Стройки Империи (Полный текст)

— Это тоже проверяется, но все говорит против. У вас есть какие-нибудь другие серьезные доказательства? Кроме личных предметов, о них мы уже говорили.

— А то, что я, например, сообщил о магнитопластическом эффекте, который еще не открыт?

— Вы умеете читать мысли?

— Нет.

— И я нет. А вот Тофик Гасанович умеет. У него особый дар. И у вас, возможно, свой дар. В общем, можете не волноваться, в психбольницу вас точно не заберут, вы при любых своих идеях абсолютно нормальны для общества. Что это за дар и как вы можете быть полезны стране — еще предстоит изучать. Долго изучать. С бомбой мы можем сразу проверить, а вот что-то более сложное, что потребует большого труда и денег...

— Я понял. То-есть, я могу оказаться дезинформатором, который подкинет с десяток полезных идей, а затем поведет развитие по неверному пути.

— Либо последствия реализации этих идей дадут совершенно неожиданные последствия вплоть до катастрофических. Вы сами все прекрасно понимаете.

— Но тогда надо защитить Ларину. Из-за меня она может погибнуть. Вочинников же запрашивал о ликвидации.

— Софья Петровна, как вы знаете, поехала к дневному концерту, с ней все будет нормально. Кстати, а почему вы не о себе волнуетесь?

— Потому что вокруг меня всех убивают. И если бы я остался у Лики, она была бы жива.

— Незнамову бы убрали позже, когда она будет не нужна. Если человек связался с иностранной разведкой, наивно думать, что у него будет долгая жизнь. А насчет Софьи Петровны не волнуйтесь. Пришла ответная шифровка — ЦРУ запрещает вас ликвидировать. И тоже непонятно, игра это или их кто-то всерьез убедил. А вы что скажете, Тофик Гасанович?

— Ничего нового, Валентин Иванович. Виктор Сергеевич, а что, Мессинг точно упал в обморок?

— Упал.

— И в вашем этом... там Союза нет?

— Так получилось. Надеюсь, тут этих ошибок не повторят.

— Могу только повторить. Виктор Сергеевич совершенно искренен.

— Тофик Гасанович, а вы можете это как-то... гипнозом там или чем...

— Не берусь. Пока, думаю, это не надо трогать. Изучать надо.

— Понятно. Тофик Гасанович...

— Я понял. Прогуляюсь до Промтоваров.

— Виктор Сергеевич, — продолжил Корин, когда Дадашев вышел, а стекло между водителем и салоном было поднято, — вы можете сообщить нам что-то такое, что может сейчас знать очень ограниченный круг людей, но будет известно всем через сорок лет?

— Могу сказать, как действует "жучок" в американском посольстве без батарейки.

— ЦРУ его уже давно раскрыло. Просто история не афишируется обеими сторонами. Слушайте, давайте зайдем с другой стороны. Допустим, есть некто, кто вас сюда заслал. Засылают всегда с определенной целью. Допустим, вы — наивный человек, который не догадывается, как именно его используют, и не может ничего сообщить, если его раскроют. Но, если исходить из.. из ваших субъективных представлений, вы выполняли задание несколько раз. Верно?

— Четыре раза.

— У вас есть соображения, в чем может быть это задание? Что общего?

— Попадание происходит всегда перед возможной мировой войной или политическим кризисом, ведущим к мировой войне.

— Уже что-то.

— Во всех случаях наши... ну, те, которые со стороны СССР или России, органы национальной безопасности использовали меня в операции, которая предотвратит войну или ослабит ее последствия. Правда, в девяносто восьмом больше пытались выяснить, как я должен влиять.

— Выглядит бредово, но логично. По данной версии, вас подбрасывают, как туза в рукаве, чтобы мы сами решили, как его использовать. И обстановка действительно напряженная. Конфликт вокруг Чехословакии грозит перерасти в войну с применением оружия массового поражения, если учесть возможную эскалацию войны советско-китайского блока с США, странами, на которые США имеет политическое влияние, ну и естественно, Германией, где к власти приведут ярых неонацистов. По этой версии, для предотвращения войны мы должны придумать политическую комбинацию, в которой используют вас. Верно?

— Пока не вижу противоречий, — осторожно ответил Виктор.

— Так вот, вся эта версия держится на одном допущении — что ЦРУ действительно верит в вас, как в человека из будущего. Если же ЦРУ блефует, то рассчитывает, что наша операция вызовет эффект, который нужен американским политикам, а им сейчас нужна большая война любой ценой. Электронное устройство, сделанное на недоступных человечеству технологиях, было бы вещественным доказательством, что ЦРУ не блефует, либо оно блефует, но мы можем убедить американцев в реальности пришельца из будущего. Этого доказательства нет. Пока оно не появится, мы не можем идти ни на какие комбинации с использованием вас.

— И когда оно появится?

— Мы отрабатываем версию, что устройство попало к случайному человеку, естественно, будут попытки проверки через наших людей там. Но, если не произойдет чуда, то это займет неопределенно долгое время. События же развиваются быстро, военный конфликт может начаться в течение ноября, чтобы повлиять на итог выборов американского президента.

