Более отдаленные созвездия представляли собой множество малиновых и желтых пятен, разбросанных по небу. Насколько она могла судить, они не изменились. Что ж, в этом не было ничего удивительного: она знала, что в эту первую прогулку Луиза не планировала уходить далеко.
— Как дела, Прядильщица веревок?
— Отлично, — бодро сказала Прядильщица. — Уверена, что ты знаешь это лучше меня, благодаря рассказам Марка.
Луиза рассмеялась. — Я научилась никогда не доверять этим чертовым приборам. Как прошла поездка?
— Так же хорошо, как и всегда. Так же плохо, как и всегда... Я так понимаю, мы все выжили.
— Я просто проверяю свои сводки. Насколько могу судить, никаких структурных повреждений. Один случай шока, — фыркнула она. — Мужчина, который упал с твоего большого дерева капок, Прядильщица веревок, когда скрылось Солнце. Дурак плавал вокруг, пока его не удалось поймать и втащить внутрь. Как мы и надеялись, инерционное экранирование доменной стенки НИКа защитило весь жилой купол от любых побочных эффектов прыжка... Прядильщица, не думаю, что многие люди на палубах даже поняли, что мы совершили прыжок.
— Хорошо. Похоже, так будет лучше. — Прядильщица веревок обвела взглядом небо. — Луиза, я думала, что Солнечная система достаточно удручающая. Но эта система — могила.
— Знаю, Прядильщица. Мне жаль. Но она на нашей траектории полета. Прядильщица, мы собираемся выйти из плоскости Галактики в направлении созвездия Центавра: к Великому аттрактору...
— Кольцу ксили.
— Если это так, то да. И эта звезда тоже находится в созвездии Центавра.
Главные звезды созвездия Центавра располагались на расстояниях от четырех световых лет до пятисот световых лет от Солнца. НИК, с сидящим на нем куполом "Северянина", собирался двигаться по грубой прямой линии через этот трехмерный макет, а затем дальше, за пределы Галактики, к самому Великому аттрактору.
— Прядильщица, поверишь ли, что я решила по сентиментальным причинам, будто мы должны прибыть сюда, в первый же прилет?
— Сентиментально? Об этом месте? Ты шутишь?
— Прядильщица, этот тусклый шар — Проксима Центавра: ближайшая к Солнцу звезда, удаленная от нас менее чем на четыре световых года. Когда я была ребенком и росла на Земле, мы едва достигли звезд на первых космических кораблях. Системы, подобные Проксиме, были местами дикой романтики, полными необычайных приключений и возможностей. Мрачные предупреждения Суперэта о непримиримо враждебных инопланетных видах, обитающих где-то там, только добавляли привлекательности для таких детей, как я... Я чувствовала, что должна выбраться сюда и увидеть все своими глазами.
Существо, находившееся вместе с ней в клетке, казалось, было удивлено этим — даже удовлетворено, подумала Прядильщица.
Прядильщица хмыкнула и принялась теребить материал своего скафандра. — Что ж, наконец-то ты добралась до Проксимы. И я тронута этими детскими воспоминаниями, — кисло сказала она.
Ты слишком сурова к ней, Прядильщица веревок...
Прядильщица продолжила: — Эта Проксима похожа на красного гиганта. Так что, я полагаю, птицы-фотино уже проделали здесь свою работу...
— Нет, — сказала Луиза. — На самом деле, Проксима — красный карлик... Это звезда главной последовательности, довольно стабильная.
— Действительно? — Прядильщица веревок изогнулась на кушетке и уставилась на тусклый диск Проксимы. — Ты хочешь сказать, что так было всегда?
Луиза рассмеялась. — Боюсь, что так, Прядильщица. Просто она намного менее массивна, чем Солнце, и поэтому всегда была намного тусклее — фактически, в двадцать тысяч раз менее яркой, чем Солнце. Птицам-фотино не нужно было делать ее холодной и красной, как Солнце; Проксима всегда была карликом. Стабильной и безвредной — и совершенно бесполезной.
