Гиперанатоксин

Я шагнул к адептам, зацепил пальцем за подбородок Атечи, приподнял ей голову и спросил.

— Ну, что пригорюнились ребята? Глядите веселей, — погладил девочку по щеке и предложил, — а приготовь-ка ты мне пирожок сестра... с осетринкой. — Жрица несмело улыбнулась, а я добавил, — и можешь не торопиться, времени у тебя много... — вдохновленная ласковым словом Атечи кивнула и выскользнула из шатра. Я повернулся к руководящему звену и продолжил, — Как у нас обстоят дела с шатром для девиц на черных кобылах? — Карайя встрепенулась и выдавила из себя.

— Вчера, против было семь вождей, но сегодня до вечера мы должны встретиться и переговорить еще раз. Думаю, будут изменения. — Я кивнул соглашаясь и сказал.

— Да уж должны быть... Если Лохматый Лунь будет вечером против, то пригласите-ка его ко мне на встречу. Сегодня. Хочу с ним поговорить. Жалко терять две ладони двойных ладоней клинков воинов племени Серой Птицы и превращать праздник в тризну. Все. Идите. И жду вас вечером. — Оба жреца поклонились и вышли из шатра, а я стянул кольчугу, повалился пластом на подушки и... заскучал.

Сначала пересчитал всех мух на потолке, затем долго наблюдал за тем, как крупный паук, пытается натянуть себе ловчую сеть в углу и сам не заметил, как заснул.

Внимание к своей особе почувствовал во сне, когда Атечи еще только подходила к входной двери. Вскочил бодрячком и, как только жрица заглянула в помещение, втянул ее за руку и с ходу оформил смачный и глубокий засос на несколько минут, в лучших традициях западной порноиндустрии. Девушку затрясло, у нее задрожали коленки и она обезножила от переживаний. Но я не воспользовался случаем и не дал ей упасть на мягкую постель, а прошептал на ушко.

— Приходи, как стемнеет... продолжим. — Подождал пока жрица возьмет себя в руки, угнездится на ногах и перестанет выскальзывать из рук на землю. Ободряюще хлопнул по попке и первый вышел из шатра.

Моей целью являлся обеденный шатер. Зайдя внутрь и втянув носом воздух, по достоинству оценил ни с чем несравнимый букет ароматов, исходящий от ломящегося от различных вкусностей стола. Плюхнувшись на низенькую скамеечку, цапнул первое, что подвернулось, — стерлядь горячего копчения и приступил к планомерному уничтожению войск неприятеля, заедая иногда икоркой и запивая фруктовыми соками. И все это -вдумчиво и с расстановкой...

На все про все потребовалось часа полтора. Отвалившись от стола на исходные позиции, понял, что погорячился, когда предложил Атечи заходить вечером. При такой кормежке, действовать нужно немедленно... Поэтому поднялся, поймал глаза жрицы, мотнул головой и рыкнул.

— Идем!

Зайдя к себе в шатер, еле дождался пока девушка сбросит с себя все лишнее. После чего устроил Праздник души и тела, который продолжался по нарастающей часа три. Сначала были стоны, позже короткие сдавленные крики, а в конце — жрица, сообщала всем о своем безграничном счастье, в полный голос. Я думаю, ее было слышно за километр... Очень пикантно.

Как только Атечи покинула на нетвердых ногах шатер, раскачиваясь, как лодочка на крутой волне, в дверь заглянул Некрисса, вопросительно посмотрел на меня и многозначительно сообщил.

— Лохматый Лунь пока против, но приглашение встретиться принял, — смущенно кашлянул в кулачок и тихо добавил. — Он ждет уже две клепсидры. Здесь, рядом, — и указал рукой на стенку шатра. — Очень сердит. Позвать? — Я натянул штаны, молча приказал Ляпе лежать на месте и кивнул жрецу.

— Запускай.

