Я беременна. И Глеб прав: Влад вернется. Что я буду делать тогда? Это же и его ребенок тоже, вряд ли он даст об этом забыть. Какая странная, мистическая, темная ниточка соединяет нас. Замешанное на крови и смерти влечение. Разве нормальная обстановка для маленького невинного существа?
Лежа ночью в кровати, глядя в окно на невероятно ясное для января небо, усыпанное звездами, я думала, что ничего в жизни так не хотела, как рождения этой малышки. Так хотела, что готова была встретиться с собственными страхами, посмотреть им в лицо и сказать: я больше не боюсь.
Странно, что именно в такие моменты болезненно ныли шрамы на запястьях, не давая забыть о том, насколько я слаба.
Глава 31. Ты — мой враг.
Андрей позвонил через две недели. На радостях я даже подпрыгнула на месте и выронила телефон. Дурацкая привычка — ронять телефоны. Когда-нибудь он разобьется точно.
— Андрей! — радостно выкрикнула в трубку, чем, несомненно, удивила охотника.
— Ты первая хищная, кто так бурно реагирует на меня. И позитивно.
Я буквально представила его улыбающимся за чашкой чая в милой кухоньке с занавесочками. Ну какой тут может быть негатив?
— Действительно рада тебя слышать.
— Тогда приезжай. Я как раз приготовил плов, заодно и покормлю.
Странные у нас выходили отношения. Пообщались так, будто знали друг друга вечность, а на самом деле враги. И веяло от Андрея чем-то чистым, добрым, несмотря на то, что он убивал хищных.
Хотя некоторые из нас очень даже заслуживают смерти.
Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Если единственный мужчина, который мне нравился, оказался чудовищем, не значит, что остальные такие же. Да и вообще они мне не нужны! Для счастливой жизни у меня есть атли и дочь. А еще Глеб, которого непременно нужно выручать.
Трясущимися руками я положила телефон обратно на тумбочку. Не могла привести в порядок мысли. Как начать разговор? Как преподнести Андрею суть проблемы? Как добиться согласия помочь? Я не настолько хорошо знала охотника, чтобы найти ниточки, за которые можно дернуть, да и не умела никогда дергать за ниточки.
Нужно взять себя в руки! Просто скажу, как есть, и позволю решать ему.
Я взглянула в зеркало — жалкое зрелище. Не помню, когда в последний раз наносила макияж, а голову мыла неделю назад. Позорище! Волосы спутанным пучком торчат на затылке, под глазами круги, щеки ввалились. Я, конечно, старалась соблюдать режим и спать по восемь часов, но когда каждую ночь снятся кошмары, особо не выспишься.
— Что же ты с собой делаешь? — нахмурилась отражению и отправилась в ванную исправлять то, что можно было исправить, с помощью душа, фена и тонального крема.
Одеваясь, подумала, почему с отреченными закон племени запрещал видеться, а с охотниками нет? Хотя какой идиот из хищных будет намеренно встречаться с охотником?
В коридоре наткнулась на Риту, и она, похоже, направлялась ко мне.
— Уходишь? — насторожилась сестра, подозрительно меня осматривая.
— Прогуляюсь, — ответила я. — Съезжу в город.
— Понимаю, тебе все еще трудно, но... — Рита отвела взгляд и начала внимательно разглядывать кованые бра на стене.
— Что? — насторожилась я.
— Поскольку Влад ушел... В общем, нам нужно выбрать нового вождя.
В принципе, к подобному разговору я была готова. Каждый день ждала его возвращения в дом атли, даже думала паковать вещи и переехать к Вике. Но сейчас была немного ошарашена.
— Разве закон позволяет избирать нового вождя, когда жив существующий?
— Брат не вернется, — вздохнула Рита. — Это уже точно.
В душе смешались облегчение и тревога. Странно и слишком хорошо для меня. Слишком, чтобы в это поверить.
— Откуда знаешь?
— Кирилл видел его. Вчера в городе. Влад не вернется в атли.