— Бесполезной для нас. Для барионной жизни. Но, возможно, не для птиц.
— Нет, — сказала Луиза. — Я думаю, красный карлик — идеальная звездная форма для них: модель, к которой они направляют каждую чертову звезду во всех галактиках. Конечно, у Проксимы есть свои особенности: это довольно ярко вспыхивающая звезда — ультрафиолетовый тип Кита. Ее яркость может меняться на величину...
— Может? — Несколько секунд Прядильщица изучала бледно-малиновый диск. — Ты хочешь, чтобы мы подождали и посмотрели, не произойдет ли с ней чего-нибудь захватывающего?
— Нет, Прядильщица. В любом случае, подозреваю, что птицы-фотино к настоящему времени уже положили конец подобном легкомыслию... Ой. Только одно. Прядильщица веревок, повернись.
Ослабляя привязь, Прядильщица заерзала на сиденье. — Что теперь?
— Прядильщица, ты видишь это созвездие справа от диска Проксимы?
Луиза, должно быть, имеет в виду неровный ряд из шести звезд позади Проксимы, решила Прядильщица. — Да. Что насчет него?
— С Земли это созвездие раньше называлось Кассиопея: названо в честь царицы Цефея, матери Андромеды...
— Побереги сказки, Луиза, — проворчала Прядильщица.
— Но отсюда созвездие выглядит по-другому. Отсюда характерная W-образная форма рисунка немного испорчена добавлением этой ярко-красной звезды в левом конце ряда.
Прядильщица уставилась на нее; звезда была рубиновым драгоценным камнем, мерцающим сквозь туманные внешние слои Проксимы.
— Первые колонисты Проксимы — или, скорее, системы Альфы, частью которой является Проксима, — назвали новое созвездие Обратным ходом.
— Прядильщица, эта дополнительная звезда — Солнце. Наше Солнце, видимое с Проксимы. Еще один прыжок, и Солнце станет невидимым; Прядильщица веревок, твои глаза — последние человеческие, которые когда-либо видели солнечный свет...
Гигантское Солнце сияло сквозь малиновый бархат Проксимы; Прядильщица смотрела на него, пытаясь разглядеть диск, пока у нее не заболели глаза.
Наконец она отвела взгляд. — Хватит, — сказала она. — Давай, Луиза, хватит о прошлом.
— Хорошо...
Прядильщица снова обхватила уолдо рукой.
...И задумчивый шар Проксимы был внезапно заменен, без какого-либо внутреннего ощущения перехода, новой звездной системой. Это была еще одна красная звезда — огромная, с неровными краями, — но на этот раз со спутником: желтой звездой поменьше, светящейся точкой, находящейся всего в одном диаметре от красного шара. Спутник-карлик придал гиганту эллиптическую форму, и Прядильщице показалось, что она видит тусклый мост из материала, соединяющий две звезды, дугу из красного светящегося звездного вещества, вытянутую из гиганта.
— ...Прядильщица?
— Да, Луиза. Я все еще здесь. Ты действительно показываешь мне достопримечательности, не так ли?
— Это Менкент — Гамма Центавра. Мы находимся дальше в созвездии Центавра: уже в ста шестидесяти световых годах от Солнца. Менкент когда-то был великолепной двойной системой класса А... Но птицы-фотино поработали. Сейчас один из компаньонов проходит стадию гиганта, а другой уже превратился в карлика. Отвратительно. Угнетающе.
Прядильщица веревок изучала звезды-близнецы, кружевные нити малинового газа, выходящие из гиганта, чтобы обнять его карликового близнеца. — Депрессивно? Не знаю, Луиза... Это все равно прекрасно.
Да, Прядильщица веревок. И это последняя звезда, которую мы посетим, достаточно значимая, чтобы ее назвали астрономы, работающие на Земле, перед полетами в космос. Еще одна маленькая мрачная веха...
— Не становись болезненным, — сказала Прядильщица.
— Прядильщица?