Жрец пропал из проема. Через несколько минут полог шатра откинулся — его помогла открыть Карайя и в проходе появился красный шелковый халат шамана племени Серой Птицы. Я бросил взгляд на жрицу и был неприятно поражен — моя персональная ведьма смотрела на шамана с ужасом. Она до судорог боялась колдуна. Неужели смог запугать, стервец? Экая, оказывается, опасная дрянь живет в племени Крепсов.

Сделав два шага от порога и коротко поклонившись, Лохматый Лунь покосился на гепарда, а затем уставился на меня. Я почувствовал, — он с ходу, пытается показать мне свои недюжинные способности гипнотизера.

Еще неделю назад, когда занимался исправлением физических недостатков Атечи, я понял, что обнаружил в себе новое качество — способность напрямую бесконтактно вмешиваться в работу чужого организма. Пытался найти этому разумное объяснение и, кажется, сейчас в голове появились первые проблески понимания, как это происходит. Поэтому можно проверить гипотезу и для разнообразия попробовать не бить старую песочницу по лицу и не ломать ему кости, а раздавить вонючего степного таракана просто и без претензий — в метальном плане. Тем более, что это может оказаться, гораздо более эффективным методом воздействия, чем примитивный мордобой.

Я усмехнулся про себя и скрестил с колдуном свой взгляд. Старик действительно являлся неплохим экстрасенсом и давил он на психику по полной программе. Но объект для своих упражнений, выбрал явно не тот. Я встал, подошел к нему вплотную и погрузил свое сознание в глубину его глаз. Говорят, что глаза это часть мозга, и визуальный контакт позволяет напрямую говорить с душой. Но, я не собирался нормально говорить и тем самым как бы — уговаривать подлеца. Я собирался рычать и приказывать его душе.

Очень быстро, старый пердун на своей шкуре испытал, что это такое, когда тебе ломают волю. Для человека всю жизнь занимающегося этим в отношении других — ощущение ниже среднего. Шаман сморгнул и его взгляд заметался в поисках выхода из смертельной ловушки. Фиг вам. Поздно! Сначала я заставил его поднять одну руку, затем опустить. Потом поднять вторую и схватить ей себя за горло. Дыхание колдуна оказалось перекрытым его же собственной рукой. В бледных старческих глазах шамана заплескался ужас. Я криво усмехнулся и прошипел.

— Ты пришел шутить шутки со мной, старик. Я сделаю так, что ты порвешь себя в клочки — собственными руками. — Колдун захрипел и захотел, что-то сказать, — я слегка ослабил хватку его же собственной руки и прорычал. — Ну, говори!

— Смилуйся, господин.

— Так ты хочешь жить, червяк?

— Да, господин. Прости-и-и... — где-то я уже слышал этот призыв, поэтому перестал давить на психику и, кивнув на подушки, сказал.

— Садись. Поговорим.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин. — Лохматый Лунь подождал пока я сяду, скромнячком опустился на корточки и преданно снизу вверх заглянул мне в глаза. Скривившись от такого поведения, как от кислого, я спросил.

— Что ты можешь сказать о Силуке, боевом вожде племени Степной Птицы?

— Это мой воспитанник, господин. Я знаю его с детства.

— Почему он хочет победить нечестно? — шаман вздрогнул, опустил на мгновение глаза и признался.

— Это моя вина, господин. Я подговорил мальчишку. Он слушается меня во всем.

— Ну что ж, как подговорил, так и разговоришь. Ты понял меня, колдун. — Шаман племени Серой Птицы часто закивал.

— Я все сделаю, господин. Ты будешь мной доволен.

— Ну, вот и хорошо. И что б не позже чем через день, шатер для черных кобыл стоял на поле.

— Конечно, господин. Будет сделано, господин.

— Иди прочь, — и сделал жест рукой, будто прогоняю надоедливую муху. Просветлев лицом и с облегчением вздохнув, Лохматый Лунь пташкой выпорхнул из шатра, а я сплюнул в сторону в сухую.

