Внезапно. Вспомнил сказочку, рассказанную ему под утро? Да, красивая история, в духе подлинно народного эпоса. Предательства, кровь, массовые убийства и прочие прелести бытия прилагаются, хоть и не смакуются. Куда там сочинениям детских писательниц из какой-нибудь Швеции.

Ребёнок... как же это неправильно — искать решение реальных проблем в сказках, рассказанных заскучавшим призраком. Думаю, надо провести разьяснительную беседу, чтобы научить мелкого живого отличать мечты от реальности.

Выбрать подходящую поучительную историю не составляло проблемы. Когда он уходил, у меня оставалось полно времени, чтобы придумать новый рассказ. И если парню больше не нужны истории о Плаче Зимы, проклятом клинке, поглотившем души своих владельцев, то почему бы ему не узнать других? О мире, где считают возможным запечатать демона в младенце, где люди являются лишь оружием. О мире, так похоже на этот.

Жаль, что я ничего не смыслю в детской психологии. А то сейчас что-нибудь ляпну, и мой личный обогреватель обидиться и свалит.

— Хорошо. Эта история будет не о магах или паладинах. Хотя там и будут демоны, но их будет мало.

Итак, это был безымянный мир. Мир, в котором, согласно легенде, некий мудрец победил великого демона и разделил его на девять частей. Каждая из частей была разумна, и имела вид легендарного зверя. И так уж получилось, что в день рождения одного мальчика, сильнейший из них напад на город, где жили родители мальчика...

— Вот бы у меня был Лис — вздохнул мальчик, и разлёгся на траве.

Я продолжил перебрасывать между ладонями теннисный шарик. Если продолжать тренировки такими темпами, то я сравняюсь в силе с тренированным живым лет через... да, наверное, пару, или даже меньше.

О моём подопечном беспокоиться не стоило. Пускай сейчас декабрь, но он недавно, согласно моей наводке, ограбил магазин детской одежды. Ничего сложного, если в команде есть призрак, способный проходить сквозь стены, открывать замки изнутри и поворачивать камеры... оставаясь невидимым. Да и появившийся у мелкого рефлекс по превращению мокрой травы в лёд перед тем, как ложится на неё, здорово прибавляет мне спокойствия. Меньше беспокойства, что источник такого ценного жара простудиться и не сможет приходить.

Хотя кого я обманываю? Я и просто привязался к нему. Пожалуй, если бы не протест Гарри, я бы и правда переселился к нему, в этот "чулан-под-лестницей". Но если некроманту нужно личное пространство, то с чего я, призрак, должен ему мешать?

— А ты уверен, что сможешь правильно запечатать его? Я уж не говорю о том, что призвать демона из сказки — задача не для нас с тобой.

Вместо ответа, он снова вспыхивает. Волна жара, от которого, кажется, на моём призрачном теле выступают капли пота, расходится вокруг, разгоняя частицы снега, отчего мальчик оказывается лежащим в двойном круге с какими-то значками. То, что вся фигура, напоминающая рунный круг — это просто проплешины в снежном слое, укрывающем ледяную корку, сковавшую кладбищенскую землю — меня не успокаивает. И я, и Гарри — самоучки. Кто знает, что в порыве ярости нарисовало сейчас подсознание некроманта.

— Сегодня я допросил тётю, как ты и советовал. Дождался, когда они все уснут, наложил залинание поверху, и заставил ее видеть нужные сны.

— Подействовало? — перебиваю его, спрашивая. Мне это действительно интересно. Неважно, что там откопал Гарри. Важнее другое — сработала ли придуманная методика?

Мелкий не спевает ответить. Наш разговор прерывает шум от каких-то придурков, перелезающих через ограду посреди ночи.

— До завтра — мрачно говорит мелкий и исчезает. Беззвучно. Долго же он над этим бился. И раньше ни разу не показал беззвучную телепортацию, поганец.

Странно, но на лицо наполазет улыбка, а где-то в грудной клетке становится тепло. Неуж то я обзавожусь собственным источником жара?

