И все может стать еще хуже, причем довольно быстро. В отличие от нашей Вселенной, которая, кажется, обречена на бесконечное расширение, бета, в которой доминирует гравитация, снова схлопнется до большого сжатия. Я не знаю, когда это произойдет — нам нужны лучшие данные и более тонкое моделирование — но через небольшой период! Не сравнить с нашими собственными космологическими временными рамками.
— Так это совпадение, что мы вступили в контакт с Люрой как раз в тот момент, когда ее вселенная рушится?
— Нет, — сказала Вала. — Помните, это был Крот, который вызвал нас. Компонент звездолета. Несмотря на собственную "массивную сенсорную дисфункцию", он, похоже, осознал предстоящие проблемы.
— И отправил сообщение о бедствии из своей собственной вселенной? Это кажется довольно концептуальным скачком.
— На самом деле, похоже, что он посылал свои сообщения внутрь, к ядру ядер. Именно там локальное пространство-время наиболее искажено, и сообщение машины имело наилучшие шансы просочиться в более широкий объем. — Она кашлянула. — Есть и более спекулятивные возможности. Как я уже сказала, там могут быть концентрации сложной материи, вокруг ядра ядер. Возможно, там есть жизнь — даже разум...
Санд отвергла это: — Пустые догадки. Суть в том, что этому Кроту все-таки удалось донести свое послание, которое было подхвачено инопланетной штукой в голове вашего внука.
Котону показалось, что он почувствовал эту фантомную боль глубоко в ядре своего мозга.
— Теперь вопрос в том, как мы поступим, — сказала Вала.
Санд нахмурилась. — Что будем делать дальше?
— Поможем им, конечно. Они люди, маршал Санд, чьи предки стали потерпевшими кораблекрушение, следуя своему долгу!
— Их "долг" был перед правительством, которое давно исчезло, в давно забытой войне...
— Против того же врага, — тихо сказала Вала.
Маршал уставилась на нее. Затем она нетерпеливо зашагала по комнате, хлопая себя рукой по бедру. — Все это... любопытно. Я понимаю вашу мотивацию, академик. Вы потратили свою жизнь, пытаясь спасти другие реликвии погибших войн, такие как Звездный народ. Но что, в конце концов, вы на самом деле можете сделать для этих людей? Они в другой вселенной — и у меня другие приоритеты. На меня давит необходимость навести здесь порядок...
— "Навести порядок"?
— Я осведомлена о культурных и исторических особенностях, — устало сказала Санд. — Но военный приоритет заключается в том, чтобы отступить в зону стены линии Ориона, прежде чем давление Кары в этом регионе станет доминирующим. А у самой стены, где проводятся демаркационные линии, уже есть некоторые проблемы среди перемещенных лиц, беженцев... — Она сняла свою замысловатую фуражку и взъерошила свои жесткие волосы. — И все же я не лишена сострадания, академик. И любопытства. Пока что вы можете продолжать в том же духе. Но что бы вы ни собирались делать, делайте это быстро. — И она снова надела фуражку на голову и вышла.
Вала вздохнула. Она подошла и села рядом с Котоном. — Что ж, нам придется с этим смириться — и Люре с ее людьми тоже.
— С чем смириться?
Вала улыбнулась и погладила его по щеке. — О том, чтобы пройти по их следам через Кольцо Болдера, не может быть и речи... Полагаю, телепортация все же возможна. Я должна это рассмотреть. Пройтись еще раз по музеям... Ты готов еще немного поговорить с потерпевшими кораблекрушение? Что бы мы ни делали, это будет зависеть от наличия у них какого-то якоря. Им нужно заполучить больше высоких технологий, больше реликвий корабля. Должно же что-то быть. Возможно, они смогут найти этот "плот", о котором говорила Люра...
Он прорвался сквозь поток слов. — Бабушка, я не понимаю. Ты собираешься спасать людей в бета-версии?