— Ничего. Прости, Луиза.
— Хорошо, Прядильщица, мы установили, что все функционирует достаточно хорошо. Сейчас я включу главную навигационную последовательность, и мы попробуем несколько основных прыжков... Как думаешь, ты готова?
Прядильщица закрыла глаза. — Я готова, Луиза.
— Знаю, что это будет трудно, но тебе поможет, если ты будешь понимать то, что увидишь. Мы направляемся за пределы Галактики, примерно на двадцать градусов ниже плоскости ее диска. Мы собираемся совершать каждый прыжок на тридцать пять световых лет — и будем совершать прыжок каждую секунду. С такой скоростью мы должны преодолеть сто пятьдесят миллионов световых лет до Аттрактора за...
— Примерно за пятьдесят дней. Я знаю, Луиза.
— Я в лесу, Прядильщица. Смотрю сквозь небесный купол вместе с Морроу и Уваровым, Охотницей на лягушек, несколькими другими. Итак, ты там не одна; мы можем видеть то, что видишь ты, Прядильщица...
— Еще одна ободряющая речь? Я знаю, Луиза, знаю, — вздохнула она. — Луиза, ты великий инженер и сильный человек. Но ты чертовски ужасный лидер.
— Прости, Прядильщица. Я...
— Давай сделаем это.
Импульсивно Прядильщица хлопнула ладонью по уолдо.
— и задумчивые спаренные звезды Менкент мгновенно сменились другой двойной парой. На этот раз звезды — близнецы-красные гиганты — казались более похожими друг на друга, и их соединял мост из остывающего, светящегося материала. Широкая, расширяющаяся спираль тусклого газа плотно обвивалась вокруг гигантов, и...
— прежде чем она успела подумать об этом, появилась еще одна двойная пара, на этот раз гораздо дальше от корабля, с яркой, горячей голубой звездой, пересекающей распадающийся корпус тусклого красного гиганта. Она увидела, как гигант завис за голубой звездой, как дым за бриллиантом...
— когда ее снова унесло прочь, и теперь перед ней висел мягко мерцающий шар света: планетарная туманность, узнала она, расширяющийся труп красного гиганта, разорванный на части вызванным птицами сверхветром, но прежде...
— чем она могла задаться вопросом, будет ли Солнце когда-нибудь выглядеть так же, туманность исчезла, сменившись безымянным далеким звездным полем, которое...
— исчезло, потому что теперь ее окружал тусклый красный смог; она поняла, что на самом деле находится внутри гигантской звезды, внутри ее остывающей внешней оболочки и...
— это тоже исчезло, сменившись огромной рваной туманностью — местом образования сверхновой? — которая
— взорвалась, и
— над ней нависла звезда, опухшая, румяная, до боли похожая на Солнце, но не Солнце, и
— и — и — и-и...
Звезды были огромным небесным заграждением вокруг ее головы. За непосредственным ударом света более отдаленные созвездия скользили по пространству, элегантные, отдаленные, как деревья в лесу.
Прядильщица неподвижно сидела на своем сиденье-кушетке, позволяя беззвучным вспышкам звездного света омывать ее клетку.
...И так же внезапно, как и началось, заграждение из звездных полей поредело, уменьшилось, исчезло. Теперь перед НИКом была только однородная, умиротворяющая темнота; на поверхности клетки играл мягкий розовый свет, исходивший из какого-то источника позади нее.
Все кончено.
Прядильщица веревок почувствовала, как обмякла на своей кушетке. Ей показалось, что ее кости превратились в воду. Она отодвинула перчаткой лицевую панель, отгородившись от Вселенной, и пососала соску с апельсиновым соком; острый, домашний вкус, казалось, наполнил ее голову.
Она почувствовала, что снова погружается в маленький космос своего собственного тела, в тайники своей собственной головы. Здесь уютно, сонно подумала она. Может быть, мне никогда больше не стоит выходить наружу...
— Прядильщица. — Голос Луизы звучал очень нежно. — Как ты себя чувствуешь?
