаю, он продолжил очень быстро:
— Понимаешь, после того как ты ушла к себе,вернулся Горан. Он искал тебя. Не нашел и отправился проверить, одна ли ты.
Что-то у меня не сошлось. Ключа от всех дверей Школы у короля не было.
— Он не смог бы сюда войти.
— Марта, он король и имеет право войти в любую дверь. Да, ключа у него нет, но он потребовал от Рика, чтобы тот его впустил. Рик не смог отказаться, только задержать немного. Я еле успел.
— Что ты успел?
— Прибежать сюда и погрузить тебя в глубокий сон, чтобы не волновать. Сам разделся и лег рядом, изображая, что мы любовники. Да, для правдоподобия я разбросал свои вещи и расплел твои косы.
Подняла руку, ощупывая голову. Действительно, сейчас волосы рассыпались по плечами, ничем не сдерживаемые, и уже успели перепутаться. Ужас! Я их всегда заплетаю на ночь, иначе утром мои кудри превратятся в валяную кудель, которую возьмут только ножницы.
Но сейчас это не имело ни малейшего значения. Вся ситуация напоминала какой-то кошмарный сон, от которого не получается проснуться. Он сказал «прости», а это значит, что все, что я про него себе напридумывала — не более чем бред. Я ему не нужна. Тогда какой смысл изображать недотрогу и уклоняться от объятий короля?
Хотелось топать, плакать и ругаться, но я молчала. Тогда Конрад снова заговорил:
— Потом ворвался король. Я специально так лег, чтобы прикрыть тебя своим телом, ему была видна только твоя макушка и пряди волос. Горан, увидел нас, не стал ругаться, просто извинился и ушел очень злой. Теперь он отстанет от тебя. Марта.
Я задала один простой вопрос:
— Зачем?
— В смысле? — не понял Кон.
— Я спрашиваю: зачем ты это сделал? Хотел мне помочь? Защитить бедную сослуживицу от домогательств короля? Зачем, Конрад?!
Он вдруг наклонился вперед, схватил меня за плечи и яростно зашептал, да так, что казалось: он орет:
— А ты не понимаешь? Дурочка, я люблю тебя! Я с ума по тебе схожу! Мне никто, кроме тебя не нужен! Я жизни не мыслю без тебя! И не допущу, чтобы развратный мальчишка ради своей прихоти сделал тебя несчастной!
Сказал-таки! Выговорил! От облегчения я закрыла глаза и стала вдруг заваливаться назад, сама не зная почему. Так как Конрад все еще держал меня за плечи, он опустился прямо на меня, но не стал этим ограничиваться, а впился в мои губы таким поцелуем, что я тут же забыла, как он меня целовал, стремясь излечить от магии короля.
Я вообще обо всем на свете забыла. Голова отключилась напрочь, а ведь я всегда была уверена, что она этого не умеет. Я самозабвенно целовалась с Конрадом ар Герионом, совсем забыв о том, что мои волосы могут спутаться, а рубашка непристойно задралась до талии. Даже начала тереться об него и потихонечку мурлыкать от удовольствия, как кошка.
Вдруг он отстранился и хриплым от возбуждения голосом произнес:
— Марта, нам нужно серьезно поговорить.
Он с ума сошел? Какие разговоры? У меня сейчас кроме мурчания и рычания никаких связных звуков не получится. Я приподнялась на локтях и потерлась лицом о его грудь, затем снова уронила на себя, чтобы оплести руками. Все это происходило на сплошных инстинктах, без участия мозга. Только изумленный наблюдатель где-то на самом дальнем чердаке сознания лицезрел мое нетипичное поведение и изумлялся.
Я выдохнула Конраду прямо в ухо:
— Потом... Все потом...
И наши губы снова встретились.
В следующий раз я вынырнула из пучин сна, когда было уже утро. У меня под ухом мерно тикал будильник. Будильник? Откуда? Открыв глаза, я поняла, что слышала биение сердца Конрада. Он спал, прижав меня к своему боку, а я умостила щеку у него на груди и прижала к ней ухо.
Вот он, будильничек мой! Что я там себе напридумывала? Долг, честь, самоуважение? Готовила в уме целые речи, собиралась выдвигать требования... Дура бестолковая! Мое тело оказалось умнее меня. Стоило оказаться рядом с этим мужчиной и услышать, что он меня любит, как вся шелуха слетела. Мои шибко умные мозги просто взяли и отключились, зато проснулись инстинкты, о которых я даже не подозревала.