Ушел? Серьезно? Отрекся и бросил племя, которым так дорожил? Сверхсила открыла новые горизонты?
Я мысленно себя отругала. Какое мне дело вообще? Ушел и ладно. Так даже проще — не придется видеть его, переживать все снова, уходить из дома. Интересно, дом Влад оставит атли или нам придется съезжать?
— Нас не так много, но мы все еще можем выбрать, — с надеждой сказала Рита.
— Да уж, невелик выбор. — Я горько улыбнулась. — Учитывая, что у Кирилла нет таких амбиций. Скажи лучше, что это просто формальность.
— Возможно, это и формальность, но мы должны закрепить все решением совета. Сегодня вечером. И твой голос...
— У Филиппа он есть, — безразлично перебила я. — Мне пора.
— Что-то важное? — Рита усердно расправила темно-синюю плиссированную юбку, делая вид, что задала обычный будничный вопрос.
— Хотела проведать Вику.
— Полина, давай начистоту. Я знаю, у тебя с Измаловым были отношения, но он отреченный. Вам просто нельзя, пойми!
— Я не дура, — насупилась я. — Знаю. И что ты имеешь в виду, говоря 'отношения'?
— Ой, да ладно! Все знают, что вы были любовниками. Из-за этого Влад и сделал... то, что сделал.
В горле застрял противный, горький ком обиды. В глазах на секунду потемнело, кулаки сами собой сжались.
Она что же, винит меня? Невероятно. Моя собственная сестра считала, что недавние ужасные события произошли по моей вине. Несколько секунд я стояла молча, размышляя, как бы порезче ответить. К сожалению, на ум приходили сплошные банальности — пошлые и пафосные.
Посмотрела на Риту с укором и покачала головой.
— Не были мы любовниками.
А потом подумала, что Рита не сама дошла до неутешительных выводов. Наверняка Влад говорил с сестрой, и я в этой истории выглядела не лучшим образом. Но прогнать обиду не получилось — она ворвалась в меня диким вихрем разочарования и ярости.
Развернувшись, я быстро пошла прочь. Забыть, не думать! Пора вставать на ноги, и встреча с охотником — первый шаг.
По дороге до Липецка я злилась на Влада. Вся моя жизнь была пропитана им, тягой к нему, болезненным терзанием между 'простить' и 'уничтожить'. Вру, 'уничтожить' не было. Но теперь, когда я поняла, насколько мало значит человеческая жизнь и насколько дорога моя собственная, все виделось в совершенно ином свете.
Я понимала, что не стану сильнее. Не смогу ударить так, чтобы он понял: мне было реально больно. Чтобы осознал: так делать нельзя. Резать людям вены, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Привязывать доверяющих тебе женщин к ритуальному камню и использовать их кровь.
К черту проклятие! Я любила его. Поверила, что тот день, исполосованный полу-снегом полу-дождем за стеклом его пустынной, холодной квартиры, был во благо. А почему? А потому что так сказал он. Оля не в счет — ей Влад тоже мог навешать лапши.
Единственный вопрос, словно игла, засел в мозгу: почему он ждал? И зачем заставил меня думать, что он любит меня...
Глупая Полина. Влад Вермунд никого не любит. Он бросил племя, ушел. Туда ему и дорога!
У двери Андрея я немного притормозила. Положила палец на кнопку звонка и застыла. Внезапно нахлынули воспоминания: страх за Глеба, волнение, решимость. Они там — те, кого я люблю. Мой лучший друг. Моя сестра. И он. Человек без лица — потому что истинное лицо он никогда не показывал.
Следом пришел вопрос. Малодушный. Почему я? И ответ — отчетливый, простой и до обиды правильный.
Я позволила. Верила, не замечала очевидного. И невольно разрешила себя использовать...
— Полина? — Андрей махал ладонью перед моим лицом, стараясь вернуть в реальность. Я очнулась, вынырнула из прошлого и оказалась в настоящем — болезненном и неправильном. — Ты в порядке?
— Нет. — Слабо улыбнулась. — Впустишь?