Она улыбнулась. — Конечно, собираюсь. Что еще? — Она встала. — У меня много дел. Отдохни, а когда почувствуешь себя в состоянии, попробуй снова связаться с Люрой. — Она похлопала его по плечу и пошла прочь по комнате с картами.
В его голове закружились безумные идеи.
9
Поскольку смены подходили к концу, наездники на китах не мешали длительным беседам Люры с ее машиной и жутким цифрам, которые, казалось, говорили сами за себя. Люра предположила, что их удерживали суеверия или страх — поскольку, как она подозревала, она чувствовала себя лишь немного лучше. Но наездников все больше беспокоили заявления Крота. Они направились к огромной перевернутой морде кита, чтобы поговорить вдали от своих пленников.
Но Люра тоже была сбита с толку. В ходе своего последнего разговора Котон сказал им, что им нужно найти Плот. Это было так, как если бы им сказали следовать фантазии из детской сказки на ночь!
Люра и Брат Пестен сидели бок о бок, где-то рядом с желудком кита. Их уже несколько смен не связывали, и Пестену дали грубое, дурно пахнущее одеяло, чтобы прикрыть его наготу. Они пили воду из мешочков, сделанных из шкур небесных волков. Крот лежал на скользком полу между ними, пока молча, его прозрачные "глаза" смотрели на то, что они научились называть вселенной бета.
Сам кит, по-видимому, кормился. Люра могла видеть ряд нечетко очерченных комочков, двигающихся по огромному пищеварительному тракту, который охватывал весь его диаметр, от морды до заднего прохода, проходя над их головами.
И Люра наблюдала за китовыми всадниками. Эффективная сила тяжести, создаваемая вращением кита, была самой слабой вблизи его оси, и, как утверждали Анка, Ото и полдюжины других наездников, они дрейфовали в воздухе и вращались, сбиваясь в кучу под действием взаимного притяжения и отталкивая друг друга. Они были похожи на ссорящихся детей, подумала она.
За те смены, что прошли с тех пор, как их забрали, она кое-что узнала о жизни всадников. Все, что она знала о них раньше, — это их свирепость во время набегов. Теперь она наблюдала, как они едят, спят, смеются, ссорятся, гадят — они уважали китов и хранили свои отходы в контейнерах, которые выбрасывали через повреждения корпуса. Они жили обнаженными, потому что в полости тела кита было слишком жарко, чтобы им требовалась одежда. Их жизнь казалась убогой, безликой, нереализованной в перерывах между набегами на тот или иной лес, а когда они не нападали ни на кого другого, казалось, они сражались друг с другом. Ото, который казался более глубоко мыслящим человеком, чем она себе представляла, иногда отступал от этого, но не всегда; возможно, ему нравилось поддерживать своих наездников в боевой готовности.
И они спаривались случайным образом в затененных уголках полости тела кита. В сексе, казалось, было мало нежности. Люра задумалась, что стало с их детьми.
Упоминание Котона об этом "Плоте" повергло наездников в смятение.
Пестен сказал: — Интересно, жалеют ли они, что вообще взяли нас с собой? Мы не принесли им ничего, кроме неприятностей.
Люра пробормотала: — Ты веришь всему, что там сказал Крот. Насчет другого "всего" и всех людей там...
— Ну, я понятия не имею, как он говорит нам все это — как твой друг Котон вообще может использовать это, чтобы говорить с нами, — но, учитывая все, не понимаю, зачем кому-то понадобилось прилагать столько усилий, чтобы лгать нам. И это соответствует тому, что мы знаем о нашей истории. Людям здесь не место.
— Истории, которую вы, Братья, выбивали из нас поколениями. Знаешь, мой дядя часто спорил с моим отцом. Он обычно говорил, что мы знаем, будто человечество эволюционировало здесь, потому что наши боги здесь, живут в ядре ядер.
Он подмигнул ей. — Это была особенно удачная ложь, не так ли? Заставила замолчать многих сомневающихся, таких как твой дядя...
