Ужас от того, что она увидела, не сразу дошел до ее сознания.
Оно было здесь. Оно возвращалось. Не как ангел-мститель, а как гудящий серебряный полк. Симфония зла.
Талия знала, что она видит, и знала, что это предвещает, и также знала, что, когда это происходило — когда стояла, уязвленная и бессильная, — была совершенно неспособна остановить это. Она знала об ужасных деяниях, совершенных первым Часовщиком, об изысканных и длительных мучениях, которые он придумал.
Талия застыла на месте, как будто только что увидела карту ада и ту часть его, которая была отведена специально для нее, на веки вечные.
Затем медленно, мучительно, вопреки всем человеческим инстинктам, заставляющим ее замереть, она заставила себя продолжать двигаться.
Приглушенный голос произнес: — Префект Дрейфус!
Он открыл глаза и тут же пожалел об этом. Воздух обжигал. От него болело горло, он проникал в легкие. Чья-то рука прижала к его лицу дыхательную маску, и он сделал несколько глубоких вдохов.
— Заместитель начальника, — сказал он, пытаясь говорить сквозь маску. — Я же сказал, чтобы ты уходил, Кренкель. Что из этого было непонятно?
— Вы должны поблагодарить его за то, что он вернулся, Дрейфус, — ответила Мирна Силк. — Он привел с собой трех вооруженных чиновников из Департамента аренды и коммунальных услуг.
Когда зрение Дрейфуса немного восстановилось, он разглядел Кренкеля, Силк, доктора Салазара и трех гражданских чиновников, одетых в плащи, бронежилеты, и с легким противопехотным оружием. На всех были дыхательные маски — легкие устройства, похожие на снаряжение Брони.
— Мы подошли к концу вашей перестрелки, — сказал Кренкель, сам держась за оружие. — К тому времени они либо перестреляли друг друга, либо сбежали. Мои сотрудники попытались разобраться с ними, прежде чем они растворились в толпе, но, боюсь, большинство из них ускользнуло. — Его маска повернулась, когда он оглядел окутанную дымом бойню в бывшем офисе Мидас Аналитикс. — Что, во имя Вой, здесь произошло?
— Разногласия, в которых я был рад не участвовать. — Все еще привязанный к креслу, Дрейфус был ограничен в углах обзора. Он заметил Хейглера и Чжана, оба были уже мертвы, и еще полдюжины павших, мертвых или выведенных из строя. Ловро Брено нигде не было видно.
— Если бы я знала, что это происходит под моим носом, — сказала Мирна Силк, прежде чем замолчать.
— Вы можете немедленно исправиться, — сказал Дрейфус. — Уходите и защищайте себя. — Он поднял глаза на заместителя начальника. — Кренкель, ваша семья выбралась?
Маска Кренкеля нетерпеливо задергалась. — Последнее, что я слышал, они были на борту эвакуационного такси.
— Хорошо, я рад. Сейчас спасайте себя наилучшим известным вам способом. И эти чиновники выполнили свою работу.
— Что насчет тех, кому удалось спастись?
— Сейчас они не самая большая забота. — Дрейфус поднял взгляд на огромную сферу Абакуса, нависшую над ним подобно шару разрушения, который в любой момент может скатиться со своего пьедестала. Она была повреждена, вероятно, в результате перекрестного огня.
Один из энергетических импульсов прочертил глубокую рану на поверхности Абакуса, открыв светящуюся рану на тридцать или сорок сантиметров вглубь его яркой, постепенно уплотняющейся поверхности. Дрейфус понятия не имел, стоит ли беспокоиться о повреждениях такого рода. С цоколем дело обстояло иначе. Еще один случайный выстрел пробил его, оторвав одну или несколько труб, которые поддерживали Абакус и предохраняли его от перегрева. Дымка в воздухе, от которой у него защипало глаза и заболели легкие, была какой-то превратившейся в газ охлаждающей жидкостью, вытекавшей из пробитого цоколя.
На консолях зазвучали сигналы тревоги.