— Как же так — говорит Гарри. Его голос дрожит, как и нижняя губа, а идущие от него волны жара чередуются с непонятным холодом. Учитывая, что сейчас и так стоит промозглый для меня, яркий летний полдень, — ничего приятного. Но я его не виню. Сам гадаю, как до этого дошло.

Всё началось с того, что мой личный обогреватель перестал приходить. Учитывая, что он был вполне способен мгновенно переместиться от своего жилища к моему любимому надгробию, и раньше не показывал потребности во сне ночью, это было странно.

Встревоженный, я отправился на поиски. Ладно, один день он мог проспать. Или, скажем, заболеть. Ладно, допустим, он куда-то уехал.

И вот, потеряв всякое терпение, я на третий день поисков просачиваюсь в помещение дома номер четыре по Тисовой. И что я вижу? Мой источник жара во-первых, нагло спит, а во-вторых, совсем не греет. Скорее, наоборот, фонит слабым холодом, идущим из головы. А ещё этим холодом фонят останки Сшипуна, хотя пепел змеенежити, по идее, должен слабо греть мои полупрозрачные ладони.

Не знаю, было ли это наитие. Или та, что, рано или поздно, согреет всех нас, направила мою руку. А может, это дух Сшипуна, задержавшегося на этом свете ужика, вернулся с Полей Вечной Охоты. Как бы там ни было, я протянул руку внутрь головы малолетнего некроманта и постарался порушить ту непонятную ледяную хреновину.

Логически рассуждая, я не должен был так поступать. Я всё-таки реалист с комплексом сювайвера, а не рекрут в пилоты-камикадзе. По идее, у меня на это не должно было хватить сил. Всё-таки, одно дело какой-то жалкий призрак со слабыми наклонностями полтергейста. Создатель этой штуковины наверняка был на пару порядков сильнее моего теоретического максимума. Также, по идее, я скорее должен был доломать голову мальчишки, но никак не послужить ему на благо. И, в крайнем случае, по закону жанра, после разрушения этой штуковины, во все стороны должно было хлестнуть жаром и холодом, сжигая и вымораживая половину городка, включая ставшее родным кладбище.

Почему-то, обошлось. Мой личный обогреватель, некромант и просто Гарри, сейчас сидел, опираясь спиной о стену чулана, и смотрел на меня потерянными глазами. Он тихо шептал слова, слетавшие с его губ облаками тёмного пепла, слабо обжигающими мою серую кожу. Он не реагировал на слова, уйдя куда-то вовнутрь себя, в мир пустых полей пепла и поднятых поней.

Следовало как-то его встряхнуть. Но у меня не было умения успокаивать психующих детей лет эдак восьми, какими-то чарами я не владел, а аменазин или хотя бы барбитураты в состав моей эктоплазмы почему-то не входили. Бить же некроманта руками... нет, я слишком любил свою нынешнюю форму бытия.

Оставался экспромт. И, повинуясь наитию и надеясь, что мне шепчет Хель и не какое-нибудь Лихо, я проговорил:

— Какие будут указания, мастер?

— За мной — ответил он, после чего, схватив меня за шиворот (!), телепортировался.

История мастера звучала... некрасиво.

Странности с точки зрения живых, стали слишком бросаться в глаза. И вскоре в доме живых, появился некто, похожий на волшебника. Бородатый старик сделал что-то с телом моего живого обогревателя и источника спортивного питания, отчего тот многое позабыл, стал робким и холодным. Офигительный опыт столкновения с другими магами, верно? Говоришь живым, что magus magi draco est, и что? Пока союзный фантом случайно в голове рукой не пошарит и чью-то магию не снесёт, продолжаем оптимистично смотреть на мир, да?

Впрочем, не стоит это говорить ему в лицо. Пускай парень переживёт. Пожалуй, даже стоит продолжать звать его мастером, раз уж мальчишку это стимулирует. И как раз есть история из тех, после которых он вылазит из депрессии.

Всё в духе нормального народного эпоса. Кровь, чорная магия, предательство и какая-никакая, а мораль. Пожалуй, сойдёт.