Мысли об отце и дяде напомнили ей, как далеко она была от дома. Она огляделась вокруг, на дымчатое небо, которое величественно вращалось вокруг вращающейся туши кита. — Интересно, увижу ли я когда-нибудь снова Лес.
Брат взял ее за руку. — Ты сделаешь это. Хотя бы потому, что всадникам придется вернуться туда, если они хотят получить за меня выкуп. Я позабочусь о том, чтобы ты вышла, когда это случится...
Тупой конец копья опустился между ними, и они отпрянули. Анка нависла над ними. — Даешь обещания, которые не можешь сдержать, Брат, чтобы добавить лжи на всю жизнь?
— О, оставь их в покое, Анка. — Ото и некоторые другие подошли к ним, двигаясь большими шагами в условиях низкой гравитации.
Анка воткнула обух копья в пол. — Может, нам стоит снова связать их. Что бы твой парень Котон мог с этим поделать, Люра? О, да ладно, Ото, хватит об этом. Это все просто какой-то трюк. Голос из ящика!
— Это нечто большее, — сказала одна из других наездниц — женщина, которая, говоря это, отвела взгляд от Люры и Пестена. Большинство наездниц держались от них на расстоянии, очевидно, напуганные Кротом. Даже после стольких смен с момента ее поимки Люра не знала их имен. Теперь женщина сказала: — Если это просто какой-то трюк, почему он велел нам идти к Плоту? Ни один пилот дерева или сборщик ядер никогда не видел Плота. Для них это просто сказка.
Пестен нахмурился. — Подождите, никто из Леса никогда не видел Плота. Вы хотите сказать, что видели Плот своими глазами?
— Я видел это, — сказал Ото. — Давным-давно, в детстве. — Он неопределенно махнул рукой. — В мертвой туманности, задушенной, в нескольких прыжках кита отсюда.
Люра попыталась осмыслить это. Она действительно всегда представляла, что Плот — это просто еще одна легенда, деталь полумифической саги о корабле и его команде. — Итак, когда Котон сказал, что мы должны отправиться туда — ты мог бы взять нас с собой?
Анка снова замаячила перед глазами. — Какое вы имеете право выдвигать требования? Что вы, древесные, знаете о наездниках и о том, как мы живем?
Все это закружилось внутри Люры: ее гнев и страх, странность слов, вырвавшихся у Крота, — экстраординарное предположение о том, что вся вселенная умирает. И вдобавок ко всему ей пришлось иметь дело с этой нелепой женщиной. Она огрызнулась в ответ: — О, мы знаем все, что нужно знать о тебе и тебе подобных.
Пестен пробормотал: — Люра...
— Хватит, Брат! Пусть она убьет нас, если хочет — это не может быть хуже, чем слушать ее занудство. Пока мы работаем, чтобы прокормить ядро ядер, вы охотитесь на нас, как крысы или блохи, которые кусают кожу. Это все, кто вы есть — крысы и блохи.
— Почему, ты... — Анка подняла руку. — Ото, неужели она может так говорить о нас?
— О, заткнись, Анка, и дай мне подумать, — сказал Ото и прижал кулаки к вискам.
— Конечно, ты права, Люра, — мягко пробормотал Пестен. — Всадники действительно охотятся на лесной народ. И поэтому они нуждаются в нас. Но вот еще одна неприятная правда. Они нужны нам.
— Чушь собачья.
— Это правда. Когда эта туманность умрет, нам придется отказаться от нее ради другой, как мы делали много раз раньше. Единственный известный нам способ сделать это — оседлать китов, потому что киты могут проходить через безвоздушные пространства между туманностями, а мы нет. Тогда нам понадобятся навыки наездников на китах, как мы делали раньше — и забыли! — Он покачал головой. — Может быть, так всегда. Всадники и лесной народ сражаются из поколения в поколение, пока не придет время двигаться снова, и они не вспомнят, как сотрудничать. Какая удручающая картина человечества. Но мы не забываем — мы братья. И я думаю, ты тоже не забыл, не так ли, Ото?