— Американцы начнут мировую войну ради победы на выборах?

— Вполне реально. США на грани революции, они там на все готовы.

— То-есть, я никак не смогу помочь предотвратить войну?

— Слишком велик риск, что попадем в ловушку. К тому же, есть вариант, что телефон попал в руки агента другой разведки, например, БНД. Немцы будут молчать об этом, чтобы столкнуть американцев с нами, а нас — лишить козыря в вашем лице.

— Ну, а то, что я как с неба свалился? Вы же не нашли, как я попал в Брянск. И не найдете.

— Возможно. Но доказать, что вы действительно не могли попасть в Брянск каким-нибудь не противоречащим науке способом, практически невозможно. Нет вменяемых свидетелей материализации вас из воздуха. Кстати, мы так и не нашли Еремина Виктора Сергеевича, школьника пятьдесят восьмого года рождения того же месяца и числа. Значит, никакого перемещения во времени не было.

— Это не во времени. Я же объяснял.

— Ни один ученый такой возможности не допускает. Нужны доказательства.

— Что же делать?

— Вы еще спрашиваете? Да о вас можно кино снимать! Бомбу нашли. Две бомбы. Предложили новое направление в бытовой электронике. Подсказали ученым БИТМа революционную идею. Целую шпионскую сеть помогли раскрыть. Работать вам надо. Вы приносите, как инженер, реальную пользу стране, и сейчас надо думать больше о том, чтобы вы не особо разбрасывались, иначе будем иметь кучу идей, не доведенных до ума. В бытовом отношении у вас тоже жизнь налаживается. Да, кстати, вы дали нам подсказку, как здесь сделать СССР вечным.

— Какую?

— Маркетинговую. Мир — рынок общественных систем, и на нем всегда надо делать что-то новое, чтобы на товар был спрос. Идея лежала, что называется, на поверхности. Но кто знает, сколько бы мы потеряли времени, прежде чем додумались до такой простой вещи — переформулировать привычные понятия, поставить новые условия задачи. Как лучше изложить эту идею руководству страны, убедить конкретных людей — это уже наши проблемы. Ваше задание выполнено. А с войной и миром мы решим сами. Нас миллиард. Не "золотой миллиард", а боевой миллиард человечества.

Наступила пауза. В "Циклоне" глухо стучало сердце мотора, и подрагивало сиденье.

— Знаете, что... — нарушил молчание Корин, — попробуйте сегодня на воздухе прогуляться. Дождя вроде не обещали.

30. Призрак появляется днем.

"Как-то странно и нелепо закончился разговор", думал Виктор, шагая через переезд к фабрике-кухне. "Корин как будто не договаривает что-то важное, что я не должен знать. Хотя ситуация дурацкая. Есть полусумасшедший изобретатель, иногда проявляющий паранормальные способности, и ЦРУ ради него бросает целую армию шпионов, не считаясь с потерями. Причем в городе, где шпионам работы по уши. Для УГБ это выглядит просто дико. С их точки зрения то ли ЦРУ кто-то развел, то ли само ЦРУ пытается разводить в духе фильма "Высокий блондин в черном ботинке". Но зачем? А вещдоки уплыли в неизвестном направлении. "

На площади перед Дворцом Культуры играл духовой оркестр. Перед большим щитом у ограды музыкальной школы толпился народ и стояла машина, заменяя трибуну. Виктор подошел поближе.

— Товарищи! — говорил какой-то мужчина в длинном пальто и шляпе, — Сегодня мы торжественно открываем этот стенд с планом будущей центральной площади Бежицы. Ее будут строить двадцать лет, и после завершения это будет самая большая площадь в Европе, товарищи! Она будет больше площади имени Куйбышева в городе Куйбышеве, больше Плас Дефиляд в Варшаве, почти вчетверо больше Дворцовой площади в Ленинграде и восемь раз больше Красной площади в Москве. Сейчас, как вы знаете, первомайская и ноябрьская демонстрации проходят на проспекте Ленина, это требует перекрытия движения транспорта и народное хозяйство несет убытки. После завершения строительства демонстрации будут проходить в Бежице безо всякого перекрытия транспорта, который будет двигаться в основном по улицам Сталина и Ульянова. Это огромная экономия, товарищи! Предлагаю открыть стенд и передать слово одному из ведущих специалистов ЦНИИ экспериментального проектирования товарищу Камкину!

Оркестр грянул туш. Под аплодисменты полотно поползло вниз и перед глазами Виктора открылось что-то вроде куска яндексовской карты. Сориентировавшись, Виктор понял, что мегаплощадь протянется на целый километр, от III Интернационала до Металлистов.

"Фигасе", подумал Виктор, "еще одна стройка Империи".

Из динамиков зазвучал голос архитектора.

— Прежде всего, обратите внимание вон на то здание на северной оконечности площади. Это Театр юного зрителя, здание из алюминия, стекла и бетона по индивидуальному проекту. Предусмотрен зал на восемьсот мест...

В толпе кто-то присвистнул.