В небольшой кухне ничего не изменилось. Странные ощущения — мне хотелось перемен, но тут словно жил кусочек прошлого, до событий, почти убивших меня. И я была рада, что хоть где-то он сохранился, ведь в моей жизни места для прошлого больше не было. Я его выжгла. Стерла воспоминания.
Андрей готовил вкусно. Радость, а не мужчина. Даже удивительно, почему еще не женат. Хотя, с его сущностью это и не мудрено — сложно будет объяснить супруге ночные вылазки и дрожащих при встрече с ее благоверным хищных.
— Так тебя можно поздравить? — улыбаясь, спросил он.
— Поздравить?
Вот уж чего точно делать не стоит, так это поздравлять меня. Теперь даже летом придется носить длинные рукава, пряча под ними отпечатки собственной глупости.
— Ну, с ребенком.
— А, это... — Я отвела взгляд и опустила взгляд на скатерть. И как ему удается сохранять ее чистой и белоснежной? Чудеса! И занавески.
Белый. Думай о белом, Полина, а не о забрызганном кровью ритуальном камне атли.
— Рассказывай. Что стряслось?
— Мне нужно знать, где найти Первозданных, — выпалила я и замолчала. Одновременно испытала облегчение и тревогу — прятаться негде, остается уповать на удачу. Ну, и на сочувствие охотника.
Андрей молчал минуты две. Думал о чем-то напряженно, пока я рассматривала его из-под полуопущенных ресниц. Похоже, отнесся к моей просьбе серьезно, а это уже что-то. Не посмеялся и не прогнал.
Посмотрел хмуро и прямо спросил:
— Что ты натворила?
— Не я. Глеб.
— Какой Глеб?
— Ну, тот, темноволосый, — объяснила я и, увидев недоумение на лице Андрея, добавила: — Которого ты привязал к стулу.
— Ага. — На лице охотника мелькнула тень узнавания. — Так что же сделал Глеб?
— Отрекся от племени.
Охотник со свистом выдохнул. Даже я испугалась немного. Встал, прошелся к плите, нанес на губку чистящее средство и начал усердно тереть варочную поверхность.
— Полина, не уверен, что правильно понял. Твой друг отрекся от племени. Даже не буду спрашивать о причинах. А ты, по-видимому, хочешь вернуть его обратно, не так ли?
— Так, — честно ответила я.
— А что думает об этом вождь атли? Насколько я знаю, ваши законы...
— К черту вождя! — слишком горячо перебила я. — У Глеба была причина. Веская.
— Смею предположить, у всех, кто принимает такое решение, есть на то веская причина, — поучающее произнес Андрей.
— Меня хотели убить, — выдохнула я, и отвернула рукава блузы. Горло полыхнуло огнем — не думала, что будет так сложно сказать это вслух, признаться.
Охотник ополоснул руки, снова присел. Провел подушечкой большого пальца по еще розовой, бугристой поверхности шрамов, и я поспешно спрятала запястье в рукав. Отвернулась. В глаза Андрею смотреть не могла — боялась увидеть там жалость.
— Изгнание Девяти, — прошептал он. — Ну, надо же...
— Ты знаешь о ритуале? — удивилась я.
— Слышал. Альрик... Один из Первозданных говорил о нем однажды. — Охотник глубоко вздохнул. — Кто это сделал?
— Влад, — глухим шепотом ответила я. В глазах стояли слезы, готовые вот-вот пролиться.
Ненавижу плакать! Странно, но рядом с Андреем смущения почти не было. Наверное, потому что он не часть моей жизни. Встретились, разбежались — делов-то.
Почему же первым делом я пришла к нему — незнакомцу с убийственной силой? Пришла с разорванными запястьями и истерзанной душой просить за единственного, кто вступился за меня перед смертью.
— Мне жаль, Полина, — сказал Андрей. Без унизительной жалости. Честно. — Он... завершил ритуал?
— У меня не было возможности понаблюдать. Возникли кое-какие трудности — я умирала, — саркастично ответила я. — Но думаю, да. Иначе вернулся бы в племя.