Время было уже позднее и я, свиснув Ляпе, отправился прогуляться на зады, а затем, оставив гепарда сторожить вход, повалился на ворох шкур. Перед тем как заснуть, постарался оценить моральный настрой степного кочевья. Песни и пляски в таборе продолжались, но... Общий градус веселья опустился сразу на несколько пунктов и приблизился к нулевой отметке. Местами прорывались истерические нотки. Конечно, это пока не пир во время чумы, но тенденция имела место быть... и это правильно.

Я закрыл глаза и сон мой был без сновидений и кошмаров.

Утром некоторое время лежал, не открывая глаз и размышляя о текущем моменте. Хорошо бы повернуть дело так, чтобы присвоить себе в Новом Мире лавры барона Кубертена, и вместо поножовщины и порнухи — организовать цивилизованные соревнования с учетом местной специфики. Причем, если порнуху повернуть в нужном направлении и ограничить определенными рамками, то ее можно и оставить. Дальше, я попытался вспомнить, что же там за виды спорта такие были у монголов. Кажется, стрельба из лука, скачки и борьба... Ладно, будем иметь ввиду.

После короткой медитации в позе 'тей-за' — вскочил на ноги и оделся. Тем временем, стадион за стенками шатра начал наполняться. Со стороны трибун через стенки шатра стали доноситься визгливые крики и слитный шум голосов.

С внешней стороны шатра послышались шаги и, откинув полог двери, в помещение вошли Карайя и Некрисса с шапкой в руках. Оба оформили на лицах торжественное выражение и жрец по уже заведенной традиции провозгласил.

— Пора!

Кивнув, я направился к выходу и возглавил процессию. Уселся на трон и оглядел зрителей предстоящего спектакля. Большинство степняков уже с некоторой опаской поглядывало в моем направлении и было заметно, что степень почтения к Посланнику Богов, поднялась на очередную ступень.

Я бросил взгляд на солнечные часы — тень уткнулась в черный камень. Скосил глаза в сторону и Некрисса поднял вверх правую руку. Солимпаса отработанным жестом вмазал по бронзовому диску. Звук от удара, разнесся по ристалищу и оборвал суету зрителей. Тысячи глаз повернулись к трону.

Некрисса подхватил шапку и двинулся по отработанному маршруту вокруг поля. Лохматый Лунь — шаман племени Серой Птицы оказался шестым по счету и каждый раз, когда вытягивался белый камень, трибуны делали слитный выдох. Как всегда, мой главный фокусник не подкачал. Шаман вытянул черный камень и, дрожащей рукой с кислой гримасой на лице, поднял его над головой. Ну, что ж, посмотрим на степень раскаянья старого пердуна. Очень не хотелось в очередной раз устраивать на трибунах скотобойню и вырезать — 'на раз', сотню воинов племени Серой Птицы.

Из строя участников выдвинулся амбал одетый в кольчужную рубаху, подхватил поводья своего пегого жеребца и уселся в седло. Вооружен он был саблей и маленьким круглым щитом, который закинул себе за спину. Тронув пятками бока коня, спокойным шагом направился к противоположному концу поля. От толпы воинов Серых Птиц отделились два крепких паренька, подошли к дикому вороному жеребцу и, перехватив каждый свою растяжку, повели коня к коновязи. Следом за ними двинулся третий, нагруженный попоной, седлом и уздечкой. Оба поводыря, стараясь не приближаться к коню слишком близко, привязали жеребца и отскочили в сторону. Третий повесил конскую сбрую на жердь коновязи и тоже отошел в сторонку.

Я постарался дотянуться взглядом до необъезженного жеребца. Все, вроде, без подвоха — обычный сумбур простеньких мыслей и опасений в голове лошади. Повернулся к Некриссе, который успел вернуться, и кивнул ему. Жрец поднял руку, подавая сигнал, а Солимпаса огласил решение о начале состязания ударом по гонгу. Я направился к коновязи.