— Не так уж давно, в мире, похожем на этот и одновременно нет, колдуны как-то раз решили создать машину для исполнения желаний. Как водится, всё закончилось плохо, потому что самый короткий путь всегда насыщен ловушками и подводными камнями. Но спесивых чароплётов того мира это не остановило, и раз за разом они призывали существ, отпечатавшихся в людской памяти, чтобы принести шестерых из семи в жертву в ходе турнира, и предать последнего Слугу, запуская ритуал.

Может быть, они действительно могли таким образом открыть путь в Небо и исполнить желание победителя. Но каждая их попытка, как водится с желающими обмануть реальность, заканчивалась лишь кровью, мраком и бессмысленными жертвами.

Запомни эти клички, Гарри. Мечник, Всадник, Лучник, Копейщик, Убийца, Колдун и Берсерк. Так называли тех, кого глупые чародеи назначили на роль пешек и жертвенных овец в своем глупом ритуале...

— Как думаешь, а можно призвать только одного, не провоцируя Войну Грааля — спросил меня Гарри в следующий раз.

Это было в парке, окрашенном в цвета ночи. Убывающая Луна грела едва-едва, намекая, что скоро меня ожидает длительный период холодного новолуния. Слабое тепло "солнца мёртвых" почти не чувствовалось на фоне приятного жара колдуна, которого я в последнее время зову своим мастером.

— Кто знает. Но так ли нам нужно использовать именно этот ритуал? Главное, чётко сформулировать контракт, чтобы откликнулся тот, кто нам нужен. Тот, кто выполнит работу и не потребует более, чем мы с самого начала предложим заплатить.

Не так ли, мастер?

— Сколько раз тебя просить — с выдохом, изо рта живого, вылетает волна обжигающего жара — не называй меня так.

— Думаешь, подействовало? — спросил меня мастер.

— Кошки засыпают. Крысы засыпают. Только собаки умерли. Но это потому, что кто-то хватил лишку, вместа Сна в Зимнюю Ночь скастовав Морозное Облако — мой собеседник, как и ожидалось, даже не покраснел после упоминания его промаха — насколько я знаю, пять градусов тепла в головном мозгу не способствуют ясному сознанию. Давай уже, делай, что задумал. Главное, не переборщи, как в прошлый раз. Лёд в голове здоровья ещё никому живому не прибавил.

Все роли были нами распределены давно. Гарри чертил фигуру пальцами, после которых в песке парковой дорожки оставались заиндевевшие канавки, и поддерживал какой-то морок, отвращавший от этой аллеи людское внимание. Я же стаскивал тела спящих Дадли, Пирса и прочих в круг.

Откровенно говоря, это была авантюра. Призывать непонятно кого, надеясь, что он поможет. Но первый контакт Гарри с остальными магами прошёл так своеобразно, что мастер и слышать не хотел о менее радикальных методах.

Призвать не пойми кого по стряпанному на коленке заклинанию призыва? Как оказалось, это ему виделось уже не самым страшным. Вот потерять себя, оказаться благодаря какому-то старикану шпыняемым родственничками сиротой, который забыл даже личного призрака (ну, или кем он там меня считал)...

Гарри простёр — другого слова не подберёшь — руку в сторону ритуального круга, вокруг которого были выложены пока ещё бессознательные тела. Его губы тихо шевелились, но слов не звучало — наверное, первым, что он услышал из моих сказок о магах, был постулат о том, что для заклинания слова и рукомашество не больно-то и нужны. А если так уж хочется звуков, то надо придумать свой язык, красивый и лаконичный, так, чтобы заклинания каких-нибудь Цветков Огненосных Бобов, Сияющих Тысячей Молний, Формирующий Охрененно-Опупенного Мега-Голема, укладывались в трех-четырёх слоговое слово. Может, именно после моего спича на тему лишних слов, сломанных рук и потраченного при заклинании чего-либо времени, он и стал учиться колодвать простой силой мысли? Вон, теперь только воздух выдыхает между губ, задавая себе общий мотив. Ни связных звуков, ни видимых мне облаков, пропитанных жаром некромага.