— Да уж... — Андрей ошеломленно покачал головой. — Невероятно.
— Ты будто восхищаешься.
— Извини, — виновато потупился охотник. — Просто давно никто не делал такого. Не прогонял нали, имею в виду.
— И не убивал при этом пророчиц, — зло добавила я.
— Я же извинился!
— Проехали. Так ты поможешь с Первозданными?
— Я не думаю, что кто-то из Первозданных пойдет тебе навстречу, Полина, — серьезно сказал Андрей. — Глеб сам принял решение. Я не могу просить за него, я не могу даже общаться с тобой сейчас.
— Потому что убиваешь таких, как я?
— Вот именно. Понимаешь, Первозданные сами были охотниками когда-то. Они не будут слушать тебя. В них больше политики, чем магии, но в нашем мире каждый из них имеет вес. А еще они знают кучу древних заклинаний и умеют ими пользоваться.
— Выходит, они слушают только охотников? — догадалась я.
— Они давно не выходят в мир и все узнают через нас.
— Охотники правят миром, — пробормотала я и спрятала лицо в ладонях.
Просить Андрея заступаться за Глеба перед Первозданными я бы не посмела. Да и подозрительно это. Обязательно бросит на него тень: очень странно для охотника помогать 'зверушкам'. Неправильно.
— Я ничего не обещаю, но если выйдет поговорить с Альриком наедине... — Андрей нахмурился, а затем осторожно вытер несдержанную слезинку с моей щеки.
— Спасибо.
Поддавшись резко нахлынувшему порыву радости, я привстала и обняла его. Уф! Не зря ходят слухи, что любой контакт с охотниками болезненно воспринимается хищным. Во времена великой войны, когда охотники объединились против нас, много женщин погибло от изнасилования охотниками. Они оставили после себя сотни искаженных ужасом застывших восковой маской мертвых лиц.
Я поморщилась и тут же отпрянула, а Андрей виновато улыбнулся.
— Извини.
— Ты ни при чем. Я же сама.
— Я не могу обещать быстрой помощи. Да и помощи вообще, — серьезно произнес он. — Но твой рассказ у меня здесь. — Он прислонил указательный палец ко лбу.
— Это больше, чем я ждала.
Странно, что предают именно те, кому доверяешь, а враги протягивают руку помощи. Но, наверное, так и должно быть — в мире всегда действует закон равновесия. А значит, есть для чего жить.
Воровато оглядываясь, я села в полупустую маршрутку и без проблем доехала до улицы Достоевского. Нырнула в знакомый подъезд, поднялась на третий этаж.
В груди заныло. Вблизи от Глеба больше всего угнетала необходимость расставания, но дикая уверенность в успехе не позволяла раскиснуть.
Я нажала на кнопку звонка. Шаги за дверью. Щелчок. Заспанное лицо и растрепанные волосы.
— Глеб!
Я просто не выдержала. Сдалась. Нельзя соблюдать дурацкие законы, когда сам живешь по своим собственным. Плевать на суд! Когда просто хочется обнять, не до условностей.
Сначала Глеб пытался отстраниться, но я вцепилась мертвой хваткой — не отдерешь. Потому он просто втащил меня внутрь и захлопнул дверь.
Время остановилось, застыло в небольшой, но просторной прихожей. Нас окутала тишина, я только слышала мягкий звук поглаживаний — его ладонь скользила по моим волосам. Бережно, словно боясь сломать, он успокаивал меня, жалел.
Нет. Неправда. Глеб никогда меня не жалел. За это я его и любила.
— Я была у охотника, — прошептала я, наконец.
Он отодвинулся, но объятия не разжал. Покачал головой.
— Сумасшедшая!
— Есть шанс, что он сможет убедить Первозданных помочь.
— Первозданные никогда на это не пойдут. Какое им дело до обычного хищного? — Он вздохнул. — Ты сумасбродка, Полевая. И я готов тебя прибить. Ты беременна, забыла? Нужно думать не только о себе. Не приходи больше. Мне безумно приятно, но... не приходи.