За время пока шагал, старался разобраться в характере лошади и успокоить лошадь. Шагов за десять до вороного вытянул вперед руку ладонью перед собой. Жеребец косил на меня глазом и через минуту я понял — есть контакт. Мы стали с ним единым целым. Я подошел к благородному животному вплотную, обнял за шею и прижался к ней щекой. Сердце лошади билось ровно и мощно. Хорош! Бросив презрительный взгляд в сторону сбруи, обрезал ножом веревки и вскочил жеребцу на спину. Трибуны отреагировали слитным гулом толпы, — Ох! — Я, успокаивающе похлопал коня по шее, и развернул в сторону своего противника. Тот наблюдал за представлением, насупив брови.

Выехав на середину ристалища, остановился. Мой противник тоже стоял на месте. На трибунах раздалось несколько несмелых свистков и визгливых криков. Мы стояли друг против друга минут пять и, все это время, зрители по нарастающей выражали свое презрение к воину племени Серых Птиц, а я давил его взглядом. Наконец, амбал не выдержал издевательства и, вроде бы даже закрыв от страха глаза, громко закричал, выхватил саблю и бросил свою лошадь мне на встречу.

Мы встретились недалеко от центра и я небрежно отбил первый удар его сабли. Воин, стараясь найти в себе последние остатки храбрости, закричал еще громче, подхватил со спины щит и начал наносить удары саблей в темпе пропеллера. По предварительной прикидке, он делал не меньше пяти взмахов в секунду. Я мастерски отражал их все, стараясь не допустить случайного ранения себя и лошади. Трибуны ревели! Через десять минут он стал делать три взмаха в секунду. Крепкий попался орешек! Но вот он сделал передышку, забросил щит за спину и перехватил саблю левой рукой. Левой получалось у него не так хорошо, как правой. Через двадцать минут бешеной рубки его хватало только на один удар в секунду, что левой, что правой, а по прошествии получаса он выдохся полностью. Воин опустил клинок и я прорычал ему.

— Бросай саблю Крепс! — Амбал с трудом шевельнул правой рукой, посмотрел на меня затравленным взглядом бесконечно уставшего человека и выпустил саблю из рук. Трибуны взорвались диким ревом. Воин склонил голову на шею лошади и стал ждать, когда острое лезвие моего клинка, отделит ее от плеч. Я хмыкнул, вложил саблю в ножны и направил коня в сторону своего трона. Финита.

Проезжая мимо Серых Птиц, посмотрел в их сторону. Лохматый Лунь стоял ко мне спиной и давил своим авторитетом на наиболее импульсивных воинов, не давая им возможности сделать глупость, — кое-кто из молодых и нетерпеливых хотел выскочить из толпы и показать мне Кузькину мать. Я остановился посмотреть, что это за мать такая, и повернулся в сторону недовольных. В секторе мгновенно воцарилась мертвая тишина, а отборная сотня племени выхватила клинки и сбила строй... отменная выучка у Крепсов. Рядом с сектором Серых Птиц пустовало место племени Проклятого Орла и, как напоминание о карающей длани Посланника Богов, безобразными бурыми пятнами на земле были видны лужи подсохшей крови.

Под прицелом двух сотен глаз я ткнул пальцем в пустой сектор Горных Барсов, показал рукой на Серых Птиц, провел пальцем у себя поперек горла и положил руку на рукоятку сабли. Немая сцена. Шаман не растерялся, воспользовался паузой и, перехватив инициативу, заорал визгливым голосом на своих. После минутного колебания воины стали вкладывать в ножны клинки и склонять головы. Наконец, спрятал клинок последний сопляк. То-то же.

Подтверждая мою полную победу, по ристалищу разнесся рокот бронзового гонга. Это Солимпаса весело приложился колотушкой по диску. Аут.

Я снова повернул коня и направился к своему шатру. На трибунах царил ажиотаж и вакханалия — зрители вопили в восторге. Подъехав к шатру, соскочил на землю и передал поводья жеребца Некриссе.

Постоял рядом с троном, медленно поворачивая голову, оглядел трибуны — стадион ревел, и я не стал усаживаться в кресло. Нечего лишний раз лицезреть мою особу... Хорошенького понемножку... Повернулся и величественным шагом, в сопровождении старших жрецов покинул ристалище. Рабочий день закончен.