В общем, ритуал длился тихо и спокойно. Заклинатель стоит возле фигуры, барашки лежат вокруг, фамильяр наблюдает со стороны. Скукота. Хорошо хоть, солнце скрылось за тучами.

А затем, в центре фигуры, отвлекая меня от валяния балды, появилось нечто. Да, именно так. The thing, как выражаются местные.

Это могло быть тонкой фигурой в плаще с капюшоном. Или острой и длинной скалой. Или гигантским осколком обсидиана, внутри которого слабо горело два огонька. Или просто игрой теней и моего воображения. Чем угодно, что может быть вытянутым и тёмным. Оно не источало ни хлада, ни жара, но и не было одной из иллюзий мальца. Свет солнца, вымораживающий для меня и тёплый для мастера, скользил сквозь него. И, несмотря на это, нечто было чёрным. Это было бессмысленно описывать, как нельзя описать абсолютный страх или кинтессенцию счастья. Это было слишком чуждо, вовне моего восприятия. Абстракция, нечто мнимое, пришедшее в наш мир.

— Действуй — тихо сказал Гарри, и я подошёл к Пирсу Полкиссу. В отличие от Дадли, его можно было не беречь, отрабатывая процесс. А в случае неудачи, у нас оставались ещё три испытателя.

Я прикоснулся ко лбу спящего Пирса, и тут же это нечто, видимо, вошло в меня.

Это было странно до неописуемости. Я был Пирсом Полкиссом и был призраком, союзником молодого некроманта Гарри, находящимся рядом с Пирсом и невообразимо далеко от него. Я был волей, что могла изменять его тело, перекраивать то, что составляло его личность. Ощущал, как медленно течёт кровь по его сосудам, и движутся волны деполяризации по мембранам нейронов. Видел, как отходит душа, которую ещё можно вернуть в тело. В какой-то степени, я был им. Чуть больше, я был собой. И в гораздо меньшей степени я был непознаваемым духом, которого некромант Гарри призвал из неизвестной дали.

"Времени мало" — подумал я, и время Пирса Полкисса послушно замерло. Его тело застыло в стазисе, а затем начало меняться, повинясь моим желаниям и воли того, кто дал это единение. И третий в нашем единении, словно начал помогать, показывая, как станет звучать человеческая душа, пахнуть работающее сердца, выглядеть текущая по сосудам кровь.

Мне не нужен был Пирс Полкисс. Нет, мне нужен был тот, кто возьмёт на себя тяготы жизни в облике Гарри, пока настоящий некромант, которого я вдруг стал называть своим мастером, будет на свободе. И передо мной открывались пути, по которым некто мог провести это тело, изменяя в нужную сторону.

Внешность? Конечно, как у Гарри! Да, худоба, шрам — всё, как полагается. Внутренности? А можно улучшить? А как?

Череда образов быстро проносится передо мной. Как много есть существ, которых можно сделать из человека, и которые будт притворяться им, пока не придёт время атаки! Известные мне мифы не описывают и сотой доли различных тварей подходящего назначения, в которых можно было превратить Пирса Полкисса.

То, что я выбрал, не было вампиром или оборотнем в привычном понимании слова. Раз уж здесь есть маги, способные стирать память, могут и иметься классические европейские вампира и верфольфы, против которых наработаны навыки борьбы.

Тварь, основу которой предоставило нечто, маги вряд ли знали. Не нежить или нечисть, это было странное создание с треугольной пастью, заполненной игольчатыми, ядовитыми зубами. Обоняния у тварюшки не было, как и привычных глаз, зато имелась способность подражать поведению людей и атаковать выбранные цели. Она могла инфицировать другого человека, и тот, будучи тварью, будет жить обычной жизнью, ничего не зная и не вызывая подозрений, пока цель не окажется в западне. Идеальный ассасин, если есть время ждать, пока будет заражено окружение цели. И только артефакты исчезнувшей державы Эсфалиотов могли как-то опознать эту тварь, название которой я вряд ли смогу когда-либо произвести.