Прядильщица обиженно отпила апельсинового сока. — Примерно так, как ты и ожидала. Не задавай глупых вопросов, Луиза.
— Ты чертовски хорошо справилась с этим.
Прядильщица проворчала: — Откуда ты знаешь, что я действительно выдержала это?
— Потому что я не слышала, чтобы ты кричала. И потому что мои датчики показывают мне, что ты не грызешь внутреннюю часть своего шлема. И...
— Луиза, я знала, чего ожидать.
— Возможно. Но все равно это было бесчеловечно. Ксили, возможно, понравилась бы эта поездка... Людям, похоже, нужно работать в меньших масштабах.
— Расскажи это кому-нибудь еще.
— ...Когда будешь готова, оглянись назад.
Прядильщица оторвала лицо от соска. Розоватый свет от источника позади нее все еще играл на поверхности уолдо, на мятой ткани скафандра на ее бедрах.
Она осторожно ослабила путы и обернулась.
Над ней был потолок из света. Это была огромная плоскость из свернувшегося дыма: ярко-красная в центре и с яркими всплесками цветов — желтого, оранжевого и синего дальше. Вид был уменьшен в ракурсе, так что она смотрела сквозь ребристые полосы газа на выпуклый, беременный центр. Дымчатый газ был обернут вокруг ядра кружевными цветными спиралями.
Плоскость света удалялась, почти незаметно медленно, от корабля. Плоскость была крышей собора, а НИК — с его драгоценным грузом людей и всеми надеждами человечества — был мухой, ныряющей вниз и удаляющейся от этой необъятной поверхности.
— Луиза, это прекрасно. Я понятия не имела...
— Ты понимаешь, что видишь, Прядильщица веревок? — голос Луизы звучал хрупко, как будто она боролась с чудовищностью того, что говорила. — Прядильщица, ты смотришь на нашу Галактику — со стороны. И вот почему этот шквал звезд закончился... Толщина диска нашей Галактики составляет всего около трех тысяч световых лет. Двигаясь наискось к плоскости, мы покинули ее всего за пару минут.
НИК вылетел из Галактики примерно в двух третях пути по радиусу от центра к краю. Корабль должен был пройти под центром диска; эта раздутая выпуклость малинового света выглядела бы как некая небесная люстра, тысячи световых лет в поперечнике, висящая над ее головой. Спиральные рукава — облачные, струящиеся — безмятежно двигались над ее головой. Она увидела, что вдоль рукавов были разбрызганы пузырьки газа, вздувшиеся цветные пузыри.
— Прядильщица, диск насчитывает сто тысяч световых лет в поперечнике. Нам потребуется всего пятьдесят минут, чтобы пересечь его ширину...
Прядильщица услышала, как Луиза отвернулась и что-то пробормотала.
— Что это было?
— Твоя младшая сестра, Рисовальщица лиц. Она спросила, почему мы не видим релятивистских искажений.
Прядильщица ухмыльнулась. — Скажи ей, чтобы не беспокоила нас такими глупыми вопросами.
— Не все мы такие закаленные космические пилоты, как ты, Прядильщица веревок...
Не было никакого релятивистского искажения — ни звездного лука, ни красного или синего смещения, потому что НИК не перемещался по Вселенной. "Он прыгал с точки на точку, как древесная лягушка, прыгающая между бромелиями", — подумала Прядильщица. И в конечной точке каждого прыжка корабль оставался неподвижным — всего на секунду — относительно Галактики.
Итак, синего смещения не было.
Но НИК падал из Галактики с эффективной скоростью, в миллионы раз превышающей скорость света. Именно частота прыжков создавала у Прядильщицы иллюзию постоянного, размеренного движения.
Все получилось, как и планировалось.
— Мы справляемся, Луиза, — сказала Прядильщица. — Мы делаем так, чтобы это произошло.
— Да... Но...
Прядильщица издала притворный стон. — Но теперь ты собираешься рассказать мне, что все снова не так, как было раньше, не так ли?