Я ведь не невинная девушка и наивно думала, что знаю кое-что о физической близости. Глупая! То, что у меня было с Альфом или с Лоренцо не может называться одним слово с тем, что произошло сегодня ночью. Это нельзя охарактеризовать словом «хорошо», это было волшебно, фантастически, феерично!
Теперь мне все равно как, я просто хочу быть с ним рядом. Чтобы каждую ночь вот так, забывая обо всем на свете, растворяться в наслаждении.
* * *
Я подняла глаза: мой мужчина спал. Во сне суровая поперечная складка на лбу разгладилась, лицо помолодело. Я протянула руку и провела пальцем, обрисовывая темную бровь. Ресницы дрогнули и на меня уставился внимательный черный глаз.
— Марта. Моя Марта. Доброе утро, любимая.
Я потерлась лицом об его грудь.
— Доброе утро.
Я очень боялась этого момента. Боялась, что он снова скажет «прости» и уйдет. И тогда только в омут головой. Но он смотрел на меня ласково, назвал любимой и я вдруг всей душой поверила, что могу быть с ним счастлива.
— У тебя все волосы спутались, — раздался его голос, — Давай разберу.
— А ты сможешь? — не поверила я своим ушам.
— Магией? Конечно. Только сядь, пожалуйста.
Я села, стыдливо придерживая одеяло у груди, хотя стыдиться было уже поздно, и незаметно пощупала свои кудри. Кошмар! По моим понятиям даже магии с этим не справиться. Конрад одним слитным движением переместился мне за спину, между делом чмокнув между лопаток. Ой, не надо так! Мы же сейчас бросим мои кудряшки и начнем все сначала, а тогда меня останется только выбрить налысо.
Он это понял и не стал продолжать. Наоборот, немного отодвинулся и сделал что-то, от чего волосы на моей голове сами пришли в движение. Я боялась пошевелиться, чтобы не помешать магическому действу.
Вот тогда-то он и заговорил.
— Марта, я, наверное, дурак. Надо было раньше... Но я и надеяться не мог. Не мог поверить, что ты выберешь меня.
Это меня удивило.
— Почему? Ты мне с самого начала был симпатичнее остальных. Разве ты чем-то их хуже?
Он горько усмехнулся.
— По моим понятиям нет. Во многих отношениях я даже лучше многих. Только... До сих пор ни одна женщина этого не ценила. Марта...
— Что?
— Я тебе действительно нравлюсь? Ну хоть немножко...
Немного? Да я от него улетаю просто! Никогда не думала, что мужчина способен вызвать во мне такую бурю. Мне нравился Рик и Горан меня волновал, но я уверена: такого я не смогла бы испытать ни с кем другим, кроме Конрада.
Когда-то я сказала Соль, что люди преувеличивают то наслаждение, которое дает близость. Она надо мной посмеялась, сказав: “Ты просто еще не встретила своего мужчину”. Сейчас я поняла, что она имела в виду.
Но как это выразить в словах? Вместо ответа я вдруг прикрыла глаза от удовольствия и заурчала как кошка. Затем все же собралась с силами и произнесла:
— И совсем не немножко...
Я ждала, что он меня сейчас обнимет, а услышала испуганное:
— Марта, я все разобрал по волоску, но получилось как-то странно.
Я дотронулась до волос и, забыв про все, в панике вскочила с кровати. Подбежала к зеркалу и простонала:
— О нет!
Вокруг моей головы стояло золотистое облако. Огромное! Произошло то, с чем я всю жизнь боролась: моя голова превратилась в гигантский одуванчик. Своей магией Кон действительно разобрал все по волоску и теперь каждый из них жил свое собственной жизнью, стараясь встать строго перпендикулярно к месту, откуда рос. А если вспомнить, что волосы у меня не короткие...
Это катастрофа!
За моей спиной выросла фигура Конрада. Ой! Только сейчас я обратила внимание на то, что на мне ничего нет. Он положил ладони мне на бедра и выдохнул прямо в гущу пуха на моей голове:
— Золотинчик мой... Одуванчик.
Ему нравится это безобразие? Поверить не могу! Я вывернулась и бросилась в ванную. Голову мыть. Насколько мне известно, это единственное средство от моей беды.
Под струями воды мы оказались вместе.
— Марта, прости, я не знал, что так получится. Не сердись.
Не сердись? Он с ума сошел? С какой стати я стану на него сердиться? Ну не знал человек, что бывает с моими волосами, если их расческой расчесать... Я сама виновата: не предупредила. Зато так приятно прижиматься к нему и чувствовать, как я для него желанна.