— Мы должны попытаться отключить его, — сказала Силк, направляясь к одной из консолей. — Доктор Салазар, вы можете мне помочь?
— Не беспокойтесь, Мирна, — ответил Дрейфус. — Хейглер и Чжан не могли контролировать его, а они знали его лучше, чем кто-либо. Вам лучше всего уйти, пока вы можете. План Авроры всегда состоял в том, чтобы уничтожить Каркасстаун; это только ускорит процесс.
Силк оставила консоль. — Мы уйдем, но не раньше, чем освободим вас от этих пут. — Она повернулась к чиновникам. — Нож, что угодно. У кого-нибудь из вас должно быть при себе что-нибудь острое.
— Обычные лезвия не справятся с этим материалом, — сказал Дрейфус.
— Вот это! — сказал Кренкель, заметив ищейку, которая лежала среди павших. — Это ваша, префект?
— Не знаю. Она также может принадлежать Ловро Брено, — он покачал головой. — Вам не стоит рисковать. Если это ищейка Брено, то есть все шансы, что он оставил ее здесь намеренно, подстроив так, чтобы она реагировала на любой несанкционированный контакт.
Кренкель отодвинулся от подозрительного предмета. — И что дальше?
— Снимите с меня этот браслет. Снимите его, надавив на эти две подушечки. Он снимется без каких-либо проблем.
Силк взяла браслет, ее рука дрожала от напряжения. — И что теперь? С помощью этого браслета можно что-то сделать с вашими путами?
— Нет, но он поможет вам выбраться из Каркасстауна. Наденьте его на запястье.
Она сделала, как было велено, браслет плотно защелкнулся. — Сыворотка, Отпор, Клевер, — заявил Дрейфус, и браслет вспыхнул розовым, когда понял его указание. — Мой катер все еще должен быть пришвартован в узле. Если я правильно помню, к восемнадцатому северному причалу. Возьмите с собой Кренкеля и доктора Салазара. Сможете ли вы избежать основных общественных магистралей?
— У меня есть доступ к служебным коридорам, — сказал Кренкель, позвякивая ключами. — Они тесноваты, но в основном должны быть в нашем распоряжении. Как только мы доберемся до ближайшей станции, сможем спуститься на одном из грузовых подъемников к узлу, потому что обычно они закрыты и не используются. О боже! Стоит ли мне вообще думать о том, чтобы опередить горожан?
— Это не твоя совесть на кону, Кренкель, это моя совесть, если ты не доставишь Салазара в безопасное место. Он вполне может быть последним человеком здесь, который понимает методы, используемые для приманки и поимки Авроры. Мы проигрываем эту битву, но если хотим выиграть войну, жизненно важно, чтобы он добрался до Брони.
— Я... понимаю. А что будет с кораблем, когда мы туда доберемся?
— Замок откроется с помощью браслета, но у вас будет всего несколько секунд, чтобы втроем попасть внутрь. Будет тесновато, но вы поместитесь.
— И что потом?
— Скажите катеру, чтобы доставил вас в Броню. Это все, что вам нужно сделать.
Силк взглянула на зловещий пульсирующий шар.
— А что, если слишком поздно?
— Так и будет, если вы не поторопитесь, Мирна. Я знаю, что вы хотите мне помочь, но можете принести больше пользы, помогая Броне. — Он решительно кивнул. — Вперед. Вы меня не бросаете. Я верю в свою организацию. Придет кто-нибудь другой.
Судя по показаниям очков, Талия могла находиться не более чем в шестидесяти метрах от Мидас Аналитикс, но теперь путь ей преградила толпа людей, более взволнованных, чем все, кого она видела раньше. Их было по меньшей мере сорок или пятьдесят, они пытались протиснуться в узкие двери под огромной фреской из кованой бронзы, изображавшей многоугольный солнечный луч. В этот момент очки показали вход в лифт спицы: не тот, которым Дрейфус пользовался во время своего первого визита, судя по следам, оставленным его ищейкой. Этот позволил бы ускорить прибытие, но ей пришлось бы полагаться только на устаревшую модель Брони для интерьера Каркасстауна.