— Возможно, на этот раз все будет по-другому, — прорычал Ото. — Возможно, мы оставим вас здесь, чтобы вы задохнулись.
— Нет, вы этого не сделаете. Что вы будете есть? Как вы будете жить? И кто заберет ваших детей?
Ото отвернулся, и Люра наконец поняла, что происходило с детьми китовых всадников. Это место, эта жестокая арена, не была детской, не была местом для детей. Они, должно быть, высаживают их в таких сообществах, как Лес, и пополняют свою численность за счет похищений из тех же самых сообществ. Неудивительно, что они были такими дикими, подумала она с уколом жалости.
Пестен переместился так, что оказался на коленях, накинув одеяло на плечи, и пристально посмотрел на Ото. — И это еще не все. Подумайте о том, что Котон рассказал нам о конце Вселенной. Вы, должно быть, видели это. Вы, должно быть, путешествовали к краю туманности, а может быть, и дальше. Я знаю, что вы, наездники, проводите своих китов между звездными облаками раз или два в поколение — иначе вы бы забыли, как это делается, когда это необходимо. Я думаю, вы поняли, что Котон прав.
— Звезды гаснут, — с горечью сказал Ото. — Все туманности задушены. Вы почти никогда не увидите желтую искру новой звезды... Даже во времена Атмы все было по-другому. Атма был боссом до меня. Так он сказал перед тем, как я убил его. Это чистая правда.
— Котон прав, — повторил Пестен. — И мы должны делать то, что он говорит. Мы должны идти к Плоту, потому что, в конце концов, это наша единственная надежда. И ты смог бы это сделать, не так ли? О, да ладно, — сказал он, ухмыляясь. — Я провел свою жизнь, наблюдая, как вы, люди, управляете этими зверями — и завидуя вам, если хочешь знать.
Люра сказала: — Пестен!
— Знаешь, я не всегда был высохшим старым ученым. И во всадниках на китах есть определенная романтика.
— Ты не знаешь, о чем просишь, Брат, — сказал Ото. — Ты говоришь о погружении глубоко в туманность — к самому ядру, где мы обойдем черную дыру. Там темно, жарко и густой воздух. Половина плоти кита сгорает, и он сбрасывает часть своей массы, чтобы выбраться из гравитационного колодца, и ему все равно, будем ли мы жить или умрем в его полости или нет. А потом нам придется нырнуть в другую туманность и проделать все сначала.
— Не могу поверить, что я это слушаю. Ото, ты привел этих двоих только для того, чтобы по-быстрому трахнуть ее и получить за него солидный выкуп. А теперь все это.
Пестен присел на корточки. — Что ж, я сказал все, что мог. Что же это будет, Ото? Обагрись кровью и умри вместе с остальными — или продолжай жить героем?
Ото прорычал: — На твоем месте, Брат, я бы заткнулся, пока не зашел слишком далеко. — Но он колебался, его лицо исказилось, и Люра увидела, что уговоры Пестена подействовали. Наконец он рявкнул: — Давай сделаем это и покончим с этим, и сможем вернуться к тому, в чем мы хороши — к верховой езде и грабежам. Начинай петь, Анка.
— Ты не можешь быть серьезным.
Он удерживал ее взгляд в течение долгих ударов сердца. Люра подумала, не решает ли Анка, бросить ли ему вызов, как он однажды бросил вызов Атме. Затем она отстранилась.
И она начала напевать бессловесную мелодию и направилась обратно к морде кита. Один за другим остальные последовали за ней и присоединились к ней, повторяя мелодию по кругу. К тому времени, когда они добрались до вывернутой наизнанку морды кита, песня была жуткой, нестройной, но пульсировала в завораживающем ритме.
— Некоторые говорят, что именно так наездники на самом деле управляют своими китами, — зачарованно сказал Брат. — Песней, а не подстегиваниями. Когда-то не было наездников, только охотники, которые научились вызывать китов с неба. Некоторые говорят, что киты могут читать наши мысли...