— Детская студия, бассейн, уголок живой природы и кружковые помещения, — невозмутимо продолжал архитектор. — Таким образом, это будет не просто театр, а центр воспитания детей дошкольного и младшего школьного возраста. Теперь обратите внимание на центр площади. Там появится девятиэтажное здание, в котором разместятся райком, райсполком, райсовет, дом политпросвещения, нарсуд и другие районные организации, чтобы можно было не ходить по инстанциям, а найти все сразу в одном месте...

— Хорошо бы, — произнесла тетка справа, — особенно если собес там же.

— У левого фасада здания будет монументальная скульптурная композиция... Содержание композиции определят ближе к завершению строительства. Теперь вот это вот длинное низкое здание напротив. Это новое для Брянска здание, и называется оно МТЦ. Многофункциональный торговый центр. Там будет универмаг, продовольственный универсам и туда переедут павильоны колхозного рынка. Над всем этим будет возвышаться небоскреб гостиницы высотой двадцать два этажа, на котором разместятся антенны радиотелефонной связи...

На Виктора вдруг накатила волна грусти. А ведь могло это быть и в нашей реальности, подумал он. Ну, может, чуть позже. И неужели это все здесь останется великими довоенными планами?

Он выбрался из толпы и направился в сквер, к круглому фонтану, странному наследию сталинской эпохи, где под круглой чашей, покоящейся на четырех колоннах, сидели рыба, лягушка, утка и еще кто-то, — Виктор прошел мимо, так и не выяснив этого. Грызла досада, что с Вочинниковым ЦРУ развело его, как лоха. Какого черта он связал этого типа с госбезопасностью, почему не позвонил Корину, когда началась эта история с двойником? Хотя Корин сам инструктировал ничего не делать и ждать. Им надо было вытащить телепата для проверки.

Выйдя из сквера, он машинально двинулся по бульвару 50-летия Октября, подумав, что его переименовали, наверное, в прошлом году. Улица показалась ему похожа и не похожа; отличие было лишь в том, что вместо пятиэтажек, выросших к середине шестидесятых, здесь были башни девятиэтажек.

В конце улица неожиданно оказалась точь в точь, как в нашей реальности тех лет: новенькая школа, выросшая в окружении частных домов и асфальтированная дорога мимо Больницы, завершавшаяся лестницей в пойму и летней стеклянной кафешкой у обрыва, закрытой по случаю конца сезона. Ступени вели вниз, к дороге на пляж; кусты по бокам еще не выросли, на горизонте не было видно зданий Десятого Микрорайона, сбегавших по высокому склону холма, и от этого место начинало казаться пустым и голым. Людей не было видно.

"А вдруг моя миссия действительно закончена? И вот сейчас я пройду по этой лестнице, и незаметно окажусь в нашей пойме, в нашем времени. Может быть, это там, у деревянного столба электросети".

Виктор двинулся вперед, сначала осторожно, потом ускоряя шаг. Столб остался позади. Прохладный воздух обвевал его лицо, над головой от налетевшего порыв ветра шумели ветви деревьев. Дорога уводила вперед, к небу в конце желто-бурого коридора.

Он остановился. Прямо перед ним лежала серо-желтая полоса пляжа, а за ней неторопливо катилась Десна, и ветер морщил рябь на ее зеркале. Это был все тот же шестьдесят восьмой, и он отличался от его шестьдесят восьмого — вдоль дороги у пляжа стояли аккуратные парковые скамейки. Чуда не произошло.

Внезапно глухой удар долетел до него с неба; редкие оставшиеся листья закружились, опадая с ветвей. Далекий монотонный гул наполнял пространство. Летчики тренируются на сверхзвуке.

А может, войны не будет, подумал Виктор. Не самоубийцы же они все там на Западе. Игра на нервах избирателей, фарс клоунада... Низкий ядерный потенциал Америку не спасет. Война затянется, у России и Китая технологии и ресурсы. Неужели они этого не понимают...

— Добрый день, Виктор Сергеевич! — услышал он голос за спиной. — Хорошее место для размышлений о жизни.

Голос показался знакомым. Виктор обернулся — и обмер.

Перед ним, в мягком полупальто из твида и модной "патрульной" кепке-милитари стоял Альтеншлоссер.

Конец второй части.

Часть III. Прыщавая революция.

'Говоря о русских, мы все время забываем об одной простой вещи. Нынешний кризис — это не только экономический кризис и не только политический кризис. Проблема гораздо серьезнее, чем полагает большинство из нас. Америка находится в полосе кризиса рассудка. Полвека назад американское общество было обществом эпохи Возрождения. На знамени каждой мыслящей личности в Америке были начертаны слова: Свобода, Прогресс, Разум. Сейчас мы в обществе раннего средневековья. Сталкиваясь с вещами или явлениями, мы не пытаемся понять их сущностей. Мы все время повторяем: "Русские, русские, русские". Это то же самое, как человек раннего средневековья повторял — "Дьявол, дьявол, дьявол". Мы почти готовы сжечь на костре каждого, кто утверждает, что дьявол не существует, что проблемы Америки происходят от наших ошибок, от нашего незнания человеческой природы. Слепая вера в нашу исключительность стала слепой верой в нашу непогрешимость. И мы навязываем русским тот же самый образ действия."