Она попыталась протолкаться вперед. Все инстинкты подсказывали ей, что лучше воспользоваться этим лифтом, вернуться на корабль и сбежать со станции. Где-то позади нее фабрика выпускала копии Часовщика, серебряных демонов, которые, возможно, уже выплескивались в коридоры, быстрые и смертоносные, как ртуть.
Однако она не сдавалась. Она поставила перед собой цель, возможно, глупую, но соответствующую принципам облачения в форму, которая все еще была на ней. Джейсон Нг понял бы ее. Возможно, ему и не понравилось бы, что его дочь подвергает свою жизнь опасности ради идеи, но он бы, безусловно, понял. И одобрил, в свойственной ему спокойной, сдержанной манере. Его похвала всегда была скупой, но когда она звучала, она становилась еще более значимой.
Она услышала его: — Это нелегкий путь, Талия. Но это правильный путь.
Какой-то взъерошенный мужчина поймал ее взгляд, когда она пыталась пробраться сквозь толпу. Он оценивающе посмотрел на нее, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что эта избитая и окровавленная беспризорница на самом деле префект, хотя и лишенная всех обычных инструментов своей власти.
— Призрак Вой. Что, черт возьми, с вами случилось?
— Работа, — сказала она. — Вы уверены, что этот лифт работает, гражданин? Если нет, я бы предложила перейти к следующему. Что бы вы ни делали, не пытайтесь добраться до спицы позади меня.
— Так вы можете взять этот, пока мы все перейдем к следующему?
— Я просто хочу, чтобы у вас был лучший шанс выбраться отсюда.
И тут она увидела его в нескольких шагах от себя, смешивающегося с толпой. На нем была гражданская одежда, плохо облегавшая его фигуру, и он находился достаточно близко к двери, чтобы войти в нее, если бы лифт действительно работал.
— Префект Брено, — сказала она, прежде чем ей пришло в голову помолчать.
Лицо Брено было скрыто в тени капюшона, но она разглядела его достаточно, чтобы быть уверенной. Он обернулся на ее голос, увидел ее и позволил мимолетному удивлению отразиться на его лице, прежде чем снова вошел в образ. Затем он медленно повернулся к ней спиной, пытаясь затеряться в толпе.
— Граждане! — произнесла она прерывающимся от страха и неуверенности голосом. — Здесь самозванец. Этот большой человек не гражданский. Он префект и убийца. Вы не должны пускать его в этот лифт. В соответствии с Общими статьями, я прошу вас выполнить ваши взаимные обязательства по защите и задержанию граждан.
— Достаточно, — сказал мужчина с круглой головой, череп которого представлял собой тектоническую карту из странных выпуклостей и струпьев. Он выбрался из толпы, с радостью уступая свое место и подхватил Талию на руки. Он шагнул к ней и каблуком ботинка отодвинул решетку в полу.
У Талии было достаточно времени, чтобы разглядеть пустоту внизу, грязное, похожее на канализацию пространство, усеянное трубами и кабелями, а затем ее бросили туда.
Она ударилась обо что-то твердое, и у нее перехватило дыхание. Мужчина задвинул решетку на место: она тяжело опустилась, и оглушенная Талия лежала неподвижно, засунутая в дыру, как грязная, сломанная кукла.
Она ничего не сказала, ничего не сделала. Даже думать было трудно. Действовать было выше всяких похвал.
— Ты могла бы просто оставить это, — сказала она себе. — Пусть остальные в Броне беспокоятся о задержании Ловро Брено.
Но если бы расставание далось ей легко, она не была бы Талией Нг.
Она все еще была в ловушке, когда услышала, как с ужасающей скоростью приближаются механизмы Часовщика, затем панику, а затем крики. Сквозь решетку до нее долетели отзвуки этих шумов. Никто ничего не мог сделать. Она услышала быстрое, как у машины, движение ножниц, скрежет металла о металл, ужасное низкое гудение, увидела блеск хрома и красного. Она лежала неподвижно, пока крики не перешли в визг, который перешел в стоны, а затем перешел в последние, отчаянные мольбы о пощаде. Все это произошло за несколько секунд, но в этих секундах были целые эпохи мучений и тоски. Аппараты ничего не говорили. Они просто действовали.
Пока не воцарилась тишина.
Она лежала неподвижно, дыхание ее стало едва слышным, чтобы поддерживать сознание. Что-то дернулось у нее в ноге, и она непроизвольно пошевелилась, ударившись коленом об одну из труб. Звук этот отдавался эхом, замирая вдали, как металлический смех.
Она услышала жужжание и возню. Скрежет лезвия о лезвие: что-то самоочищалось.
Она совсем перестала дышать.
Талия не могла сосчитать, как долго она ждала. Она ждала, пока не воцарились спокойствие и тишина, и ждала еще дольше, опасаясь, что это ловушка. Тишина не была абсолютной: повсюду в Каркасстауне происходили ужасные вещи.
Она нашла в себе силы сдвинуть решетку с места. Та была липкой на пальцах. Она издала адский скрежет, но никто на это не отреагировал. Она выползла наружу, тяжело дыша, как рыба, выброшенная на сушу.
После нескольких секунд неподвижности она поднялась на ноги и огляделась, опасаясь внезапного появления пятна хрома и крови. Крови было много, часть ее уже просачивалась сквозь решетку, но по краям отверстия виднелись лишь разбросанные тела, и ничто не указывало на то, что в них есть жизнь. Поток машин сделал свое дело и прошел, направляясь к какому-то другому погрому.
Она посмотрела на узкую дверь. Теперь ее ничто не заграждало, не было никакой давки со стороны горожан. Несколько человек лежали по обе стороны от нее, неподвижные, и было ясно, что у них уже давно не осталось надежды на выздоровление. На одном из мест была женщина, распластанная крестообразно, грудная клетка разорвана, ребра широко раздвинуты, образуя квадратное углубление, в которое был вставлен корпус часов, их грубо вылепленные стрелки все еще тикали вокруг залитого кровью циферблата. Остальные, те, что не сбежали и не были унесены машинами, висели на фреске с солнечными лучами. Они были пригвождены к нему, наколоты или проткнуты насквозь механическими шипами, их тела образовывали форму простого циферблата, на каждом из тел темнели капли крови и внутренностей.
Некоторые из них были мертвы.
Не все.
Одним из тех, кто был на пути к смерти, был Ловро Брено, приколотый на месте часа пополудни, все еще находившийся в достаточном сознании, чтобы смотреть на нее сверху вниз, но, судя по кровавым ошметкам на месте его рта и челюсти, не способный ни признать ее, ни связаться с ней, кроме как слегка приподнять голову. В его холодных серых глазах читалось какое-то дикое удивление от того, что судьба свела их вот так, для этой последней, краткой встречи умов.
Талия подумала обо всем, что могло бы сейчас крутиться у него в голове, помимо боли, отчаяния и уверенности в собственной неминуемой кончине.
— Ягоды, — произнесла она четко и громко, чтобы не возникло путаницы.
Она направилась к Мидас Аналитикс, надеясь, что волна смертей пока миновала ее.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дрейфус был один, его единственной компанией был хор сигналов тревоги, доносившихся от рабочих мест Абакуса. Он был рад, что убедил Мирну Силк доставить доктора Салазара в безопасное место, рад, что Кренкель тоже был с ними, хотя и понимал, что вряд ли когда-нибудь узнает, выжили они или нет. Он сделал все, что мог, а остальное было не в его власти. На данный момент этого было достаточно. Достаточно, чтобы он мог выбросить из головы насущные заботы об Авроре, Часовщике и Каркасстауне и подумать о Валери и огромном, глубоком, бушующем океане слов, которые так и остались невысказанными между ними.
